Виталий Бианки мог бы стать ученым, а стал классиком детской литературы. Так было со многими детскими писателями в ХХ веке: череда случайностей, стечение обстоятельств – часто трагических. Но есть и закономерности: любовь и желание ею поделиться.
Текст: Ирина Лукьянова, фото предоставлено М. Золотаревым
В середине XIX века в Россию из Швейцарии в поисках работы приехал немец Лев Синезиус Бианки. История появления итальянской фамилии у немца довольно забавна: деда Льва Синезиуса звали Томас Вайс. Он жил в небольшом немецком городе Радольфцелль на берегу Боденского озера, там до сих пор сохранился дом Вайсов. Сын Томаса, Валентин Вайс, уехал учиться музыке в Италию и перевел фамилию с немецкого на итальянский («белый» по-немецки weiß, а по-итальянски bianco . – Прим. ред. ).
Сын Льва Синезиуса, Валентин Львович, получил медицинское образование, работал врачом, преподавал на кафедре зоологии в Медицинской академии, а потом служил в Зоологическом музее. Женился он на немке Кларе Бланк. Из пяти родившихся в семье детей двое умерли. Остались три сына: Лев, Анатолий и Виталий. Отец не мог простить себе смерти детей и следил, чтобы дома не было сквозняков, а домочадцы были правильно одеты. Он мог накричать на сыновей, но никогда не наказывал их сурово. Дома были террариумы, аквариумы, клетки с птицами – и летом, когда семья уезжала на дачу, их забирали с собой. Ехали обычно в Лебяжье, что под Ораниенбаумом. Здесь отец собирал экспонаты для музея, в котором работал.
Дети учились в гимназии с филологическим уклоном, изучали несколько иностранных языков. Старшие братья окончили гимназию с медалями, а младший учился плохо, и отцу все время приходилось улаживать конфликты с преподавателями. «Виталий учился легко, но неприлежно и совсем не хотел заниматься тем, что его не интересовало, – вспоминала дочь писателя Елена Бианки. – Постоянно его что-то отвлекает: то на уроке математики сочиняет стихи, весной и осенью все мысли его об охоте, летом – футбол. Однако из трех братьев именно Виталий с малых лет ходил в лес с отцом, брал от него наглядные уроки биологии. Перенял не только любовь к птицам, но и получил вкус к систематическому и вдумчивому их изучению».
В Лебяжьем соседями Бианки было семейство Ливеровских. Мать семейства, известная переводчица и филолог-романист Мария Исидоровна, знакомила местную молодежь с современной литературой. С тех пор Бианки любил поэзию Серебряного века, особенно трепетно относился к Блоку. Сам он тоже начинал со стихов, но вовремя от этой идеи отказался.
А когда семья возвращалась в город, Виталий с упоением предавался своему любимому футболу. Сначала он играл за клуб «Петровский», затем за «Неву», а в 1913–1916 годах – за «Унитас». Эта команда в 1913 году завоевала Весенний кубок Санкт-Петербурга. Все это по-прежнему мешало учебе. Отец кричал на него и топал ногами: голова не для того, чтобы долбить ею мяч, а чтобы учить физику. В конце концов второгодника Бианки перевели в частную гимназию, которую он окончил только в 1915 году, когда ему исполнился 21 год. И поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петроградского университета.
ЭСЕР И БЕЛОГВАРДЕЕЦ
В феврале 1916 года он женился на 17-летней Зинаиде Захаревич, но семейным счастьем наслаждался недолго: вскоре его призвали в армию. Бианки прошел ускоренные курсы Владимирского пехотного училища, получил чин прапорщика и направление в полк, который стоял в Царском Селе. После Февральской революции его избрали в Совет солдатских депутатов. Примерно в это время, может, чуть раньше, он вступил в партию эсеров. Какое-то время после низложения самодержавия он входил в Комиссию по охране художественных памятников Царского Села и охранял царскую семью в Александровском дворце.
