А.С.:"Я родился в Ленинграде в далеком уже 1974 году. Родился в обычной полной семье : мама, папа, все дела. Но в мои полтора года мать с отцом развелись и он исчез из моей жизни. Мать работала в ресторане, часто работала вечерами и ночью, поэтому из яслей меня перевели в круглосуточный детский сад. Там я и рос. Изредка на выходные меня забирала оттуда мама. Очень изредка... Она не оставляла попыток устроить свою личную жизнь и я ей в этом активно мешал, не присутствием даже, а просто наличием. Но я, ребенок, чистая ещё душа, наивно полагал, что мама не приезжает ко мне и не забирает меня потому, что ей приходится много работать. Я думал, что это у всех так, ведь другой жизни я и не видел. А в те редкие моменты, когда мама всё-таки забирала меня домой я был на пороге счастья. Когда мы заходили домой я в каком-то торжествующем исступлении бегал по нашим хоромам - большой комнате в коммуналке и потом в изнеможении падал на кровать. Как я любил эти моменты! Мама ложилась рядом. Она гладила меня по голове, а я прижимался к ней и вдыхал её запах, такой родной, такой домашний. Она все время пыталась меня накормить, как-будто пытаясь этим возместить то, чего я недополучил.
Потом я пошел в школу, в школу -интернат, причем почему-то не в городе, а в тогдашнем пригороде Зеленогорске. Мама стала приезжать за мной еще реже. Я страдал, но как и прежде думал, что это связано с тем, что ей приходится много работать, она же любит меня, забрала бы, но никак. Так я думал, наивный ребенок. Пока один случай не раскрыл мне глаза. Однажды в третьем классе, перед днем рождения Ильича, нас, тех интернатовских, кто хорошо учился на одни четверки и пятерки повезли на какое-то торжественное мероприятие и на экскурсию в музей в Ленинград. Мы, дети, веселой ватагой погрузились в автобус, пока ехали пели песни, с нами ехали двое воспитателей и так получилось, что маршрут нашего автобуса пролегал как раз мимо моего дома. Мое сердце бешено заколотилось, стоило мне увидеть знакомые улицы, поворот и вот он мой дом. Я кинулся в ноги к воспитателю, Ольге Сергеевне, чтобы она на минутку позволила зайти мне в дом. Вдруг мама дома. Воспитатель не хотела этого делать, но я так горячо просил, что сердце ее смягчилось и она скомандовала водителю остановится, мы с нею вышли и вошли в арку, ведущую во двор моего дома. И тут вдруг вопль счастья вырвался из моей груди, я увидел что к арке нам навстречу идет моя мама! Я кинулся к ней , закричав: "Мама, мама! ". В мгновение ока я оказался у нее ног, прижался всем своим тельцем, обнял своими худыми ручонками, уткнувшись носом в полы её пальто. Мама... она была такая красивая! Высокая, статная, в сапогах на каблуках, в модном пальто с высокой аккуратной прической, она пахла какими-то цветами, была очень нарядной, такой родной и такой незнакомой одновременно. Расцветка ее шейного платка была похожа на хвост павлина, я любовался ею и был страшно горд тем какая она у меня красивая.
Мама почему-то не обняла меня, она мягко, но едва скрывая раздражение отстранила меня от себя. С нами поравнялся гладковыбритый мужчина в модном бежевом плаще и фуражке: "Твой что ли?" спросил он. Мать смущенно и извиняющимся тоном, как бы оправдываясь сказала : "Да, мой, я хотела тебе рассказать, но всё не было повода" Мужчина хмыкнул: "Понятно" и пошел дальше в арку, а мать засеменила за ним... Меня оглушила её холодность. Она что-то говорила, но до меня долетали лишь обрывки ее фраз: "...так нельзя... неожиданно... торопимся..." Она ушла за этим типом даже не обернувшись.
