Евгений Максимов
(записки неизвестного офицера)
Рисунки и коллажи Владимира Романова
После памятной катастрофы с самолетом Боголюбова незаметно пролетело несколько лет. Сергей Малышев, который был техником той злополучной "двадцать третьей" машины, несмотря на негласное правило не держать техников разбившихся самолетов на должностях, непосредственно связанных с подготовкой самолетов к полетам, остался служить в эскадрилье. Высокий, с русыми волосами и серыми глазами, Малышев заметно выделялся среди технического состава полка, во-первых своим невозмутимым спокойствием и во-вторых полным отсутствием тяги к спиртному.
Это обстоятельство, поначалу приносившее Малышеву определенные неудобства, совершенно не пьющий техник воспринимался "белой вороной" и многие относились к нему с опаской, впоследствии, после знаменитого горбачевского антиалкогольного указа, принесло ему много преимуществ. Когда из армии начали без лишней волокиты увольнять любителей "зеленого змия", непьющий Малышев стал первым кандидатом на замещение открывающихся вышестоящих вакансий.
И вот уже несколько месяцев Малышев исполнял обязанности инженера эскадрильи вместо майора Забары, который лежал в госпитале со сломанной ногой. Забара стал жертвой странного дорожно-транспортного происшествия, когда они вместе с Виктором Весниным (оба были заядлые охотники) врезались на мотоцикле в вышедшего на таежную дорогу здоровенного изюбря.
Служба текла своим чередом. Однажды на полетах ему пришлось выбивать тягач для буксировки самолета, и дежурный по аэродромно-техническому обеспечению направил его к командиру батальона обеспечения. Малышев долго искал глазами знакомую коренастую фигуру прежнего комбата, но тщетно. В конце концов, переговорив с солдатом, он выяснил, что неделю назад прежний комбат ушел на повышение, вместо него прибыл новый, фамилию которого солдат пока не запомнил. Но командира он показал, и Малышев сразу направился к тому.
- Разрешите обратиться, товарищ майор?
Комбат повернулся, и Малышев мгновенно узнал Спекторова, который раньше был командиром ОБАТО на Камовском аэродроме в европейской части Союза.
***
Познакомился Малышев с комбатом два года назад, когда его отправили старшим технической группы приемки самолетов на Горьковский авиазавод. На заводе дел было много, поэтому в хлопотах пролетело несколько недель и вот наконец все самолеты были готовы к перегону, о чем Малышев по телефону доложил в штаб армии. Инженер армии, знавший Малышева еще по совместной службе в Котелковском полку, строго-настрого приказал ему проверить все заправки самолетов перед вылетом с заводского аэродрома.
-Ты, Малышев, учти - рокотал в трубке знакомый бас полковника Черноуса, - До первой посадки ответственность за подготовку самолетов и заправку несет завод. Но ты все-таки проверь все лично, особенно заправку спиртом и спирто-водяной смесью. Ты же знаешь, на заводе заливают чистый хлебный спирт и ни одна капля не должна пропасть даром до прилета самолетов на Большой аэродром. Пилотов я проинструктировал, они будут идти на режимах с минимальным расходом охлаждающей жидкости. На Большом лично вас буду встречать. Удачи!
Наконец прибыли летчики и экипаж сопровождения и, как всегда в пятницу после обеда, все четыре самолета оторвались от заводской полосы и ушли на промежуточный Камовский аэродром. Транспортный самолет, на котором должны были перелететь техники с имуществом, задержался из-за ухудшения погоды на два часа, поэтому садились уже в темноте.
Здесь Малышева ждало неприятное извести. Когда самолеты прилетели, то местные техники поставили их на неосвещенную стоянку в конце полосы, как раз напротив поворота с рулежки на ВПП. На беду в этот вечер в местном полку шли полеты, и выруливающий на ВПП самолет в темноте зацепил носы у двух стоящих новеньких "спарок" и с корнем выворотил у них штанги приемников воздушного давления. Дело принимало плохой оборот, и хотя местный инженер обещал оказать всяческую помощь, было ясно, что придется задержаться на Камовском аэродроме, как минимум на неделю.