Весной 1918 года он оказался в Самаре, где эсеры формировали Комитет членов Учредительного собрания (КОМУЧ) – альтернативный большевикам орган власти. КОМУЧ создал «Народную армию», которая воевала с Красной армией и на первых порах нанесла ей несколько серьезных поражений. Бианки так рассказывал об этом периоде своей жизни в показаниях, которые давал следствию, когда его арестовали как эсера в 1921 году: «Ранней весной 1918 года моя часть была отправлена на Волгу. Летом 1918 года работал в Самаре, в газете «Народ». В это время я поколебался в правильности тактики ПСР [партии эсеров] и с этого момента никакого активного участия в работе партии не принимал, хотя и продолжал жить при КОМУЧе».
В 1918 году у четы Бианки родился сын Михаил. Тогда же из-за наступления Красной армии Бианки перебрались из Самары сначала в Уфу, затем в Екатеринбург, снова в Уфу, в Томск, а потом в Бийск. Позже в показаниях следствию Виталий Бианки писал: «С членами КОМУЧа попал сначала в Уфу (после эвакуации Самары), потом в Екатеринбург. В Екатеринбурге члены КОМУЧа были арестованы колчаковцами. Меня (случайно) в это время в гостинице не было, но была моя семья. Поэтому, когда членов КОМУЧа чехи отправили в особом поезде в Уфу, я сел вместе с семьей и опять очутился в Уфе. Тут я пошел на базар и переменил свое военное платье на статское, заявив партии, что от работы в ней отказываюсь... Уехал с семьей в Томск, а оттуда – в Бийск...»
В Бийске он оказался в конце 1918 года. Изменил фамилию с Бианки на Белянина. Назвался студентом Петроградского университета, орнитологом-коллектором Зоологического музея в Петербурге. Поступил на работу в местный краеведческий музей. С февраля 1919 года начал печатать небольшие заметки в местной прессе. Он готовился принять участие в научной экспедиции в качестве орнитолога, но уже в марте была объявлена мобилизация «лиц с образовательным цензом». Позднее он писал в биографии: «Весной 1919 г. был мобилизован в колчаковскую армию «нижним чином», скрыв, что имею офицерский чин. Назначенный писарем в парк полевого артиллерийского дивизиона в гор. Барнаул... способствовал бегству солдат, уничтожая их послужные списки и снабжая нужными документами. Летом 1919 года дивизион был отправлен на южноуральский фронт; не желая участвовать в боях против Красной Армии, я собрал небольшую группу солдат и бежал с ней через Тургайскую степь в г. Петропавловск, а затем на Алтай – к партизанам. При занятии города Бийска Красной Армией объявил свою настоящую фамилию». В его паспорте до конца жизни значилась двойная фамилия – Бианки-Белянин.
МУЗЕЙ И ЭВОЛЮЦИЯ
Советская власть установилась в Бийске в начале декабря 1919 года. Бианки поступил на работу в городской отдел народного образования инструктором по внешкольному образованию – то есть по музейному делу. А в апреле 1920 года возглавил музей, въехавший в конфискованный у местного купца дом. В городе было голодно и холодно, свирепствовал тиф. Отношения с женой стали портиться, в 1920 году она оформила развод и дала сыну свою фамилию.
Музейная работа давала совсем небольшой заработок, так что Бианки стал преподавать в школе физику, которую переименовал в «эволюцию». Одна из его бывших учениц вспоминала: «Тогда была принята лекционная система преподавания. Свои лекции по естествознанию Виталий Валентинович читал с воодушевлением, с большой любовью. Сначала он познакомил нас с гипотезами о космическом пространстве, потом с основными законами жизни на нашей планете. Он рассказывал нам понемногу обо всем, все о немногом. Мы получили от него любовь к природе, любовь к жизни». Ученики стали издавать классный журнал, устраивали литературные вечера, ставили спектакли. Бианки водил учеников в походы, сам выбирался на короткие экскурсии по окрестностям Бийска, стараясь пополнить орнитологическую коллекцию музея. Один из бийских учеников Бианки стал крупным орнитологом.