Я стоял посреди двора-колодца: маленький, тщедушный, конопатый с тонкими ручками и ножками, в сером клетчатом кургузом пальто на вырост как с чужого плеча и в нелепой "сиротской " шапке. Мои губы предательски дрожали, я еле сдерживал слезы. Ольга Сергеевна все поняла, она взяла меня за руку и повела в автобус, когда ребята кинулись расспрашивать она сказала: "Тихо! Сядьте все, дома никого не оказалось. Поехали!" Ребята тут же потеряли интерес и мы продолжили путь на мероприятие. А я потом видел все как в тумане, на автомате ходил, смотрел, до конца дня я все молчал. Все "переваривал" эту встречу. А потом после этой встречи, такой неловкой, я как-то изменился. Во мне как -будто что-то оборвалось, какая-то невидимая нить из тех, что связывала меня и мать. Если раньше в её редкие приезды я не отнимал от нее рук, искал поцелуя, выпрашивал ласку, то после я перестал это делать, а мать и раньше не стремившаяся к телесной близости кажется даже не заметила перемены во мне.
Жизнь шла своим чередом, я рос и в какой-то момент встал вопрос о моем обучении. Я окончил интернат, выпустился с хорошими оценками и мог претендовать на поступление в ВУЗ. Возвратившись "домой" я понял, что возвращаться то мне некуда, одно дело, когда ты 8-9-10 летний ребенок и мама в одной комнате с тобой это счастье, а когда тебе 16 всё меняется. Я поступил в техникум, иногородним общагу давали без проблем, а мне пришлось за место в общежитии повоевать, с городской пропиской никто мне места давать не хотел. Зато учеба давалась мне легко, мать поняла, что я могу потянуть и "вышку". Через год мать вернулась к вопросу о моем поступлении в ВУЗ и вот тогда, сюрприз-сюрприз, выяснилось, что помимо мамы у меня есть еще и бабушка и даже дед, они в разводе, как и мои родители, но оба живут тут же в Ленинграде. Так в свои 17 лет я впервые познакомился с родной бабушкой.
Бабушка оказалась преподавателем, весьма начитанной и увлекающейся особой. Много позже она появилась второй раз в моей жизни, приехала ко мне целенаправленно, впервые поговорили, тогда я узнал, что моя бабушка и моя мать друг друга до сих пор не простили. Когда-то бабушка отреклась от матери за то, что та поступила ей наперекор и бросила институт, ушла работать официанткой , а потом и на кухню ресторана. бабушка винила во всем мамино легкомыслие и моего отца. Мама не могла простить бабушку за то, что она все решала за неё и этим буквально толкнула мать на ранее замужество, мол, она не столько замуж хотела, сколько на свободу от бабушки. И вот она свобода. В виде конопатого меня и участи разведенки. Бабушка долго не общалась ни с матерью, ни со мной, своим единственным внуком. Но самое интересное, что даже обменявшись телефонами-адресами, мы так особо и не общались, ну может пара звонков в год, но в итоге она завещала мне свою квартиру, мне кажется что она до конца жизни все-таки испытывала в отношении меня чувство вины. Она конечно оправдывалась тем, что сама была молодой еще женщиной и нянчится с внуком ей было не с руки, я ее понимал, но не совсем. Я не понимал, как это, знать что у тебя есть родной внук и познакомиться с ним только в его 17 лет. Наверное, я никогда этого не пойму. Квартиру бабушки я продал и купил другую, в другом районе, чтобы меньшее количество воспоминаний бередило мою душу.
А в год моего тридцатилетия на пороге появился мой отец. Было это очень интересно, звонок в дверь, незнакомый седовласый мужчина со спортивной сумкой на плече: "Здравствуй, сын! Узнаешь?" Мда... мне было полтора года когда он ушел, конечно узнаю... даже смешно, приехал из Казани познакомится и проведать, спасибо, что уж там... У него все хорошо, после матери было еще две жены, оказывается у меня есть несколько братьев и сестра по отцу. Мамины попытки устроить свою личную жизнь успехом не увенчались. Нет, романы у нее были, достаточно романов было, но с замужеством как-то не сложилось. Сейчас живет одна, давно на пенсии, но подрабатывает в банкетном зале. Изредка мы перезваниваемся, еще реже встречаемся, она не особо стремиться к близости, а я не настаиваю- перестал нуждаться в ней, переболел что ли... Сейчас у меня есть семья, дети. Женился поздно и , если честно, не особо стремился к семейной жизни- мне казалось, что это плохая идея, заводить семью, не зная в сущности, что это такое. Но мне попалась такая жена, которая все эти тонкие вопросы воспитания и семейной жизни взяла в свои руки. Со стороны мы выглядим как вполне порядочная семья, но я до сих пор , будучи взрослым и состоявшимся мужчиной, периодически чувствую себя недолюбленным мальчишкой, тем, кому было отказано в самом важном, в любви"