***
Вчера, вернувшись с работы, муж сказал:
- Пойдём, погуляем? Наверное, последний снег, в воскресенье уже +17 обещают.
Мы вышли на улицу, все вокруг было бело, и неудивительно, снег валил с самого утра. Решили пройтись в сторону Москва-реки, но дорога оказалась совершенно разбитой, вся в каких-то ямах и ухабах. И тут Коля сказал:
- Такое ощущение, что здесь всю зиму Кожэ прыгал.
Я задумалась. Кожэ… Кожэ… Что-то такое до боли знакомое… «Прыгал Кожэ»… И тут в памяти всплыло: «Видите, какая тут местность? Вся изрезана оврагами, буграми, явно Кожэ прыгал, душу свою чёртову отводил». Как же я могла забыть, чёрт Кожэ, которого мой любимый дядя Прокопий по-свойски называл «старым Кожэ»!
***
- И тогда боги отдали Кожэ по самому плохому кусочку своих земель. Стал Кожэ прыгать и кувыркаться, так и оказалась его земля вся в рытвинах, как будто всклокоченная…
- Почему боги такие жадные? – я, кипя возмущением, перебила дядю Прокопия, - Если бы мне самое плохое отдали, я бы тоже рассердилась!
- Погоди, - Коля привычно пихнул меня в бок, - Дай дослушать.
Дядя не торопился продолжать, степенно пил чай из блюдца, и я не выдержала:
- Ну дядя! Расскажи! Кто был этот Кожэ? Зачем боги с ним так поступили?
- Да я уже всё рассказал, - дядя Прокопий невозмутимо намазал булочку маслом, - Что еще хотите знать? Почему боги так поступили? Жалко им было хорошую землю отдавать. Бог птиц хотел, чтобы у них были укромные места для гнездования, Бог зверей свою землю приспособил, чтобы его подопечным вольготно бегалось. И другие так же, заботились о своих подданных, не могли они хорошие места отдать Кожэ. Тем более, они - боги, а Кожэ… Кожэ был чёрт.
- Так это сказка! – протянула я разочарованно, но Коля примирительно сказал:
- Это очень интересная сказка, я такой никогда не слышал.
- Сказка? Может быть, - дядя поставил блюдце с чаем на стол, - Но если вдруг судьба забросит вас когда-нибудь в Алазейскую тундру, то вы призадумаетесь, сказка ли это… Я расскажу историю, которая случилась с нашим предком Михаилом, старшим сыном Афанасия и Нэны (история здесь), а вы уж сами думайте…
***
Старшего сына Нэна назвала Михаилом, в честь погибшего возлюбленного. Афанасий не возражал, имя – это просто имя, ничего больше.
В те времена юкагиры были многочисленным и воинственным народом, всегда с кем-то воевавшим. Но та ветвь, к которой относился Афанасий, была мирной, мужчины занимались охотой и рыбалкой, с соседями – якутами и чукчами – жили в мире, даже соглашались на межнациональные браки. Тем более удивительным было поведение Михаила, в котором явно бурлила кровь его более воинственных предков со стороны матери. Он с малых лет носился по селу, задирая всех мальчишек, особенно тех, кто был старше и сильнее. С ним старались не связываться, легче было просто уступить. Вот и вышло, что мальчишка сумел подчинить себе и ровесников, и нескольких ребят годом-двумя старше. На охоту эта ватага отправилась даже раньше, чем обычные юкагирские мальчики. К восьми годам они запросто добывали зайцев, в одиннадцать наравне со взрослыми били пушного зверя, а в пятнадцать подняли первого медведя.
Парни росли быстро, кровь была горяча, к восемнадцати годам хотелось подвигов, охотиться не на спящего бурого мишку, а на кого-нибудь посолиднее, например, белого медведя. Михаил сумел подговорить троих самых отчаянных, да еще и брата Кайо. Брат был младше на год, но, казалось, между ними огромная разница: Михаил в 18 был взрослый мужчина, а Кайо в 17 с небольшим – совсем ребенок. Младший безоговорочно подчинялся старшему, выполнял все поручения и никогда даже слова против не сказал.
Выдвинулись ранней весной, когда немного спали сильные морозы. В тех краях они ещё не бывали, поэтому шли, можно сказать, наобум. Через несколько дней они попали в странную неровную местность, тундра была словно изрезана ножом. Кто-то даже пошутил, что тут явно пробегали те мохнатые чудища, о которых рассказывается в старых юкагирских сказках (если я правильно поняла, речь шла о мамонтах). Поблуждали они по этой местности почти сутки, а потом набрели на охотничье зимовье. Там явно кто-то жил, потому что было натоплено, а на печи стоял горячий котелок с едой. Парни горячего давно не ели и решили не дожидаться хозяина. Кайо, правда, пытался возразить, но его и слушать не стали. Впрочем, мальчик тоже был голоден и запах вкусной похлебки застил последние угрызения совести. Съев всю еду, охотники расположились поудобнее, чтобы выспаться перед решающим броском к морскому побережью.
Кайо проснулся от того, что рядом с зимовьем ходил кто-то тяжелый.
- Неужели шатун? Проснулся раньше положенного, злой, голодный…
Мальчик стал будить остальных, но все отмахивались:
- Отстань! Дай поспать!
Тогда Кайо взял свой самострел, осторожно выглянул наружу и замер. Перед ним стоял вовсе не шатун, а высокий, грузный старик.
