(русский декамерон)
Есть среди русских сказок такие, что по озорству своему не уступят знаменитому Декамерону. Одну из них в моей литературной обработке хочу я вам, мои читатели, предложить.
В одном богатом селе жил бедный парень по имени Федор. Мать Федора от кого-то его нагуляла, и никто не знал, кто его отец. Потому-то косо на них смотрели, и никто с ними знаться не хотел – где это видано, чтобы сын без отца на свет появился? В те давние времена с этим строго было – если муж и жена как кошка с собакой живут, но при этом в браке, все им при встрече кланяются, а если кто хоть одну ночь в любви провел, но без брака, тех при встрече и не замечают. Но мать Федора о том, что с ней случилось, нисколько не жалела и сына своего очень любила. Жили они хоть и бедно, но опрятно. Земли у них своей не было, но Федор был парень работящий, подрабатывал, где мог, в дом копейку носил, а мать его прилежно хозяйство вела, в доме прибирала, еду готовила, самовар грела, и одежда у Федора была хоть и ветхая, но чистая.
Но когда мать Федора умерла, стало ему худо – он целый день на заработках, вечером придет домой, а там не прибрано, еда не приготовлена. Съест он кусок хлеба, выпьет кружку воды – на больше у него сил нет, и спать. А утром снова чуть свет на работу. Холодно у него в доме, не уютно. Ему бы жену, но кто же свою дочь отдаст за того, у кого и отца-то нет? Вот потому ни самовар, ни постель ему согреть было некому.
А в том селе жил богатый купец, и были у него три дочери на выданье – две разумные и бережливые, а третья, хоть и красавица, но какая-то с придурью, все нищих жалела и у церкви им милостыню раздавала. Звали ее Марфа. Ее сестры все о замужестве думают, приданое готовят, каждую монету, что у отца выпросить удается, на это употребляют. Марфа же о приданом и не думает, а все нищих жалеет. Вот однажды увидела она в окно Федора, поздним вечером бредущего по улице, и пожалела его, мол, совсем он один-одинешенек, может, позовем его к нам в дом, накормим, напоим, у нас ведь столы от всяких яств ломятся. Купца эти слова дочери очень разгневали. Он и так-то Марфу за ее жалостливость и расточительность не жаловал, а тут так взбеленился, что выгнал ее из дому – коли тебе этого худого парня, отца не имеющего, так жалко, иди с ним жить. Очутилась Марфа поздним вечером на улице и думает, куда же ей теперь идти – не к подружкам же, чтобы отца на все село позорить, что он родную дочь из дома выгнал. Выходит, кроме как к Федору, идти ей больше не к кому. А на улице уже темно и страшно.
Пришла она к Федору, рассказала ему, как ее отец выгнал, отвечал ей Федор, что хотя изба у него худая, но места в ней для двоих вполне хватит. Достал он какие у него были припасы, а Марфа из них ужин приготовила, на стол накрыла, самовар согрела. У Федора и вина немного нашлось. Сели они за стол, поели, выпили и стали беседовать. Марфа грамотная была, много книг прочитала, есть ей что рассказать. Федор же неглупый малый, стал ее расспрашивать, и так они разговорились и друг другу понравились, что спать улеглись в одну постель, тем более что теплое одеяло у Федора было только одно, а ночи уже стояли холодные. Так стали они жить вместе.
Марфа в избе прибрала, весь сор вымела, всю посуду перемыла. Но не по нраву ей пришлось, что Федору по чужим людям на заработки ходить приходится – сегодня работы так много, что он чуть живой домой возвращается, а завтра работы совсем нет, но и есть нечего. У купца же, ее отца, была мельница, да что-то в ней сломалось, а починить некому. Да и не до мельницы ему, у него с торговли доход хороший. Пришла Марфа к отцу и говорит:
– Уж коли ты меня из дома выгнал, так отдай мне мельницу. Она у тебя все равно без дела стоит.
– Да забирай, – отвечает отец. – Будет тебе приданое. По худому мужу и приданое – худая мельница.
