Мой ночной путь из клубов и баров годами пролегал так: центр, у Исаакиевской площади становится грустно – вечеринка позади, алкоголь и романтик внутри по уши, далее – набережная.
В который десяток сотен раз еду в глубокой ночи на такси домой. Выворачиваем на набережную. Делаю глубокий вдох. С той стороны намертво стоит Петропавловка, вечная, ничья, замершая – страж города. Организует силуэтом пейзаж, формирует собой город. У таксиста журчит что-то ночное, бессмысленное, но с ложной проникновенностью. Харон с пустым взглядом включает погромче музыку полых надежд. Дым-дым-дымц-па-па, его взгляд в никуда. Но я знаю, что если мы едем в 3 ночи домой на Васильевский по набережной, значит, он тоже любит пустоту, ночь и дорогу. Мужская медитация в пути. Он втыкает вперед, я втыкаю вбок – в гранитную рамку, обрезающую горизонт. Длинная линия екатерининского гранита, над ней – шпиль, Стрелка, Нева, небо. Небо разное – зимние затяжные хляби, серая-серая пустота, рассветы на Марсе.
Едем, городу параллельно. Замираем на светофоре у поворота на Дворцовый. Замерли. Поворот.
