Евгений Максимов
(записки неизвестного офицера)
Рисунки и коллажи Владимира Романова
Утреннее построение не предвещало ничего особенного. Бурные события нескольких последних месяцев остались позади. Вскоре после памятного инцидента в финчасти полковника Марченко за "про-советские" высказывания "ушли" на пенсию, и вместо него приехал новый командир полка - полковник Ковригин. Денег от этой замены отнюдь не добавилось, зато задержки с выплатой денежного содержания стали нормой. Каждый месяц заветные купюры приходилось ждать все дольше. Удальцов подумал-подумал и написал рапорт, чтобы ему предоставили десятидневный отпуск по семейным обстоятельствам для поиска дополнительного заработка. Пример оказался заразительным, и вскоре в строевом отделе скопилось несколько десятков аналогичных рапортов.
Офицеров и прапорщиков всего полка собрали в ГОКе и для начала пригласили для беседы с ними священника местной православной церкви. Однако святой отец был не особо расположен взывать военных к смирению, а ударился в пространные рассуждения о близких ему церковных делах. Особенно возмущало священника желание проправительственных церковных властей перевести молитвы на украинский язык - наспех и без согласования с учеными-теологами. Николая Чудотворца на скорую руку переименовали в Миколу Фокусника. Правда, зал больше смеялся, чем возмущался, услышав эту историю.
После священника появился командующий ПВО Украины и отругал всех на чем свет стоит. Командирам эскадрилий за резолюции "ходатайствую по существу рапорта" генерал тут же объявил выговоры, а заместителя командира полка по воспитательной работе превратил в зама комэски. Правда, деньги на следующий день все части гарнизона получили. Но радость оказалась недолгой: со следующего месяца финчасть опять залихорадило.
Сегодня был понедельник, и в строю, как обычно, не досчитались нескольких человек. Практически все они по разным причинам опоздали и сейчас прятались за штабом, укрываясь от снежного заряда, благоразумно не спеша появляться перед строем. Гораздо лучше было через несколько минут объясниться с командиром или инженером эскадрильи, чем рисоваться на виду всего полка и почти наверняка получить взыскание от начальника штаба.
-Всех отсутствующих построить в одну шеренгу! Разобраться как положено и наказать как попало!- чуть слышно прошептал прапорщик Валеев.
Однако стоявшие рядом несколько человек все-таки расслышали и тихонько захихикали, а инженер отряда по радиоэлектронному оборудованию (так называлась теперь его должность) Удальцов незаметно погрозил подчиненному кулаком.
-Ты что, мало из-за своего длинного языка пострадал? Стой тихо!
-Отставить разговоры в строю! - грозно прорычал полковник Ковригин. - Опять первая эскадрилья! Подполковник Левченко! Наведите порядок! А инженеру эскадрильи после построения зайти ко мне в кабинет. Привести с собой ДСП, дежурившего с субботы на воскресенье. Командирам подразделений дать указания срочной службе и прапорщикам. В строю остаться офицерам.
Через несколько минут, когда механики отправились по своим стоянкам, начальник штаба приказал выйти из строя старшему лейтенанту Страшнову из третьей эскадрильи.
-Посмотрите, товарищи офицеры, на данного старшего лейтенанта, - сообщил Ковригин. - Вчера заступил в наряд в патруль. По докладу коменданта гарнизона, не задержал ни одного нарушителя. Получается, что у нас все солдаты образцово-показательные, патрулирование в гарнизоне можно смело отменять. Ни за что не поверю, что можно весь день проходить и не обнаружить ни одного нарушения! Разве что скрыться от всех подальше. За халатное исполнение служебных обязанностей объявляю вам строгий выговор!
-Есть строгий выговор!
-Становитесь в строй! Старший лейтенант Глазов!
-Я!
-Выйти из строя!
-Есть!
-А теперь, товарищи офицеры, полюбуйтесь еще на один пример того, как не надо нести службу в суточном наряде, - продолжил командир полка. - Старший лейтенант Глазов с пятницы на субботу заступил в наряд ДСЧ. При проверке суточного наряда командиром полка был обнаружен с собственной собакой - доберман-пинчером. Расскажите, как вам пришла в голову такая фантазия.