- Вы хозяин? – мальчик справедливо решил, что явился охотник, живущий в зимовье, - Мы тут похозяйничали, еду вашу съели. Я сейчас пойду, подстрелю кого-нибудь, сварим ещё, хорошо?
Старик недобро посмотрел на Кайо из-под мохнатых бровей, и душа у того, что называется, ушла в пятки.
- Кто такие? Зачем пришли? Кто разрешил вам есть мою еду?
- Мы со Средней Колымы, идём к побережью, охотиться на белых медведей. Не сердись, оҕонньор (по-якутски старик), мы ничего плохого…
Старик перебил:
- Вот и сидите у себя на Колыме, зачем вам мои белые медведи?!
Кайо решил не спорить:
- Я сейчас разбужу своих товарищей, и мы уйдем. Извини, что побеспокоили.
Сонные охотники недовольно высыпали из зимовья:
- Ну? И где он, твой старик? Уши бы тебе оторвать!
Михаил замер, так и не договорив. В нескольких метрах от него стоял такой огромный белый медведь, каких он еще никогда не видел. Взять такого голыми руками и думать не стоит, а ножи и самострелы остались внутри. Глаза медведя сверкнули, он припал к земле, словно собираясь напасть. И тут вперед выскочил Кайо:
- Нет, оҕонньор, не надо! Мы уйдем, сейчас же уйдем, обещаю!
Медведь понюхал воздух, потом лениво поднялся и зашагал прочь. Михаил рванул за своим нехитрым оружием:
- Что встали?! Быстро, надо его догнать!
Кайо пришёл в ужас:
- Нет! Не связывайтесь, разве не видите, что это вовсе не медведь?! Еще полчаса назад он был человеком и разговаривал со мной!
Но Михаил не слушал младшего брата:
- Трусы могут вернуться домой!
Ему никто не возразил. В спешке одевшись, вооружившись, парни кинулись вдогонку за медведем. Позади всех плёлся Кайо, который ещё надеялся остановить брата и друзей. Но те стремительно удалялись, не обращая никакого внимания на мальчика. Скоро они поднялись на небольшой холм, и скрылись из виду.
Когда Кайо, наконец, поднялся на этот холм, его глазам предстала странная картина. Огромный белый медведь словно взбесился: прыгал, кувыркался, чуть ли не танцевал. Все четверо его преследователей стояли как вкопанные и не шевелились.
Странное действие заворожило Кайо, он стоял и смотрел, ничего не предпринимая. Через какое-то время он очнулся. Медведя не было, а брат и друзья всё так же стояли, не шевелясь. Кайо сбежал вниз, начал тормошить ребят, и тут же с ужасом отскочил. Все четверо превратились в камень.
Кайо вернулся домой. Он был уверен, что ему никто не поверит, и боялся рассказать о случившемся. Но деваться было некуда.
- Не удивительно, что они там остались, - сказал один из стариков, - Не стоит дразнить старого Кожэ. Удивительно, что он тебя пожалел. Значит, заслужил чем-то, уважил…
…Он прожил долгую хорошую жизнь, женился, родились дети, потом внуки и даже правнуки. Но к концу жизни Кайо словно потерял покой. Промаявшись несколько месяцев, он попросил внуков свозить его к кисиляхам в Алазейскую тундру. Местность была такой же неровной, только ям вроде бы прибавилось, да кисиляхов стало гораздо больше, почти целое каменное войско. Старик с трудом отыскал того, к кому он приехал. Он смахнул снег с каменного лица и прошептал:
- Здравствуй, брат…
***
Услышав, что папа собирается в командировку к оленеводам в Алазейскую тундру, я стала ходить вокруг него, думая, как бы сподручнее напроситься с ним. Шансов было практически ноль, но надежды я не теряла. Папа сам заметил мои уловки:
- Что ты задумала? Метешь как лиса хвостом, явно хочешь о чём-то попросить. Давай, выкладывай.
Я зажмурилась и выпалила:
- Возьми меня с собой! Дядя Прокопий рассказывал, что именно там прыгал чёрт Кожэ. И твой предок Михаил там стоит, он ведь и мой предок!
Папа задумался, потом сказал:
- Я поговорю с директором совхоза.
Результатом этих переговоров стало то, что папе разрешили взять с собой «на экскурсию подшефных детей количеством от 5 до 7 человек». Вертолёт всё равно должен был лететь, и полетят ли на нём на «экскурсию» дети было неважно. Желающие лететь быстро нашлись, родители их отпустили, зная, что на папу можно положиться. Летели мы часа два, по прилету нас встретили доброжелательные люди из оленеводческой бригады. У нас с собой были две палатки, в которых мы ночевали два дня. Местность меня удивила, она была такой, как рассказывал дядя, вся какая-то неровная, словно измятая.
Папа рассказал остальным, кто такой Кожэ, как ему землю выделяли, а потом добавил:
- Видите, какая тут местность? Вся изрезана оврагами, буграми, явно Кожэ прыгал, душу свою чёртову отводил.
Наутро мы отправились к тем местам, о которых нам рассказывал дядя Прокопий. Я во все глаза смотрела на кисиляхи, так в Якутии называют вертикальные каменные останцы. Природа их возникновения не выяснена до сих пор. Ладно, кисиляхи в горах, это могли сделать солнце, ветер, вода и время. А в тундре? Где нет никаких гор? А может быть, прав был дядя Прокопий, и это охотники, наказанные Кожэ? Кто ж знает…