Привела Марфа Федора на мельницу, он ее починить сумел – поломка пустяковая оказалась, и стал Федор мельником. В том селе другой мельницы не было, люди муку тяжелыми ручными жерновами мололи, а дело это нелегкое. Вот и потянулись люди на мельницу, хоть мельник и безотцовщина. Ну, так им не детей с ним крестить, а зерно в муку молоть. Теперь Федор весь день на мельнице, а Марфа дома по хозяйству. Придет Федор вечером домой, а там прибрано, ужин приготовлен – в доме тепло и уютно.
Марфа так ловко по хозяйству справлялась, что у нее еще и огород возделывать время и силы оставались. Вот как-то работает она в огороде, а мимо писарь идет. В том селе богатом писарь крестьянам за мзду немалую прошения составлял, письма писал и потому был очень важный. Увидел он Марфу и говорит:
– Такая красавица, а с худым живешь. Лучше бы меня полюбила.
Глянула на него Марфа и говорит:
– Это можно. Мой-то всю ночь будет на мельнице работать, приходи ко мне вечером часам к девяти. Только вина и закусок побольше принеси – будем угощаться.
Обрадовался писарь и побежал вино да закуски покупать. Бежит и бурную ночь предвкушает, хоть и видом-то плюгавый, а мнит Марфу осчастливить.
И получаса не прошло, идет мимо Марфы дьяк. Посмотрел он на нее и говорит:
– Что же, ты, красавица, с таким худым, неизвестно от кого на свет появившимся, сошлась? Лучше бы меня полюбила.
– Отчего же не полюбить-то, – говорит Марфа. – Моего-то худого всю ночь не будет, приходи вечером часам к десяти. Только вина и закусок побольше захвати – весело время проведем.
Обрадовался дьяк и побежал закусками и вином запасаться. Бежит, брюхом трясет, мнит себя завидным любовником.
Принесла Марфа обед Федору на мельницу, все ему рассказала и назначила время, когда он должен будет с мельницы домой вернуться.
Вот наступил вечер, стемнело, пробило девять часов, прокрался писарь к избе Федора, постучался. Марфа ему открыла и в горницу впустила. Писарь много всяких закусок с собой принес и вина целую бутыль. Марфа на стол накрыла, поели они, вина выпили, и стал писарь Марфу в постель укладывать, а она не дается.
– Что ж мы сразу блуду предадимся, не побеседовав толком? Ты человек грамотный, много книг прочитал, а я девка темная, мне бы ученого человека послушать. Ночь длинна, успеем еще натешиться, но прежде побеседуем.
А писарь-то, даром что грамотный, уж и не помнит, когда в последний раз книгу в руках держал. Стала его Марфа пытать-расспрашивать, а он ничего толком ответить не может. Целый час промаялся, Марфа ему своими расспросами роздыху не давала, как вдруг стук в дверь.
– Ой! Это видать, мой быстро с молотьбой справился и раньше времени домой вернулся, – говорит Марфа.
Писарь перепугался. Он ведь лицо важное, то-то беда будет, коли в селе прознают, что его ночью с чужой девкой застукали. Заметался он по горнице, не знает, куда ему деваться, да Марфа его в большой короб сунула, и крышкой закрыла. Он у нее загодя приготовлен был.
Открыла Марфа дверь, а это дьяк пришел, тоже много с собой всяких закусок принес, а вина аж две бутыли. Сели они за стол, поели, вина выпили, и попытался дьяк Марфу приобнять да в постель завалить, но она вывернулась и говорит:
– Что ж мы сразу в постель грех творить и без душеспасительной беседы? Ты ведь в церкви батюшке служить помогаешь, проповеди его слушаешь, вот мне их и растолкуй. А то я девка темная, сама его проповеди плохо понимаю, уж очень заумно он говорит.
А дьяк-то проповеди вполуха слушал, все больше на хорошеньких прихожанок во время службы заглядывался. К тому же не великого он был ума, сам в проповедях мало что понимал и что Марфе рассказать, не знает. Стала его Марфа пытать расспросами, вдруг стук в дверь.