-Товарищ полковник, я же холостяк. За собакой следить без меня некому, живу на частной квартире. Пса же покормить надо, выгулять. А так и он при мне, и дополнительная охрана. Пойду эскадрильи проверять - он со мной, все чует, все слышит.
-Детский лепет, товарищ старший лейтенант! Для остальных повторяю - никаких домашних животных в суточном наряде! Знаю, в некоторых подразделениях прижились бродячие кошки и собаки. Насчет них определимся постепенно, пока пусть живут, но если доктор решит - всех уничтожим. Еще раз - в наряде никаких собак, кошек, хомячков, рыбок в аквариуме! Тоже мне, "Гринпис" выискался! Объявляю вам строгий выговор!
-Есть строгий выговор!
-Становитесь в строй! Личный состав в распоряжение командиров подразделений!
Через пять минут майор Зленко и прапорщик Валеев поднялись на второй этаж штаба, но им было велено подождать минут пятнадцать.
-Где ты там, Ринат, опять провис? - тяжело вздохнул инженер. - Что еще Ковригин мог у нас накопать?
-Не знаю, товарищ майор. Разве что лыжню увидел...
-Какую лыжню?
-На арке в первом звене, где четырнадцатый самолет стоит. Я полчаса в домике посидел, перекусил, после обеда вышел посмотреть - а там следы какого-то "горнолыжника" - до магистральной рулежки.
-Если из-за этого, скажем, детей приводили покататься, понял? Вечно у тебя какие-то приключения! Забыл уже, как осенью отдувались? За прошлый год "тринадцатой" у тебя уже нет, хочешь, чтобы Ковригин тебя авансом и за следующий лишил?!
Валеев понуро опустил голову. Это случилось пару месяцев назад. Проходило самое обычное утреннее построение.
-Здравствуйте, товарИщи! - поприветствовал полк Ковригин.
-Бажаемо здоров'я, товарищу повковнику! - грянуло в ответ, однако из первой эскадрильи параллельно прозвучало и совсем другое: "Пошел на х..!"
Очевидно, сказавший это полагал, что не будет услышан в многоголосом хоре, однако командир, как раз, стоявший напротив, сразу изменился в лице.
-Подполковник Левченко! Выявить этого мерзавца и доставить ко мне в кабинет! Немедленно после построения!
Через полчаса вспотевший от волнения командир эскадрильи сбивчиво докладывал, что никто командиру полка не грубил. Это между собой несколько прапорщиков поругались, а кто кому чего говорил в запальчивости, уже забыли. Ковригин кисло сморщился.
-Что вы мне сказки рассказываете! Сочинили быстренько версию и тянете ее за уши! Даю вам время до конца дня выявить того негодяя.
Однако титанические усилия Левченко и Зленко ни к чему не привели: их мольбы к грубияну сознаться и покаяться остались гласом вопиющего в пустыне. Результат не замедлил сказаться. Когда на следующий день казначей эскадрильи, один из прапорщиков появился в кассе, ему ничего не дали, хотя его коллеги из других подразделений вышли с полными портфелями. Обескураженный, прапорщик немедленно доложил о случившемся Левченко.
Тот сидел в своем штабе мрачнее ночи, покручивая длинные пшеничного цвета усы: на субботу Ковригин объявил для первой эскадрильи построение в шесть утра и наведение порядка на закрепленной территории до отбоя. Подполковник позвонил на стоянку, и вскоре майор Зленко сидел перед ним, привычно приглаживая ранние залысины.
-Алексей Викторович, надо что-то делать! Невозможно уже этот нажим терпеть. Был бы летчик, давно бы уже сознался. Да и слышал я, что где-то это сказали на том фланге, где техники и механики стояли. Есть какие-то мысли?
-Никто ничего не говорит, но в воздухе витает. Есть у нас один острослов. Как раз вчера он с похмелья был. Да и голос на его похож, да только сознается ли?
-Давай попробуем так. Что может сделать командир? Или трое суток ареста или лишит тринадцатой, последнее вероятнее. Если это случится - скинемся всей эскадрильей, компенсируем ему.
