23 августа 1937 года, в Ленинграде, оперативниками НКВД была арестована женщина, Уршулия (Яршулия) Римаш. Работала она на кондитерской фабрике №3 имени Микояна, кондитером, беспартийная.
Обычная советская гражданка. Вот только имя и фамилия у нее были польские и в определенный момент это стало поводом для ареста.
Следствие по делу Римаш длилось недолго. Уже 2 декабря 1937 года комиссией НКВД СССР и Прокурора СССР Римаш была осуждена по ст. 58, п. 6-11 УК РСФСР, приговорена к ВМН, 8 декабря 1937 года приговор приведен в исполнение. На тот момент ей шел 41 год.
Когда женщину арестовали, дома осталась дочка 13 лет, Евгения. Комиссия по делам несовершеннолетних отправила ее в детский дом. Позже Женя героически переживет блокаду, прошла курсы медсестер, дежурила на крыше домов и тушила зажигалки, помогала в госпитале ухаживать за ранеными и долгие годы работала на оборонном заводе.
Но речь сейчас не о Евгении, а о ее маме, которую увезли из дома летним вечером 1937 года и с тех пор о ней долгие годы было ничего не известно.
В чем провинилась эта женщина? И была ли на самом деле доказана ее вина?
Арест подозреваемой Римаш проходил в рамках приказа Наркома НКВД СССР Н.Ежова № 00485 "О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и польских военных организаций" в ходе проведения так называемой "польской операции НКВД", которая была начата 11 августа 1937 года и предполагала арест граждан польской национальности и привязку их к шпионским польским организациям.
Обвинение Уршулии Римаш стандартное для того времени: шпионаж, вредительство, терроризм, диверсии, антисоветская агитация и пропаганда, организационная контрреволюционная деятельность.
Что она могла там нашпионить на кондитерской фабрике? Какие диверсии могла устраивать? Или какую антисоветскую пропаганду вести?
Думаете, кто-то разбирался в этом? Сомневаюсь.
К сожалению, я не нашел протоколы допросов У.Римаш, они до сих пор засекречены. Но известно, как добывались признательные показания в НКВД образца 1937 года. Люди признавались во всем, в чем их обвиняли. А если не признавались - особого статуса это не имело. "Двойки" и "тройки" осуждали заочно, по спискам и коротким справкам, в упрощенном поточном порядке.
Уршулия проходила по списку «Поляки» № 39. В предписании на расстрел её номер 68, как свидетельствует исследователь проблемы Анатолий Разумов.
Быть может, если бы дело затянулось, у Уршулии был бы шанс дожить до смены наркома НКВД и пересмотра дел "бериевской" комиссией. После смены вектора и пересмотра контрреволюционных "вредительских" дел, многих таких "шпионов" выпускали на свободу за отсутствием состава преступления и реабилитировали. Но ей не повезло. Просто не повезло.