– Ой! – говорит Марфа. – Видать, зерна молоть Федору на всю ночь не хватило, вот он и вернулся пораньше.
Дьяк-то перепугался. Коли прознают, что он по ночам по чужим девкам шастает, вмиг его из дьяков выгонят – батюшка у них в селе на это дело строгий. Со страху попытался он под кровать залезть, да брюхо не позволяет. Но Марфа его в большущий короб спрятала, она его загодя припасла.
Открыла Марфа дверь, а это и впрямь Федор вернулся. Увидел он стол, закусками уставленный, да три бутыли вина, едва початые, обрадовался, за стол уселся. Перемигнулись Марфа и Федор, поели, вина выпили, развеселились. Вот Марфа Федора и спрашивает:
– А ты часом, когда с мельницы возвращался, мимо дома писаря не проходил?
А сама ему подмигивает и на один из коробов кивает.
– Как же не проходить, проходил, – отвечает Федор.
– А что писарь-то, дома?
– Кажись, писаря дома нет.
– Как же его жене в столь позднюю пору в дому одиноко-то, – всполошилась Марфа. – Сбегаю-ка я до нее, приведу ее к нам в гости, здесь ей повеселей-то будет.
Марфа быстро обернулась, писарева жена подивилась было, что ее в гости к безотцовщине зовут, но она не слишком гордой оказалась, а в дому ей действительно одиноко было – где ее муж поздним вечером пропадает, она ведать не ведает, и уговаривать ее недолго пришлось. Привела Марфа писареву жену к ним в дом, усадила ее за стол, налила ей большую чашу вина. Писарева жена выпила вина, раскраснелась и спрашивает:
– Откуда же у вас столько всяких разных закусок и вина так много?
– А у нас корова очень дойная, – говорит ей Марфа. – И молоко у нее такое густое, что половина сливки. Нам самим и сметаны, и творога, и масла хватает, да еще на продажу остается. Вот на вырученные деньги мы закусок и вина накупили.
– А у меня корова-то больно худа, – говорит писарева жена. – И молоко у нее такое жидкое, будто не молоко вовсе, а вода. А не продадите ли мне вашу корову? Я хорошо заплачу – за дойную корову денег не жалко.
– А корова у нас не продажная, а заветная, – отвечает Марфа. – Мы ее по завету и даром отдадим.
– А что за завет? – спрашивает писарева жена.
– А тот завет, что той жёнке, что согласится с Федором вот в эту постель лечь, корову ей и отдадим, – отвечает Марфа.
Писарева жена покраснела, глаза в пол потупила, а Марфа ей говорит:
– Я, пожалуй, на улицу выйду, а вы тут без меня столкуйтесь.
Глянула писарева жена на Федора – он крепок да красив, не то, что ее муж-задохлик, только важничать умеет, а другого проку с него мало. Да и дойную корову ей очень хочется. Вот она и согласилась с Федором в постель лечь, думает, от этого ее не убудет. А писарю-то в коробе все слышно, что тут деется, как его жена с Федором в постель укладывается, да очень он боится, что откроется, как он в короб у Федора в дому попал. Вот он в коробе тихо сидит, пока у Федора с его женой постель скрипит.
Вот они натешились, с постели поднялись, писарева жена подол одернула и домой пошла, а сама сияет вся. Марфа же в избу воротилась, сели они за стол, выпили, закусили, Марфа и говорит:
– А ты, часом, когда с мельницы возвращался, не проходил ли мимо дьякова дома?
– Как же не проходить, проходил, – отвечает Федор.
– А не видал ли ты, дьяк дома?
– Дьяка дома точно нет. Его жена одна-одинешенька на крыльце сидит, скучает.
– Ах, она бедняжка! – опечалилась Марфа. – Сбегаю я до нее, приведу ее к нам в гости, мы ее здесь повеселим.