-Можно и по-другому попробовать. Я переговорю с казначеем. Скажем, что тот обсчитался при получении денег в кассе. Когда такое случается, всегда все без проблем сбрасываются, а нашего матершинника вообще афишировать не будем, чтобы не так стыдно было. Может, Петрович, ты и Ковригина сумеешь убедить, чтобы это между ними двоими осталось. И чего он прицепился! Сделал бы вид, что не слышит - и дело с концом. Как тот король из "Декамерона".
-Какой король? Не читал я этой книжки.
-Я тоже не читал, Удальцов как-то в курилке пересказывал, он много чего читает. Когда только успевает и выпивать, и книжки читать! Там слуга один подсмотрел, как король ночью в плаще к королеве в спальню стучится. Потом сам такой же плащ надел, постучался, его в темноте по ошибке приняли, а после король пришел. Королева ему: "Ваше величество, вы же только что были, не переутомитесь?" Тот что-то пробормотал, пошел в людскую, пощупал слугам пульс, обидчика своего вычислил. Клок волос отрезал, чтобы утром опознать. А тот, не будь дураком, следом остальным слугам такую же парикмахерскую устроил. Утром король всех построил - а как теперь определишь? Понял, что тот нахал не дурак, и говорит: "Тот, кто это сделал, пусть больше никогда не делает". Никто не понял, кроме того озорника. На том инцидент был исчерпан.
-Наш Ковригин явно не тот король. Ладно, попробуй уговорить того парня.
Через час Левченко и Зленко привели Валеева в кабинет командира полка. Опустив глаза, он признался, что бранился в строю, однако говорил это другому прапорщику, наступившему ему на ногу. После пятиминутной разборки Ковригин не стал особо настаивать на том, что сказанное относилось непосредственно к нему, объявил строгий выговор за нарушение дисциплины строя и пообещал лишить премиальных за месяц. Отпустив прапорщика, полковник отчитал командира эскадрильи и его заместителя по ИАС, после чего отменил завтрашнее построение и позвонил командиру ОБАТО, чтобы деньги первой эскадрилье выдали.
Валеева даже передернуло при столь тягостных воспоминаниях.
-Помните, товарищ майор, песню "Веселых ребят"? - спросил он у инженера. - "Видно все-таки есть она, полоса невезения". Как раз про меня.
Вскоре Валеев и Зленко робко ступили в кабинет Ковригина.
-Так это вы были ДСП! - презрительно произнес командир при виде прапорщика. - Тогда все понятно. Расскажите, откуда взялась лыжня на арочном укрытии номер сто четыре.
Худой и нескладный Валеев, опустив глаза в пол, чуть слышно ответил:
-Дети катались.
-Дети? - встрепенулся Ковригин. - Чьи дети?
-С нашей эскадрильи. Просили очень.
-Другого места, значит, не нашли, а вы их спокойно пустили на охраняемый вами военный объект! Очень интересно! Но вы так и не сказали, чьи это конкретно были дети.
-Разрешите, товарищ полковник? - вступил в разговор Зленко, приглаживая сразу вспотевшие залысины. - Это я сына приводил с его другом. Арки закрыты, чего они могли там видеть? А покататься пацанам интересно.
-Так, так!
Ковригин выбрался из-за стола и вплотную приблизился к Валееву. Полголовы уступая прапорщику в росте, тщедушный и невзрачный, сейчас он казался выше, поскольку худой механик съежился в ожидании неприятностей.
-Пойдете под суд чести! - отчеканил командир. - Причину вам майор Зленко объяснит чуть позже. Возвращайтесь на стоянку, а с вами, товарищ, майор, поговорим отдельно.
Едва за Валеевым захлопнулась дверь, Ковригин торжествующе улыбнулся.
-Все ложь от первого до последнего слова! Это я прокатился на лыжах, и ДСП меня не увидел, недобросовестно нес службу. Но это полбеды. Теперь же вы в два голоса начинаете нагло врать про каких-то детей. За обман вам лично объявляю строгий выговор, лишаю премиальных за месяц и ЕДВ за этот год.
-Есть строгий выговор! Товарищ полковник, это я Валеева надоумил про детей сказать. Не наказывайте его строго. Он же не должен все время патрулировать стоянку. На полчаса зашел перекусить в домик.
