День выдался пасмурный. Однажды по дороге домой за школьным поворотом Олеся столкнулась с высоким, но очень исхудавшим мужчиной, а, подняв глаза, ойкнула: это был её бывший муж.
- Не смог я без тебя. Ты - моя единственная. Я почувствовал тот край бездны, на который толкнул тогда тебя. Давай присядем, - миндалевидные глаза молили. Он пытался взять руку бывшей жены, погладить, ощутить тепло ладони.
- Я понял, что должен искупить перед тобой огромную вину, сделать тебя самой счастливой. Я по-прежнему люблю тебя и сына.
Олеся отшатнулась, как от прокажённого, обхватила сумку, прижала у груди, словно щит, чтобы удержать прыгающее от страха сердце: как она боялась этого монстра, способного на все гадости. Нет, нет, не допустить мерзавца ни на шаг к себе, к детям.
- Я и так – самая счастливая. Ты к этому счастью не имеешь никакого отношения. У меня прекрасный муж и чудесные дети. И на нашем пути тебя быть не должно. Если ты и правда что-то понял, то уйдёшь с нашего горизонта навсегда, - голос не дрогнул, женщина горой встала за свою семью.
Он застыл, оглушённый категорическим отказом. Слушал и не слышал. Какие планы выстроил. Как размечтался о долгой счастливой жизни с родной женщиной. А может, она шутит? Да нет: разве такими вещами шутят? Что же ему делать?
Уложив всё семейство спать, родители засиделись на кухне.
- Душечка, - ласково гладя руку жены, тихо и серьёзно сказал Олег, - несправедливо у нас получается: сына – два, а дочь - одна. Четверо малышей – это здорово. Как ты думаешь?
Олеся зарделась, слёзы радости покатились, словно спелые горошины из стручка. Почувствовала, что те узкие ворота счастья, в которые так трудно проникнуть, для её семьи приоткрылись. И всем им хватило места, чтобы войти.
3.
Татьяна Степановна вздрогнула, огляделась, лучистая улыбка ещё грела губы, но сердце уже приказало вернуться в реальность. Чудесное желанное видение исчезло, а изматывающая тоска вновь завладела сознанием.
- Охо-хо, - тихонько прошептала, - порадовалась, помечтала, отогрелась немножко душой. И за то спасибо.
Она с жалостью мельком оглядывала дочь. В чём душа держится!
Ночами мысленно разговаривала с умершим мужем: «Видишь, как сложилось тут у нас? Растили мы с тобой наш цветочек - Олесю, думали, будем радоваться на её семью, на деток. Ты ушёл, а я слёзы лью каждый день. Красивое-то чудовище не только бросил нашу дочь, но и сыночка похитил. Ходит теперь наша девочка как в воду опущенная. Я ей и опора, и подруга, и советчица. Ох, тяжко мне, милый. Невмоготу. Но выхода нет. Помнишь, град побил наш первый урожай на огороде, как мы печалились. А прошло время, солнышко грело, и поднялись росточки-то. Так и с Олесей. Верю, вот верю и жду: уйдёт ужас, не может не уйти. Не бывает так, чтобы всегда плохо».