Внезапно из темноты вынырнул УАЗ командира батальона аэродромного обслуживания. К кучке техников, стоявших у поврежденных самолетов, вразвалочку подошел невысокого роста офицер в белом полушубке с майорскими погонами на плечах.
Командир ОБАТО майор Спекторов - представился он – Кто старший этой команды разгильдяев?
- Во первых, товарищ майор, такой команды здесь нет - вступил в разговор Малышев – А во-вторых…
- А во-вторых, - перебил его Спекторов, – думайте, кто будет эти самолеты охранять. Сегодня пятница, вечер, на субботу и воскресенье работы на аэродроме не планируются, поэтому все будет сдано под охрану ОБАТО. А что касается ваших самолетов, то у меня людей нет, чтобы здесь организовывать дополнительный пост… Сами, что-ли, будете караулить? Самолеты спиртом заправлены?
- Под завязку, на заводе заправляли.
- Понятно, заводской спирт хороший, хлебный, прям разводи водичкой и в ресторан, в графинчики разлил, никто от водочки и не отличит.
Спекторов выразительно посмотрел на Малышева.
- Ну, что будем делать, старлей? Жалко мне вас тут двое суток морозить. Я сейчас дам команду, привезут бочки, сольете туда "массандру", опечатаешь крышки на них своей печатью и сдашь на склад. Когда ремонт самолетов закончите, заправите снова. А за вашими "спарками" будет смотреть часовой с соседнего поста.
Через полчаса подъехал тягач, из него выпрыгнули прапорщик и несколько солдат, они подтащили к самолетам четыре двухсотлитровые бочки, и техники принялись сливать с самолетов спирто-водяную смесь. Управились быстро, меньше чем за час. Малышев тщательно поставил несколько пластилиновых печатей на каждую крышку бочки и вопросительно обернулся к комбату. Тот дружески похлопал его по плечу и сказал:
- Не переживай старлей, все будет в полном порядке, а теперь идите спать. Вам еще много работы предстоит на следующей неделе.
Так и получилось. Всю следующую неделю Малышев занимался восстановлением самолетов, пришлось даже летать снова на горьковский авиазавод и там, в заводских условиях, восстанавливать поврежденную обшивку радиопрозрачных конусов.
Наконец, ровно через неделю, в следующую пятницу самолеты были готовы к вылету. Все торопились, необходимо было срочно вылетать, иначе маячила перспектива провести еще одни выходные на Камовском аэродроме.
Оставалось только залить в самолеты спирто-водяную смесь, слитую в бочки неделю назад. Позвонили в ОБАТО, через несколько минут пришел тягач и тот же прапорщик с солдатами скатили полные бочки на бетонку и уехали.
Печати были в порядке, но тут стало ясно, что залить жидкость в баки расположенные между килями самолетов на высоте трех метров из тяжелых двухсотлитровых бочек совершенно невозможно. Все стояли в полной растерянности, таскать ведрами наверх самолета спирто-водяную смесь на морозе было занятием долгим и тяжелым
Внезапно к самолетам подъехал комбат на своем УАЗе.
- Ну, как дела, старлей? – спросил он Малышева - Какие трудности? Печати на месте?
- Печати-то на месте, только, как я самолеты заправлю, не ведрами же таскать?
- Ну, это дело поправимо, - сказал Спекторов, - Сейчас подгоним спиртозапроавщик, один шланг в бочку, другой в самолет и насосам перекачаем.
И действительно, через несколько минут подъехал спиртозаправщик, суетливый прапорщик сноровисто размотал шланги, шланг с правого борта машины вставили в бочку, а шланг с левого в бак самолета, заработал насос и дело пошло! Через полчаса все самолеты были заправлены. Прапорщик с солдатами загрузил пустые бочки на машину и хитро улыбаясь, помахал Малышеву рукой…
Все восемь промежуточных аэродромов, по которым летели самолеты через всю страну на Дальний Восток, слились у Малышева в один нескончаемый летный день с подготовкой самолетов, заправкой их топливом, газовками и выпуском в очередной вылет. Единственное, что не нужно было делать, так это проверять уровень спирто-водяной смеси в баках, потому что проинструктированные летчики летели на режимах, где охлаждающая жидкость практически не расходовалась.