-Возможно. Но он должен был принять меры, когда увидел следы. Доложить ДСЧ, разобраться. А он махнул на все рукой. Хорошо, суд чести для него отменяю. Передайте ему - строгий выговор и лишение премиальных за один месяц.
****
- Ладно тебе, Ринат, переживать! - успокаивал Валеева Удальцов. - Подумаешь, суд чести!
-А если из армии приговорят уволить?
-Да кому это нужно! А и выгонят если? Вон Клименко уволили в позапрошлом году, когда перед комиссией упал. Смотрю, уже снова бегает в строевом отделе - грамотно подсуетился, восстанавливают его. А сейчас-то и терять особо нечего. Летчики и те жалуются, что получают меньше водителя троллейбуса в Городе, да еще когда те деньги увидишь. Что уже про прапорщика говорить! Забудь и расслабься! Расскажи лучше хохму про девушку с копьем, которой меня на днях научил.
-Ага! А ну-ка, хохлы, скажите по-украински "девушка - копье - спасибо".
-Дывчина - спис - дякую! - бодро ответил не заметивший подвоха Поварской.
Все расхохотались, а через минуту к ним присоединился и сам Поварской, наконец осознавший, чего брякнул. В курилку вошел Малышев.
-Повезло, брат, тебе, - сообщил он Валееву, закуривая сигарету. - Викторович только что позвонил из штаба: суда чести над тобой не будет. Вместо этого строгий выговор и лишение премиальных за месяц. Оказывается, это Ковригин сам тут на лыжах катался, поэтому сразу знал, что вы его обманываете. Выискался, доморощенный Ингемар Стенмарк! Я когда на Дальнем Востоке служил, была у нас тоже хохма с арками, там они тоже в первой эскадрилье только были. Отрядили на субботу трех человек, чтобы проконтролировали работу бульдозера - инженер эскадрильи за пятерку массандры в селе нанял стоянку почистить. Тот расстарался - до обеда весь снег посгребал. Мужики сели с трактористом, обмыли это дело. А служил у нас в эскадре Ваня Ходунов, и его как раз временно в первую откомандировали. Начал того тракториста подкалывать: "На арку ни за что не заедешь!" А тот, хоть уже в годах мужик, на принцип пошел: "Что, я не заеду? Да когда я в армии на танке служил, вас еще никого на свете не было!" Сели все вчетвером в бульдозер, полезли на арку. До середины докарабкались, и бульдозер вниз грохнулся. Кабину смяло, а все четверо живехоньки, только ушиблись и поцарапались немного. Были бы трезвые, наверняка бы покалечились. Хотя трезвые и не полезли бы на ту арку. Ох, и шуму было потом на построении!
-И чего Ковригина они в свой бульдозер не посадили! - вздохнул Валеев. - Иногда даже жалко, что придумали на нашу голову эти премиальные. Только и знает, что лишать. Фельдшер рассказывал, велел доктору выдать информацию, кто часто в санчасть обращается и лишить их премиальных, поскольку "шланги".
-Не говори! - подхватил Носков. - Раньше строго: оклад плюс звание, а потом за выслугу понемногу добавляют. Теперь вот эти премии. Хорошо, конечно, при нынешней инфляции, без них бы вообще ноги протянули. В то же время раньше попробуй хотя бы трети оклада лишить! Это как надо было провиснуть и сколько командиру писанины выдать! А сейчас эти премиальные полностью в его руках, вот он и тешится. Где-то на дальней стоянке свет не выключен - ДСЧ без премии. КПП сто лет назад разграбили, он только на днях обнаружил - дежурного по КПП, который эти жестяные листы в глаза не видел, тоже лишил. И сегодня какой бенефис выдал! За один день трех человек без премии оставил. Раньше, бывало, хороших летчиков в командиры выдвигали. Плевать, что он с личным составом работать не умеет. Бывает и переборщит с взысканиями но, по крайней мере, как классного пилота уважают. А этот сморчок... Когда без формы по гарнизону идет - смотреть не на что. Замухрышка какой-то, на сантехника больше похож. За какие заслуги его вытащили? Видел я недавно, как они с Левченко на высший пилотаж ходили. Вылезают из спарки, Ковригин весь зеленый. Заходят за колонку, Левченко его давай как пацана отчитывать: "Ты такой, да ты сякой, что ты в воздухе творишь!" Меня не видят, я как раз в сопло погреться залез. Как он его честил - мне аж бальзам на душу! Конечно, Левченко по-барабану, ему на дембель через три месяца. Жалко, что уходит, как бог летает. Летчики про него говорят: к водилу двигатель прицепить - и то улетит.