В той же школе преподавала французский и немецкий языки Вера Николаевна Клюжева, дочь самарского врача, который переехал в Бийск, чтобы заведовать санаторием, но умер от тифа, заразившись от больного. Дочь Бианки так писала о своей матери: «Особенно хорошо знала французский, так как для усовершенствования ездила во Францию, в Гренобль, вернулась с началом войны в 14 году. Отличалась женственной миловидностью, спокойным, уравновешенным характером». Виталий Валентинович и Вера Николаевна зарегистрировали брак и обвенчались в мае 1921 года. Жену он называл самым близким человеком на свете.
Время, проведенное на Алтае, голодное, холодное, неспокойное, для него было радостным – может быть, потому, что он умел найти радость всегда, совсем рядом – и щедро этой радостью делился. В 1958 году он записал в дневнике: «Могу только в нескольких словах рассказать, какой уголок нашей страны больше всего понравился, пришелся по душе мне… Это – Алтай. В жизни не видел ничего более прекрасного. Я жил там четыре года – и до сих пор вспоминаю это время, как чудный сон».
Бианки продолжал заведовать музеем, читал в Алтайском народном университете лекции по орнитологии, организовал две научные экспедиции на Телецкое озеро. Но в 1921 году его арестовали как бывшего эсера. В показаниях при одном из более поздних арестов он писал: «В 1921 году, в Бийске, был дважды арестован ВЧК, и раз сидел вместе с 79 другими «заложниками» в тюрьме недели три».
РАСКОЛДОВАТЬ НЕЖИВОЕ
В сентябре 1922 года кто-то предупредил его, что ему снова грозит арест. Он забрал жену и маленькую дочь и уехал из Бийска в Петроград. Увозил с собой множество записных книжек: ведь отец с детства научил его вести дневники. Но он был недоволен собой. Писал о своих дневниках: «Они лежали мертвым грузом у меня на душе. В них – как в Зоологическом музее – было собрание множества неживых животных в сухой записи фактов, лес был нем, звери застыли в неподвижности, птицы не летали и не пели. Тогда опять, как в детстве, мучительно захотелось найти слово, которое бы расколдовало их, волшебным образом заставило ожить».
В Петрограде он не стал возвращаться к учебе в университете: ему надо было кормить семью. Старший брат, Лев, ученый-энтомолог, устроил его жить на станции Саблино и работать на университетской экскурсионной базе. Виталий по-прежнему искал волшебных слов – и стал писать небольшие рассказы и работать над повестью «На Великом морском пути».
В Ленинграде он встретил на Невском своего школьного друга Илью Маршака. Тот познакомил Виталия со своим старшим братом, Самуилом. Самуил Маршак и фольклорист Ольга Капица, мать будущего физика-нобелиата Петра Капицы, тогда вместе вели кружок детских писателей при библиотеке Педагогического института дошкольного образования. Бианки стал посещать этот кружок. А потом, когда Маршак организовал детский журнал «Воробей», члены кружка стали в нем печататься. И, конечно, орнитолог Бианки написал для журнала «Путешествие красноголового воробья» – это первый его опубликованный рассказ для детей.
Он очень хотел на лето уезжать из города с семьей, как привык с детства: каждый отъезд из города в деревню для него был праздником. Но любимого Лебяжьего он лишился: оно считалось приграничным районом. Семья Бианки уезжала на лето в деревни Новгородской области. Первое дачное лето, 1924 года, Виталий Бианки с женой и маленькой дочерью провели на хуторе Хвата под Валдаем. Там была написана повесть «Мурзук», там была придумана «Лесная газета». Сначала в журнале «Воробей» стали ежемесячно выходить заметки о природе, а потом из них получилась целая книга, которую Бианки писал и переписывал всю жизнь. Ее первое издание вышло в 1928 году, а последнее прижизненное – в 1958-м. Это был совершенно новый жанр – одновременно и новости, и заметки о природе, и телеграммы, и передовицы, и раздел задачек на смекалку – все, что обычно есть в газете, но в детской книге до сих пор было невообразимо.