Наконец и Большой аэродром. Полковник Черноус, как и обещал, ожидал самолеты на пункте управления. Когда прилетел транспортный самолет с технической командой, Малышева вызвали на "вышку".
Все Малышев, - сказал Черноус. - Принято решение самолеты оставить здесь. В первую очередь скачаете "массандру" и сдадите ее на склад. Потом документацию и самолеты передадите по актам в местный полк и можете лететь к себе в Котелково.
Через два дня, уже перед самым вылетом, когда самолеты были сданы, и оставалось только загрузиться на самолет и через час оказаться дома, Малышева подозвал полковник Черноус. Рядом с ним стоял офицер службы ГСМ с колбой, в которую была налита мутная белесого цвета жидкость.
- На погляди, что это такое, - Черноус взял у офицера колбу и протянул ее Малышеву. – Хочешь сказать "это" в самолеты залили на заводе?
Малышев взял колбу, покрутил жидкость, посмотрел на свет, понюхал. Запах спирта еле чувствовался, все перебивал стойкий запах керосина.
- Бурда какая-то, спирт пополам с керосином.
- Да, там спирта всего двадцать процентов, остальное вода и как ты правильно заметил – керосин. - Черноус недобро посмотрел на Малышева.- Вот только, где вы умудрились на всех самолетах хорошую "массандру" слить и эту бурду заправить?
Сливали мы смесь только один раз. - Заметно волнуясь начал Малышев. – На Камском аэродроме. Вы же знаете, неделю там восстанавливали два самолета, охранять их было некому, поэтому все слили в бочки. Я их лично опечатал, а перед заправкой проверил, печати были целые, да и запаха керосина я не почувствовал.
- И что, вы из бочек прямо в самолет и заправляли?
- Не совсем, все-таки двести литров на каждый самолет, а их четыре, вызвали спиртозаправщик, один шланг в бочку, другой в самолет, и быстро перекачали.
- Ну, вы прям рационализаторы, - сказал Черноус. - Первый раз слышу про такой способ заправки. А вот, кстати, и заправщик. Пошли, Малышев, покажешь. Подошли к заправщику.
- Показывай, Малышев, как дело было…
- Теперь понятно, откуда в баках появилась эта гадость, - заметил Черноус, после того, как Малышев показал, как они заправляли самолеты.- Не знаешь ты спецтехники. Запомни, в спиртозаправщике два бака по восемьсот литров и они между собой не соединены. Поэтому закачивали вы в пустой бак качественную "массандру", а из другого бака заливали в самолеты эту гадость. Кто тебя на это надоумил?
- Местный комбат, майор Спекторов.
- Известная личность, прошла информация, что его прапорщики попались с продажей спирта в рестораны. Сам он, вроде, как и ни причем, но оргвыводы и по нему сделают…
Поскольку все обошлось благополучно, претензий к Малышеву никто не предъявлял, но в душе у него остался нехороший осадок, ведь обвели его вокруг пальца, как мальчишку!
***
При первой встрече комбат и Малышев только вяло побеседовали. Причины переезда Спекторова с Запада на Дальний Восток в разговоре не упоминались. Позже Малышев несколько раз встречался с комбатом, после отдания чести они даже пожимали друг другу руки, но больше ни о чем не разговаривали.
Через несколько месяцев, во время проведения предварительной подготовки, Малышева вызвал инженер полка.
- Звонил начальник политотдела. Ты же у нас член партийной комиссии гарнизона. Сейчас будет заседание, с утра на построении они забыли объявить. Так что собирайся в штаб.
Через полчаса Малышев сидел в просторном кабинете начальника политотдела, где было назначено заседание парткомиссии. Собрались почти все: около пятнадцати человек. Сначала принимали в кандидаты в члены КПСС лейтенанта с отдельного батальона связи и радиотехнического обеспечения. Ему задавали стандартные вопросы, иногда с перестроечным оттенком. Малышев поинтересовался разницей между ленинской и мартовской формулировками членства в партии и всеми партийными программами. Ответы были получены несколько корявые, но достаточно верные. Лейтенанта похвалили, что вступает в партию не в лучшие для нее времена, когда в прессе начинает подниматься волна антипартийной критики, а социализм в Восточной Европе практически приказал долго жить. Дружно проголосовали, поздравили молодого офицера, после чего перешли ко второму вопросу. О нем сообщил начальник политотдела.