Вскоре появился Зленко, построил технический состав и сообщил "радостную" новость: через неделю ожидается прибытие комиссии, так что предстоят традиционное наведение порядка и подготовка к образцово-показательной тревоге.
Эскадрилья суетилась, как потревоженный улей. Несколько дней подготовки остались позади, и все это время техники допоздна трудились на стоянках. Даже летчики появлялись на несколько часов и работали вместе со всеми. Больше всего сил отнимало оборудование дзотов. Бетонные заготовки завезли летом, но тогда про них в повседневной суете забыли. Теперь вместо того, чтобы вкопать их в землю, бетонные конструкции обкладывали снегом. При традиционно мягкой зиме снега не хватало, и приходилось собирать его лопатами по всей территории и носить за десятки метров. Впрочем, приступали к этой нудной работе, когда начинало темнеть. Днем по много раз отрабатывали подвеску ракет и подготовку самолетов по тревоге. В Иванкове планировались генеральские учения с участием почти всех высших офицеров Украины, так что "показуха" была рассчитана на них.
-Знала бы жена, чем я с утра до ночи занимаюсь! - зубоскалил Валеев. - Она думает, я родине служу, а мы тут снежные горки строим! Уже с шестого класса ни горок, ни крепостей не мастерил. Вспомним детство золотое!
-Зато, может, новый комбез заработаешь! - усмехнулся Поварской. - Командующий ПВО пообещал!
Действительно, выданная несколько лет назад техническая форма, все сроки службы которой давно вышли, выглядела очень и очень неважно. В последние годы перестройки ничего уже не выдавали, и все без исключения техники сильно обносились. На одну из первых репетиций приезжал командующий ПВО Украины и был очень озадачен внешним видом офицеров и прапорщиков.
-Надо им новую форму выдать! - сказал он.
-Есть, товарищ командующий! - кто-то из свиты взял под козырек и сделал пометки в блокноте.
Теперь все мечтали об обновках.
Наконец, изнурительное снежное строительство осталось позади. На стоянке появились даже десятка два солдат, которые обычно не вылезали из казармы, сами себя охраняя в суточных нарядах, или дежурили на кухне. Самолеты они видели крайне редко, хотя все числились авиационными механиками. Впрочем, и сейчас к сложной технике их не подпустили, чтобы чего-нибудь ненароком не сломали: лишь некоторые, периодически заступающие на боевое дежурство, имели какое-то представление об обслуживании нового истребителя. Солдат расставили с автоматами охранять подходы к стоянке и рассадили в свежеоборудованные дзоты. Ожидалось "нападение" условной диверсионной группы, так что несколько прапорщиков стояли на арках, наблюдая за окрестностями.
После двух часов ожидания на магистральной рулежке показался "УАЗик" командира полка. Он лихо въехал на стоянку. Вышел Ковригин, поздоровался с Левченко и Зленко. Следом за командиром из "УАЗика" выбрались водитель и начальник строевого отдела майор Шпилькин. Они открыли багажник, выкатили старую покрышку и облили ее керосином из канистры. Шпилькин достал спички, но в этот момент на него набросился подоспевший Малышев, сбил с ног и вырвал коробку из рук. Подскочивший для помощи Шпилькину водитель получил такой удар полупудовым кулаком в грудь, что упал в сугроб и подняться не смог.
К месту инцидента уже спешил Ковригин.
-Что это за безобразие! - кричал он. - Почему мешаете проводить учения!?
-Мы не мешаем, мы препятствуем "диверсантам" устроить поджог на стоянке, - угрюмо отозвался Малышев.