ЗАЧЕМ У ВАС ЗВЕРИ ГОВОРЯТ?
После введения НЭПа стали появляться частные книгоиздательства. Петроградская «Радуга» Льва Клячко стала первой издавать детскую литературу. Именно в «Радуге» вышли в свет первые сказки Чуковского, поэмы Маршака, первые книги Агнии Барто, Евгения Шварца, Бориса Житкова. «Радуга» издала и первые тоненькие книжки Бианки: «Чей нос лучше?», «Чьи это ноги?» и «Кто чем поет?», которые почти сразу стали классикой детской литературы.
Однако уже тогда педагоги и критики начали бороться с «антропоморфизмом» в детской литературе: зверям не полагалось вести себя как люди и разговаривать. Считалось, что детям можно давать только «положительные», строго научные знания. Так что редакция «Радуги» просила Бианки быть осторожным: «Хвосты» грешат антропоморфизмом, но очень хороши, остроумны, сюжетны и потому мы с ними миримся. Вообще же антропоморфизм жупел в большей или меньшей степени». «Хвосты» – это сказка, где Муха пристает к Человеку с требованием сделать ей хвост для красоты, а он ее посылает искать, у кого из зверей хвост для красоты, а не для дела.
Обвинения в «антропоморфизме» преследовали его еще долго. В 1951 году он написал целую статью «Об антропоморфизме», где расставлял точки над i , объясняя разницу между точным научным знанием и художественной литературой. Задача художественного произведения не в том, чтобы дать читателю комплекс научных знаний, а в том, чтобы показать ему образ: «Паровоз устало пыхтит» – выражение, немыслимое по своей неправде в науке, но совершенно правдивое в нашем чувственном восприятии подошедшего к станции паровоза».
Он довольно быстро понял, что хочет заниматься именно художественной литературой, а не наукой. И если еще совсем недавно жаловался другу в письме, что приходится ставить крест на своей научной карьере, то теперь, издав несколько книжек, он осознал свое призвание: «Я, брат, далек от науки. Искусство гораздо ближе мне. <…> Люблю я птиц, люблю лес, но разве все мои «экспедиции» и «музеи» это наука, а не чистая поэзия?..»
Однако спокойно заниматься литературой ему не дали. Это для издателей и читателей он был писателем-натуралистом. А для ОГПУ – закоренелым эсером. 5 декабря 1925 года Бианки арестовали по обвинению в каком-то несуществующем заговоре. 30 декабря отправили в Москву, где он сидел в Бутырской тюрьме. 29 января 1926 года его приговорили к трем годам ссылки в Уральске – сейчас это Западный Казахстан. В феврале того же года группа ленинградских писателей обратилась в Политический Красный Крест с ходатайством об освобождении Бианки. Документ в том числе подписали Замятин, Зощенко, Маршак, Алексей Толстой, Сологуб, Житков, Шварц. Письмо передали Екатерине Пешковой, бывшей жене Горького, которая возглавляла Московское бюро Политического Красного Креста. Обращение переслали в ОГПУ. О Бианки хлопотали Горький и Крупская, обратившиеся к председателю ОГПУ Ягоде. Рассмотрение дела тянулось очень долго.
Степной Уральск нагонял на Бианки тоску. В итоге он увлекся краеведением. Приходил в местные школы, рассказывал детям о природе, читал им свои книги. Местный библиотекарь Клавдия Чечетко запомнила его таким: «Его распорядок был строг, с утра он уходил в Ханскую рощу, брал книгу, записную книжку. Уходил почти в любую погоду, кроме уж самой ненастной. Был он там до обеда, иногда до четырех дня. Потом обедал и садился писать дома до вечера. Многие видели, как он сидел один на берегу Урала, на обрыве, сидел он там подолгу».