Быстро Марфа обернулась, дьякову жену долго уговаривать не пришлось – она веселая, а одной ей в дому скучно, и неважно ей, что в гости к безотцовщине ее кличут. Привела ее Марфа в дом, усадила за стол, налила ей большую чашу вина. Дьякова жена выпила вина, развеселилась, песню запела, принялась Марфу да Федора обнимать. Вот стали они втроем песни петь, обниматься да целоваться. Дьякова жена и спрашивает:
– Откуда у вас столько вина, что сами напились и меня напоили?
– А у нас корова очень дойная. Она столько молока дает, что мы его на вино меняем, – отвечала Марфа.
– Ах, мне бы такую корову, а то моя совсем худа, – вздохнула дьякова жена. – А не продадите ли вашу корову? У моего мужа денег хватает, я не поскуплюсь
– Продать-то мы ее не продадим. Корова у нас не продажная, а заветная, – отвечает Марфа. – По завету мы ее и даром отдадим.
– А что за завет? – интересуется дьякова жена.
– А такой завет, что та жёнка, что вот в эту постель с Федором улечься не побоится, корову даром и получит.
А дьякова жена, как услышала сие, так и не смутилась вовсе – она уже разглядела, как Федор крепок и строен, не то, что ее муж, брюхатый да неопрятный – едва голову на подушку положит, так сразу захрапит, и никакого проку с него нет. да и вино ей в голову ударило – готова она пуститься во все тяжкие. Потому она сразу согласилась, в постель улеглась и Федора обняла. Видит Марфа, что дьякова жена не особо смущается, и говорит:
– Я на улицу, пожалуй, не пойду, там холодно и темно, я здесь в сторонке посижу.
А дьяку-то в коробе все слышно, что его жена с Федором творит, но так он боится за свое дьяковское место, как бы батюшка, узнав про его приключения, взашей его из церкви не выгнал, что тихо сидит и пикнуть не смеет.
А Марфа сидит да посмеивается – мнил дьяк ее в постель завалить, а вышло так, что он в коробе запрятан и выслушивать принужден, как его жене с Федором в постели хорошо.
Вот Федор и дьякова жена дело закончили, кое им по нраву пришлось, дьякова жена подол одернула и домой пошла, радостная, что время весело провела, а Марфа и Федор снова за стол сели и еще вина выпили.
– Ты сегодня много выпил, а не ослабла ли у тебя рука? – спрашивает Марфа. – Коли нож метнешь, вон в тот короб попадешь ли?
И по столу Марфа ножом постучала, но в руки его Федору не дала. А писарь-то с дьяком не знают, о котором коробе речь идет. Перепугались они до смерти, выскочили из своих коробов и бросились вон из горницы, в дверях толкаясь. Дьяк свои брюхом плюгавого писаря чуть не раздавил. И такого они страху натерпелись, что до самых своих домов сломя голову бежали. А дома их жены расспрашивать стали, где это они ночью пропадали. Они же от страха зубами клацают, ничего толком сказать не могут. Так что и тот и другой перед своими женам виноватыми оказались.
А утром Марфа повела корову к дому писаря и так громко, на всю улицу, кричит писаревой жене:
– Вот я тебе корову привела за то, что ты с моим Федором, когда твой муж…
Тут писарь выскочил из дома, сует Марфе сто рублей и шепчет:
– Молчи, молчи, не говори ничего, и корову свою забирай.
Пошла Марфа с коровой к дому дьяка и теперь уже дьяковой жене кричит:
– Я свой завет твердо держу, вот корову тебе привела за то…
А дьякон-то знает, что за завет, выскочил из дома, сует Марфе сто рублей и шепчет:
– Уходи и не говори ничего.
С тех пор писарь и дьяк закаялись к Марфе приставать, как увидят ее, так издали кланяются, а жены их ей при встрече приветливо улыбаются. На те деньги, что писарь и дьяк Марфе всучили, Федор новую избу поставил, и в ту избу писарева жена да дьякова жена еще не раз к Федору и Марфе в гости приходили – вино пить да песни петь.