- Товарищи коммунисты, рассматривается персональное дело командира отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения майора Спекторова. Он несколько месяцев назад прибыл из Камовского гарнизона на должность командира ОБАТО, в целом зарекомендовал себя с положительной стороны. Очень принципиальный и требовательный командир. Грамотно организовывал обеспечение полетов, батальон все это время получал оценку не ниже "хорошо". Заметно улучшилась и дисциплина в части. Однако несколько дней назад данный старший офицер совершил проступок, граничащий с хулиганством: ударил кулаком подчиненного, заместителя командира технической роты лейтенанта Золотникова. При этом присутствовали другие офицеры, прапорщики и даже солдаты. Пожалуйста, огласите материалы дела.
Председатель комиссии зачитал партийную и служебную характеристики, материалы партийного расследования, выписку из служебной карточки и другие документы. Комбата попросили объяснить свой резкий поступок. Тот неохотно приступил к рассказу.
- Лейтенант Золотников не относится к числу дисциплинированных офицеров. Он постоянно опаздывает на построения. Накануне этого случая командир роты отпустил его на час раньше со службы, а мне передал его рапорт о предоставлении трехдневного отпуска по семейным обстоятельствам. Очевидно, лейтенант полагал, что рапорт будет подписан, на следующий день на полеты не прибыл. Однако рапорт я не подписал, отправил к Золотникову посыльного. Прибыв на полеты, он продолжал настаивать, что ему необходимы эти три дня, упрашивал, чтобы я рапорт подписал. Тут я не выдержал такого несерьезного отношения к делу, потерял контроль над собой, ударил лейтенанта Золотникова кулаком в ухо.
- Вы не задумывались, что за это можете предстать перед военным трибуналом? - поинтересовался начальник политотдела.
- В тот момент, конечно, нет. Был очень возбужден. Но потом мы переговорили с лейтенантом, рапорт я подписал, он на меня зла не держит.
- А нельзя было подписать этот рапорт сразу, не прибегая к рукоприкладству? - вступил в разговор Малышев.
Спекторов враждебно покосился на него и недовольно ответил:
- Вряд ли бы я его тогда вообще подписал. Просто, раз уж так получилось, пришлось согласиться. Я, товарищи коммунисты, конечно, признаю свою ошибку. Не следовало распускать руки. Но и вы меня поймите. Я часто говорю: в армию призвали нас, а не наших жен и детей. Никакие семейные обстоятельства не должны мешать службе. Я понимаю, заболел у Золотникова ребенок. А он что, кормящая мать? От этого всего и идет разгильдяйство. Больше требовательности нужно проявлять, тогда и дисциплина наладится.
- Существовала ли реальная возможность заменить Золотникова на полетах? - не успокаивался Малышев. - По-моему, я в тот день видел в гарнизоне командира роты и обоих командиров взводов. Никто из них не был в наряде, никто не заболел, довольно редкий случай, когда все на месте. Неужели не обошлись бы без Золотникова?
- Только в компетенции командира такие вопросы, - злобно парировал Спекторов. - Я принял решение и не отступал от него. Не вижу необходимости обсуждать приказ командира, в том числе на партийной комиссии. Этого права пока ей никто не давал.
- Кстати, не Устав, ни Уголовный кодекс не предусматривают применение кулаков.
- Читайте внимательнее Устав, - огрызнулся Спекторов. - Сила может быть применена, могут быть использованы любые средства для выполнения поставленной задачи. На войне я мог бы застрелить его, и ничего бы мне не сделали.