В Уральске Бианки начал повесть «Карабаш» – о бездомной девочке Тайке и ее друге, черноголовой собаке, которая спасает хозяйку от бешеного пса. Здесь же написал повести «Одинец» – про лося и «Аскыр» – про саянского соболя.
ЗАТАИСЬ И НАБЛЮДАЙ
Весной 1928 года Бианки разрешили уехать из Уральска в Новгород. Он поселился в селе Слутка Новгородского района – там дописывал «Карабаша» и работал над рассказами. В 1929 году ему разрешили вернуться в Ленинград, где подрастали дети. Дочери, будущей художнице, было уже 7 лет, сыну Виталию, будущему орнитологу – 3. Теперь он каждое лето возил их в Новгородскую область и учил различать птиц и зверей, читать следы.
ОГПУ все равно не давало спокойно жить «эсеру и бывшему белогвардейцу» Бианки. В ноябре 1932 года его снова арестовали, продержали в заключении почти месяц, но освободили «за отсутствием улик». В том же году в семье появился третий ребенок, сын Валентин.
Новый арест последовал за убийством Кирова, после которого из Ленинграда высылали всех политически неблагонадежных жителей. Бианки был приговорен к пятилетней ссылке в город Иргиз Актюбинской области и должен был в два дня покинуть Ленинград. Он обратился в Политический Красный Крест; в дело вновь вмешалась Екатерина Пешкова, и по ее ходатайству 10 апреля 1935 года ссылку отменили. После его освобождения семья уехала на лето из города в Мошенский район Новгородчины: до 1942 года Бианки летом жили в деревнях Яковищи и Михеево. Именно там были написаны чудесные «Как муравьишка домой спешил», «Музыкант» и «Оранжевое горлышко», да и десятки других небольших рассказов, до сих пор любимых детьми и взрослыми.
Бианки тихо жил в Мошенском районе. Туда к нему в 1937–1939 годах приезжали ленинградские старшеклассники-юннаты. Он учил их наблюдать за птицами, вести записи. Позднее он рассказал об этом кружке в книге «Клуб колумбов»: там юнесты, юные естествоиспытатели, совершают экспедиции в леса, учатся тихо ходить по-лисьи и перекликаться по-птичьи, чтобы не спугнуть лесных обитателей, выкармливают птенцов, выслеживают цаплю, нянчат барсучонка – учатся терпеливой любви к живому миру. Некоторые занятия юннатов сейчас кажутся нам удивительными: мальчики отстреливали мелких животных и птиц, все вместе снимали шкурки и делали чучела; обычная часть естественно-научной работы по тем временам. Многие сейчас задаются вопросом, как совмещалась в Бианки его безусловная любовь к природе, к птицам и зверям с его страстной любовью к охоте. Вот что сказал об этом его друг и ученик, муж его дочери Елены Алексей Ливеровский: «Удовлетворение и радость охотник испытывает не от физического факта умерщвления живого существа, а от достижения цели, завершения подчас сложного, длящегося иногда часами, а бывает и днями, процесса охоты». Охота в этой системе ценностей – поединок со зверем, а не хладнокровное убийство.
Ливеровский, кстати, был одним из постоянных членов домашнего литературного кружка Бианки – даже литературной школы, которую тот устроил для коллег, пишущих о природе. Среди его учеников были писатели Николай Сладков, Святослав Сахарнов, Зоя Пирогова, Нина Павлова, Кронид Гарновский. Их рассказы, неуловимо похожие и непохожие одновременно, Святослав Сахарнов собрал к 70-летию «Детлита» под одной обложкой в книге «Зеленые страницы», которую недавно издали как «хрестоматию по экологии». А в заглавие предисловия, которое написал Святослав Сахарнов, вынесен совет – или даже завет – Бианки своим ученикам: «Заметил? Удивился? Затаись и наблюдай!»