-Чуть пальцы мне не сломал! - пожаловался Шпилькин, вытирая носовым платком кровоточащую ссадину на щеке.
-Все должно было делаться по команде! - нервно продолжал Ковригин, глядя на своего водителя, медленно поднимающегося из сугроба.
Через несколько минут покрышка вспыхнула, и густой черный дым поднялся над стоянкой. Никто в эскадрилье не шелохнулся, равнодушно глядя на "пожар". Но тут из-за эскадрильского домика высыпала группа человек десять с автоматами в белых маскировочных халатах и начала швырять повсюду гранаты со слезоточивым газом.
-Почему не отражаете нападение?! - закричал Ковригин.
-Ждем команды, - хором ответили Зленко и Левченко.
-Действуйте же!
Однако, не дожидаясь дополнительных ценных указаний, все вокруг уже надели противогазы. Левченко, давно получивший с одной из арок по рации сообщение о проникновении "врага", взмахнул рукой, и со всех сторон захлопали холостые выстрелы. "Диверсанты", зачем-то собравшиеся плотной группой, оказались в крайне невыгодном положении: их окружили и обстреливали из дзота, с арки и даже с крыши домика. Через несколько минут Ковригин объявил, что "нападение" успешно отбито, "диверсионная группа" уничтожена. Не сказав больше ни слова, командир уехал. Оставалось только закончить тушение "пожара" и залатать проволочное ограждение, в одном месте разрушенное "диверсантами", прокравшимися из леса.
Вечером стало известно, что "долгожданная" комиссия не приедет, и все с облегчением вздохнули.
-Видимо, найти для нас несколько десятков новых комбинезонов оказалось невыполнимой задачей в масштабе ПВО страны, - сделал вывод Удальцов. - Легче было отменить генеральские учения. А вы уж разорялись - нефть в Карпатах, золото в Донбассе, медь на Волыни!
Рушайло, не говоря ни слова, подскочил к Удальцову и изо всех сил ударил в ухо.
-Гнида! Ельцинский шпион! Сколько же ты будешь нашу кровь пить!
Удальцов покачнулся от удара, но тут же сгруппировался и вонзил кулак в глаз Рушайло. Подскочившие офицеры схватили обоих за руки и не дали разгореться драке. Изрыгающих потоки матюгов соперников с трудом развели в разные стороны.
-Говори спасибо, контра, что другие сейчас времена! - успел выкрикнуть Удальцов. - Я бы тебя на дуэли как муху прихлопнул! Ты же до сих пор в мишень только по большим праздникам попадаешь!
-Это ты радуйся, что не то время! - отозвался Рушайло. - Давным-давно бы пришли из леса и тебя прикончили! Уматывай уже скорее к своим москалям!
Наконец, Рушайло увели в его арку, где он безуспешно лечил подбитый глаз, прикладывая к нему снег. Удальцов в своей каптерке перед зеркалом тщетно пытался спрятать под шапкой распухшее ухо.
-Да, не судьба мне сегодня к девушке идти! - пожаловался он Носкову. - Выходные пропали из-за этого контрика, буду сидеть в общаге и лечиться. Может, к Ринату Валееву на стоянку прийти на лыжах покататься?
Действительно, как штрафник, Валеев вновь заступал ДСП с субботы на воскресенье.
-С утра затопишь баню, - инструктировал его Зленко. - Ковригин с замами приедут примерно в одиннадцать - двенадцать. Чтобы к этому времени все было готово!