- Перечисленные вами средства являются исключительными и распространяются только на случаи открытого неповиновения или сопротивления, когда действия неповинующегося явно направлены к измене Родине, срыву боевой задачи, создают реальную угрозу чьей-либо жизни, - спокойно процитировал Малышев. - В данном случае ничего похожего не наблюдалось. Так что ваши ссылки на Устав безосновательны и неточны. Статья 48, напротив, говорит о необходимости относиться с доверием и уважением к людям, недопустимости грубости и унижения личного достоинства. А вы толкуете Устав односторонне, в свою пользу, полагая, что командир наделен абсолютно неограниченной властью. Придется вам расстаться с этим заблуждением.
- Какие будут предложения? - поинтересовался председатель.
Подавляющее большинство членов парткомиссии занимали должности ниже командира части, так что предпочли отмолчаться. Правда, в комиссии были один командир и два замполита эскадрилий, так что им пришлось отдуваться за всех. Их выступления не отличались особым разнообразием и сводились к тому, что проступок, конечно, имел место, но с учетом обстоятельств, продиктованных интересами дела, и, принимая во внимание примирение сторон и деловые качества майора Спекторова, вполне можно ограничиться выговором без занесения в учетную карточку.
Председатель комиссии собрался уже ставить вопрос на голосование, но тут в дело вступил неугомонный Малышев.
Я имею особое мнение по данному проступку. Это происшествие, на мой взгляд, является не нелепой случайностью, как вроде бы следует из выступлений некоторых членов парткомиссии, а закономерностью. Это прямое следствие стиля работы коммуниста Спекторова. Пренебрежение к личным проблемам других людей вполне в его духе. Могу в качестве примера привести пару подобных разбираемому эпизодов, о которых мне стало известно. Один из офицеров вашей части, командир роты охраны капитан Сахаров, был женат пять лет, но в его семье не было детей. Наконец, после долгого лечения его жены у них родился ребенок, роды проходили очень тяжело, но в отпуске по семейным обстоятельствам Сахарову было отказано. В другом случае командир роты своим решением отпустил прапорщика, командира взвода, на один день, поскольку у того заболела жена и не могла ухаживать за маленьким ребенком. Майор Спекторов объявил командиру роты выговор, а прапорщику - трое суток ареста. Его жене стало совсем плохо, пока муж сидел на гауптвахте. Женщину отвезли в больницу, а ребенка приютили соседи. Были и другие подобные случаи, но эти особенно запомнились. Происходило это на фоне обычной повседневной деятельности, при желании можно было легко подменить указанных военнослужащих. Это отнюдь не убавило бы авторитета командира. А вот самому майору Спекторову ничего не помешало взять десять суток отпуска по собственным семейным обстоятельствам в самый разгар проводившихся учений. Ему командир дивизии не отказал. Так что интересы дела - это просто ширма для самодурства майора Спекторова. Его мнимая принципиальность распространяется только на других, а не на себя. Случай с лейтенантом Золотниковым лишнее тому подтверждение. Возможно, для вышестоящих начальников майор Спекторов является образцом командира, поскольку они не видят его в процессе повседневной деятельности. Но партию такие люди откровенно дискредитируют. Мы сегодня уже отмечали, что для КПСС начались не лучшие времена, ей приписывают отход от ленинского курса и многочисленные злоупотребления. В таких условиях мы должны проявлять особую принципиальность и не терпеть в рядах партии тех, кто способен своим поведением навредить ей больше, чем целый полк предвзятых критиков. Я предлагаю исключить коммуниста Спекторова из членов КПСС.
Глаза комбата налились кровью.
- Прошу принять во внимание членов партийной комиссии, что коммунист Малышев, якобы радеющий за чистоту партийных рядов, на самом деле сгущает краски, чтобы отомстить за своего дружка Удальцова. В свое время я добился того, чтобы этого Удальцова не избрали на второй срок секретарем комитета ВЛКСМ в моем батальоне. Его перевели в эскадрилью, где служит капитан Малышев. Там они и сдружились на почве совместного чтения и обсуждения различных антисоветских статеек из наших перестроечных журналов. Поэтому Малышев сознательно извращает факты.
- Во-первых, все эти журналы доступны для всех, потому что они находятся в нашей гарнизонной библиотеке. И вам это должно быть хорошо известно, поскольку ваша супруга работает в этой библиотеке, видимо она и снабжает вас информацией о читаемой офицерами литературе. Впрочем, это к делу не относится.