А НЕ ПИСАТЬ – ЖИТЬ НЕ МОГУ
Начало войны застало Бианки в Михееве. В километре от него жил его друг, писатель Иван Соколов-Микитов; оба спокойно работали, вместе охотились. В армию их не призвали – и возраст не тот, и, кроме того, у Бианки было больное сердце. В первые же дни войны у Бианки реквизировали все ружья; охота кончилась. Он совершенно не понимал, что он, умеющий говорить с детьми о радости, о лесе, о птицах, может делать, когда мир утопает в крови. Он писал другу первым военным летом: «Писать и только писать в такое время, значит – быть тунеядцем, чьей-то содержанкой. Мои все работают в колхозе <...> А я... <...> Но «Сказками Алтая» до окончания войны на хлеб не заработаешь. А не писать, – жить не могу. Вот ты и раскумекай». Довоенные гонорары быстро кончились. Литературных заказов не было, а физическим трудом Бианки совсем не мог заниматься из-за больного сердца. Выручил его директор Боровичского краеведческого музея Сергей Поршняков, который заказал Бианки монографию «Птицы Мошенского района». Гонорар за нее дал возможность семье писателя продержаться в самые голодные месяцы первой военной зимы.
Весной 1942 года Бианки направили в эвакуацию в Пермь, которая тогда называлась Молотовом. Перед отъездом он успел раздобыть пропуск и заехать на несколько дней в Ленинград, где остались родные, квартира, имущество. Дневниковые записи по возвращении – коротенькие и страшные, по одному-два слова за день: «Город-дистрофик». «Лежу». «Лежу». И потом: «Мне ночью снится город-дистрофик. Совсем реально, как видел его. И сновидениям ничего не надо прибавлять: это подлинный кошмар». «Не чувствую весны впервые в жизни. Не могу даже дневник вести».
В конце мая семья Бианки уехала в Пермь, но там не осталась, переехала в город Оса. Бианки встречался с детьми в детдомах и школах, читал свои рассказы, писал. Перед отъездом из Михеева ему вернули ружье, он снова мог охотиться. Однажды он сказал: «Три клада было у меня. Охота. Литература для детей. Единственная в мире женщина, которая не мешала работать».
О своей жизни он рассказывал в письме другу на фронт: ни на что не хватает времени и сил, все уходит на мелкие заботы о пропитании: «Из-за этого я не успеваю работать столько, сколько надо (а надо писать мне сейчас очень много). Из-за этого я не могу любоваться днем солнцем в снегу, ночью – звездами в постоянно чистом здесь небе. Из-за этого не могу отправиться на недельку в лес – добыть лося, или хоть покараулить у самого города волков (которые вчера ночью зарезали козу на площади в центре Осы)». И еще: «Вот мне надо работать, очень много работать: четыре книги для ДетГИЗа, две передачи в месяц для московского радио, очерки для ТАСС, рассказы для четырех журналов. А как работать, когда все время душа не на месте?..»
В начале 1944 года Бианки добился вызова в Москву и уехал туда вместе с семьей: Наркомпрос поручил ему создать большую книгу о природе для дошкольников. В Москве Бианки прожил до конца войны, а в Ленинград вернулся только осенью 1945 года. А с 1946-го опять начал ездить на лето в Новгородскую область.
ДЕВОЧКА СМОТРИТ В НЕБО
Последние четыре лета, когда он мог еще жить в деревне, Бианки провел на озере Боровно. Много писал, возобновил занятия своей «литературной школы» – к нему приезжали ученики.
Послевоенные годы были для него трудными: он тяжело болел. В 1949 году случился инфаркт, за ним последовали два инсульта. Он почти не мог ходить, но продолжал работать, выпускал детскую радиопередачу «Вести из леса». Вместо деревни он жил на даче – ему выделили половину знаменитой комаровской «будки», вторую половину которой занимала Ахматова.
Умер Виталий Бианки от рака легких 10 июня 1959 года. На его могиле на Богословском кладбище вместо бюста или креста стоит необычный памятник – скульптура Жермен Меллуп: задумчивая девочка с бурундуком на плече. С годами бурундук пропал, а сидящая девочка все так же смотрит в небо.