Прапорщик тяжело вздохнул. Баня была гордостью и проклятьем первой эскадрильи. Стоянка располагалась на отшибе, в полутора километрах от штаба, так что здесь было очень удобно отдыхать вдали от глаз начальства. Здание много раз ремонтировали, не жалея материала. В моечном отделении были установлены два душа и два крана. Печка парной топилась снаружи керосином, который заливался в бочку и оттуда по шлангу поступал в форсунку. Предбанник и комната отдыха были со вкусом обиты рейкой. Один умелец-прапорщик даже лампочки оборудовал изящными абажурами из тщательно обработанных щепок. В комнате стояли четыре топчана, откидной столик, электрический самовар. На стенах рядом с всегда свежими сосновыми ветками, придававшими воздуху приятный хвойный аромат, висели репродукции "Данаи" Рембрандта и "Обнаженной" Ренуара. В уютной комнатке почему-то сразу хотелось выпить. Некоторые летчики, приходя сюда, даже не раздевались. Но большинство предпочитало испытать всю гамму удовольствий. Сначала высиживали в сухом пару при стодвадцатиградусной жаре, пару раз выходя в комнату отдыха полежать на топчане и остыть. После этого в топку поддавали горячую воду, иногда смешанную с пивом, и с наслаждением парились с вениками, после чего выскакивали из бани и окунались в пруд (зимой для этого пробивали большую прорубь). Чуть согревшись, возвращались на топчан. И только покончив с этими приятными делами, приступали к неофициальной части.
Однако нередко получалось, что техникам и механикам первой эскадрильи помыться в собственной бане не удавалось. Пятницу на веки веков застолбил для себя командир эскадрильи. В выходные нередко бывало полковое начальство. Оставалось выкраивать время среди недели, но и тут нередко получалось так, что топили баню для "дяди": в последний момент неожиданно появлялись какие-нибудь инженеры из корпуса, из армии и прочие прихлебатели. Повод всегда находился - плановый осмотр какого-либо самолета полка, который, словно по волшебству, был из первой эскадрильи. А после осмотра - плавный переход к бане.
Прапорщики благословляли то время, когда ломалась форсунка и баня не работала. Тогда ДСП не нужно было прислуживать разнообразному нетрезвому высокому, среднему и мелкому начальству. Однако сейчас бани были в полном порядке. Валеев еще в пятницу натаскал канистрами с ближайшего самолета шестьдесят литров керосина. Времена, когда можно было вызвать топливозаправщик и без усилий до краев наполнить бочку, давно миновали.
В воскресенье с утра прапорщик затопил баню, очистил прорубь от тонкого свежего льда, накачал электронасосом воды из пруда и наблюдал за огнем, периодически прочищая быстро забивающиеся сажей дырочки в форсунке. Несколько раз объехал стоянку на велосипеде, но ничего подозрительного не обнаружил. За ним бегала дворняга Найда, которая уже года три жила в конуре около домика.
-Что же ты, псина, на прошлой неделе меня насчет Ковригина не предупредила? - шутливо ворчал Валеев на собаку. - Надо было не около меня в домике сидеть, жратвы ждать, а стоянку караулить!
Полдвенадцатого ДСП заметил издали "УАЗик" и четко доложил приехавшему командиру обстановку. Ковригин небрежно кивнул, указал прапорщику на сумку в автомобиле, а сам налегке с двумя незнакомцами (а вовсе не с планировавшимися заместителями), один из которых держал в руках соблазнительно позвякивавший пестрый полиэтиленовый пакет, сразу зашагал в сторону бани. Валеев, тихо чертыхаясь, принял у солдата тяжелую сумку и понес следом.
Потом еще пришлось, пока командир с приятелями парились и ныряли в прорубь, накрывать на стол: резать хлеб, колбасу, копченое мясо, сало, соленья, открывать консервы и кипятить чай в самоваре. Прапорщик захлебывался слюной и с завистью косился на пакет, заманчиво звеневший при каждом касании топчана. Покончив с неплановой работой, Валеев с облегчением вздохнул, прикрыл подготовленные яства двумя полотенцами и вернулся к исполнению основных обязанностей.
Примерно через час командир показался в дверях бани, завернутый в простыню на манер римской тоги.
-ДСП! Принесите еще один веник!
Увидев странную белую фигуру, Найда сначала глухо зарычала, затем с громким лаем подбежала к Ковригину и яростно вцепилась зубами в простыню. Тот мгновенно освободился от одеяния и исчез в глубине бани, закрыв дверь. Собака, рыча, продолжала со злостью трепать материю, и Валеев с огромным трудом расцепил ей челюсти. С трудом отобрал простыню, превратившуюся в грязную рваную тряпку, и отнес командиру. Спокойно выслушав поток ругани в свой адрес, Валеев с чувством глубокого удовлетворения вышел из бани и отдал Найде всю снедь, что взял с собой в наряд.