Евгений Максимов
(записки неизвестного офицера)
Рисунки и коллажи Владимира Романова
Никто еще до конца не осознал, что партия со всеми ее действительными и мнимыми недостатками и даже преступлениями, с которой так весело распрощались, оставалась почти единственной структурой, которая хоть как-то удерживала страну от распада. Рассыпавшаяся после революции 1917 года империя была по крупицам вновь собрана (хоть и не в прежнем виде) к 1940 году и удерживалась в узде человеконенавистническим режимом, который после смерти Сталина ушел от кровавых репрессий, но своей сути не изменил, превратившись постепенно в маразматический паноптикум брежневско-черненковской эпохи. Сильная рука андроповского периода пробудила было надежды на улучшение, но только надежды. Пытаясь подновить одряхлевший фасад коммунистического государства (хотя крупный экономический проигрыш социализма капитализму ярко наблюдался на примере двух Корей и двух Германий), Андропов ремонтировал телегу, в то время как необходимо было выбросить эту рухлядь на свалку истории и пересесть на автомобиль. В то время подавляющее большинство населения этого не понимало. Но когда Горбачев, шагнувший в реформах гораздо дальше своего патрона и кумира, дал людям понятие гласности, началось постепенное прозрение народа.
Как и при любом историческом переломе, смутным временем не замедлили воспользоваться оравы проходимцев и авантюристов всех мастей. Одни просто набивали карманы, а другие возжелали выловить рыбку в мутной воде перемен и вкусить вожделенный плод власти. Секретари республиканских компартий, мечтая о пересадке в кресла независимых президентов, попустительствовали пробудившимся сепаратистам, на фоне экономического кризиса неэффективной коммунистической экономики активно разыгрывающим национальную карту. Трезвые голоса тонули в истошном антисоюзном нытье, подхваченном так называемой прогрессивной прессой, потерявшей все разумные границы в пропаганде политического мазохизма. Политические игрища достигли небывалых масштабов, и партийная верхушка с ужасом и недоумением бессильно наблюдала за выпущенным из бутылки джинном.
В свое время Врангель обвинил русский народ в том, что он заменил свободу произволом, а вольность превратил в буйство и грабеж. Так было, собственно, во все времена, например, при Пугачеве, и теперь все повторилось на новом витке исторической спирали - только в значительно более мягкой форме.
Разучившись за десятилетия диктата от ведения дискуссий и демократического отстаивания своих взглядов, коммунистическая верхушка неуклюже и топорно пыталась загнать джинна обратно в бутылку. Бестолковые силовые акции в Закавказье и Прибалтике только умножали число противников власти, однако путчистов это ничему не научило, и своей попыткой отстранения Горбачева они многократно усугубили ситуацию. Не видя за годы перестройки ничего, кроме ухудшения положения, народные массы жадно внимали демагогическим обещаниям сепаратистов, и одряхлевший коммунистический режим, превратившийся в колосса на глиняных ногах, после августа оказался праздным зрителем в театре истории, которую теперь творили совсем другие люди, и трезво мыслящие одиночки были уже не в силах остановить прокатившуюся по стране лавину распада.
Предыдущая часть:
Продолжение: