Да, я вновь возвращаюсь к этому вопросу. Но, справедливости ради, не я один. Нас таких много: историки, писатели, публицисты, пропагандисты, даже некоторые блогеры, вроде меня. Сегодня я решил взять мнение человека, который прожил долгую жизнь, застал и расцвет, и падение СССР, он сам будто был соткан из противоречий. Взять это мнение и немного его «отшлифовать», всё-таки этот человек не был русским.
И так, знакомьтесь, Эрик Джон Эрнест Хобсбаум, родился в 1921 году и дожил до 2012 года. Известный историк, марксист, коммунист, протестовавший, однако, против ввода советских войск в Венгрию и Чехословакию и критиковавший Сталина. Родился в семье австрийских евреев, но, по понятным причинам, эмигрировал в Великобританию. Известен, прежде всего, циклами своих работ по девятнадцатому и двадцатому векам.
Одна из этих работ — «Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991)» — как раз и посвящена сложным перипетиям и конфигурациям прошлого столетия: войнам, революциям, перекрашиваниям карт, техническому развитию человечества на фоне катаклизмов.
И так, как же вышло, что маргинальная, немногочисленная, подпольная партия В.И. Ленина не просто сумела взять власть, но ещё и отстояла свою «диктатуру» в Гражданской войне? Причём, без всякого сочувствия со стороны «мирового сообщества», симпатии западных элит были, скорее, на стороне белых.
И первый пункт ответа Хобсбаума прост: партия. Да, как мы знаем, эсеры были расколоты и дезорганизованы, белые вообще о партиях особо не думали (а сидевшие у них в правительствах кадеты были непопулярны).
«...Какова бы ни была её роль до революции, эта организационная модель, без устали пестуемая и защищаемая Лениным с 1902 года, добилась своей цели. Фактически всем революционным режимам двадцатого века пришлось взять за основу ее принципы...» (с) Э. Хобсбаум. Эпоха крайностей.
Действительно, большевизм оказался эффективен именно в кризисный момент, когда требовались энергичность, дисциплина, жесткость, принятие решений (в том числе самых суровых) и их воплощение в жизнь. Белогвардейцы, профессиональные военные, в этом смысле мало думали о политике и о собственном имидже в глазах масс, как и об организации тыла, даже в военных условиях. А всякие эсеры, атаманы и национальные республики были слишком рассеяны и «сиюминутны», либо просто — ограничены в ресурсах сильнее красных, которые заняли центр страны.
Короче говоря, партия. Но ведь дальше ещё интереснее.
«...Во-вторых, было совершенно очевидно, что это единственное правительство, которое могло и хотело сохранить Россию как единое государство. Поэтому оно получило значительную поддержку многих русских патриотов, в частности офицеров, без которых не могла быть создана новая Красная армия...» (с) Э. Хобсбаум. Эпоха крайностей.
Да, не секрет, что у красных, в итоге, оказалось много бывших царских офицеров и даже почти половина генштаба. Но как же «Мировая революция», «топка Интернационала», бундовцы и прочее? Да вот так. Оседлав «массовые протесты», большевикам вскоре пришлось поумерить аппетиты. И работать с тем, что есть. Мол, конечно, мы «весь мир насилья порушим», но как-нибудь потом. А пока — «социалистическое отечество в опасности». Это ведь первый не Сталин подобную шарманку завел, а Ленин. Так что все красные поняли, прекрасно разыграв «патриотический козырь».
Хобсбаум считал, что в период Гражданской войны вопрос стоял не в том, станет ли Россия «красной, белой или серо-буро-малиновой», а останется ли она вообще, в плюс-минус тех же границах, на карте мира?
Да, белые официально были за «единую и неделимую». Хотели, но могли ли? Ведь, как мы знаем, проблемой белых армий как раз и были национальные республики, казачьи войска и повстанческие движения. С требованиями федерализации или полного отделения. На такие уступки Колчак с Деникиным не шли, а потому проигрывали. А Деникин и вовсе — в решающем 1919 году воевал и с петлюровцами, и с махновцами, и с грузинами, да и с казаками ссорились.
«...большевистская революция в целом сохранила многонациональное территориальное единство старого царского государства по крайней мере в течение следующих семидесяти четырех лет...» (с) Э. Хобсбаум. Эпоха крайностей.
И ведь сложно с этим спорить. Возможно, именно так понимали ситуацию А.А. Брусилов (подписывавший обращение к белым) и Я.А. Слащев (бывший белый генерал, вернувшийся на родину).
И, наконец, третье. Земля. Ведь основной массой населения России в начале двадцатого века были крестьяне. Они — новобранцы в армии. Они — поставят продовольствие. И знаете, крестьяне на самом-то деле колебались, долго колебались. Восставали и против белых, и против красных. У них был один интерес: сохранить за собой «черный передел», землю. Красные додумались, пошли на «союз с середняком» и ввели под конец Гражданской НЭП, когда совсем худо стало. А белые — нет, один только Врангель возился с новым законом о земле. И то, с законом консервативным, да ещё в 1920 году, когда война уже была фактически белыми проиграна.
«...Когда дошло до дела, коренная масса великорусского крестьянства — основа этой страны, как и её новой армии, решила, что для них больше шансов получить землю при «красных», чем при возврате прежних помещиков...» (с) Э. Хобсбаум. Эпоха крайностей.
Ну а что уж там случилось потом — немного другая история. Главное, что в тот исторический момент основные факторы сыграли в пользу красных, большевиков, ленинцев, как мы бы их не назвали. Повторится ли такое снова? Не думаю, история никогда не повторяется точь-в-точь (и нет сейчас крестьянства в большинстве, и границы у России немного иные)...
С вами вел беседу Темный историк, подписывайтесь на канал, ставьте лайки, смотрите старые публикации (это очень важно для меня, правда) и вступайте в мое сообщество в соцсети Вконтакте, смотрите видео на моем You Tube канале. Читайте также другие мои каналы на Дзене:
О фильмах, мультиках и книгах: Темный критик.
О политоте, новостях, общественных проблемах: Темный политик.