Прошу вас четко изложить, какие факты я извратил, - усмехнулся Малышев. - При желании все три эпизода, приведенные мной в качестве примера, можно легко проверить, пригласив сюда Удальцова. Пожалуйста, сообщите, в каком случае я дал ложную информацию.
- Переврать-то вы ничего не переврали. Вот только толкуете все извращенно. Мне потребовалось срочно решить квартирный вопрос, поэтому я взял отпуск во время учений. Я же не знал заранее, что такое наложение получится. Как раз документы в тот момент были готовы.
- Значит, вы допускаете, что можно даже во время учений решать отдельные шкурные вопросы. Разумеется, своя рубашка ближе к телу. Почему же вы не идете навстречу людям, когда дело касается здоровья их близких? А что касается сведения личных счетов, то могу припомнить еще один факт, отнюдь не в пользу коммуниста Спекторова. В вашей части служил заместитель командира аэродромно-эксплуатационной роты старший лейтенант Волгин. Практически на всех построениях командир части, даже в присутствии солдат, не говоря уже о прапорщиках, изводил его мелочными придирками. Но это еще были цветочки. Однажды мне, как военному дознавателю, поручили проведение административного расследования по факту простоя на станции цистерны с мазутом и возмещении ущерба, выплаченного нашей частью станции. Этот вопрос находился в ведении роты аэродромного обеспечения, а Волгин на время отпуска командира роты исполнял его обязанности. Довольно откровенно майор Спекторов намекнул мне, что ущерб должен быть возмещен Волгиным. Однако из объяснений того офицера следовало, что он направил автомашину на разгрузку цистерны, как только получил приказ Спекторова. Это было уже после обеда. На железнодорожной станции мне показали журнал, где делаются отметки о том, кому и когда сообщается о прибытии грузов. Выяснилось, что эту информацию принял сам майор Спекторов накануне вечером. Я предъявил ему выписку из данной книги, он ответил, что станция врет, но дал указание прекратить расследование и списать штраф по другой статье. А ведь сначала пытался переложить собственное упущение на другого человека, который ему как раз не нравился! Хочу напомнить коммунисту Спекторову, что авторитет командира не выдается автоматически вместе с должностью и погонами. Личный состав всегда тонко чувствует, кто есть кто. Никогда общественное мнение не ставит в вину строгость и жесткость командиру, если это действительно продиктовано интересами дела. Но когда это просто барский каприз, как во всех рассмотренных случаях, вам никогда не спастись от репутации, грубо говоря, идиота.
- Прошу вас выбирать выражения на заседании партийной комиссии, - вступил в разговор начальник политотдела. - Тем не менее, лично на меня произвела большое впечатление информация коммуниста Малышева. Оказывается, первые довольно благоприятные впечатления о командире могут оказаться ошибочными. Но я все же склонен считать, что коммунист Спекторов сделает правильные выводы из состоявшегося очень полезного, как я считаю, разговора. Такой опытный руководитель еще пригодится партии, так что достаточно будет взыскания с занесением в учетную карточку.
- Так же думал и Ленин о Сталине, когда направлял свое письмо съезду, - напомнил Малышев. - Теперь известно, как Сталин воспринял критику. К счастью, у коммуниста Спекторова нет такой власти, но расстрелом уже и он успел пригрозить. Остаюсь при мнении, что в КПСС ему не место.
- Да нужна мне эта ваша партия! - взорвался комбат. - Развели демократию! Какой-то разгильдяй-молокосос, интеллигенция хренова, умничает не в меру и командира в грязи валяет, извращает Устав, а партия кивает согласно головой. Разве это дело!
Он достал из кармана партийный билет, нервно швырнул его на стол и резко вышел из кабинета. Голосование в отсутствие комбата заняло считанные секунды. Приняли дополнительное решение ходатайствовать перед вышестоящим командованием об отстранении майора Спекторова от занимаемой должности.
Возвращаясь на стоянку эскадрильи, Малышев широко улыбался.
Предыдущая часть:
Продолжение: