Экономист Д.В. Калюжный написал книгу «История Русской Бюрократии», в которой проследил эволюцию класса российских чиновников от Ивана Грозного и Петра I до советского периода и современности. Рассмотрев историю бюрократии как связующего звена в обществе, можно лучше понять устройство общества и государства в целом. В представленном отрывке из книги рассмотрена экономика России в начале XX века и реформы Петра Столыпина.
Страница книги в магазине издательства
Начало ХХ века
После 1861 года экономическое состояние русского крестьянина сильно ухудшилось. В 1900-м он в целом был беднее, чем в 1800-м. Прежде всего, добавление выкупных платежей к обычным податям легло на бывших крепостных невыносимым бременем, особенно в тех районах, где барщина традиционно была главным способом расчёта, а возможностей заработать было мало. Чтобы снять или прикупить ещё земли, селяне брали в долг сначала у деревенского ростовщика под огромный процент, затем у Крестьянского Банка, открытого в 1883 году.
Ряд официальных (!) исследований с несомненностью установил ужасающий факт крестьянского разорения за сорок лет, протёкших со времени освобождения крестьян. Размер надела за это время уменьшился; к началу ХХ века он составлял в среднем 54 % от прежнего (который тоже нельзя считать достаточным). Урожайность снизилась в разных местах от 6 до 38 %; сильно сократилось количество скота. Недоимки, начиная с 1871 года, выросли в среднем в пять раз, в неблагоприятной полосе в восемь, и кое-где и в двадцать раз. Бегство крестьян с насиженных мест в поисках заработка мало что давало: цена на рабочие руки почти нигде не поднялась, а в неблагоприятных местностях даже упала.
Суть в том, что крестьяне к моменту освобождения и так уже работали на грани сил. Даже сегодня фермер Запада и наш селянин, имея одинаковую механическую вооружённость, окажутся в разных условиях: у того сезон работ с февраля по декабрь, а у нашего — с апреля до середины октября. Вечный дефицит рабочего времени в условиях российского земледелия и животноводства всегда требовал концентрации в относительно сжатые сроки бóльшей массы рабочей силы, а это означает неизбежность укрупнения сельскохозяйственного производства.
В 1913 году 29,2 % крестьян были безлошадными и 30,3 % однолошадными и едва сводили концы с концами. Около половины пахали сохой, а не плугом. В подавляющем большинстве случаев продолжали сеять вручную, жать хлеб серпом и молотить цепами. Любая механизация автоматически оставила бы значительную часть крестьян без работы и пропитания. А куда деваться крестьянину, «освободившемуся» от дел в результате механизации? Да и на какие капиталы всё это механизировать…
Одновременно падала цена вывозного хлеба, главного продукта производства и источника богатства населения. Падала так быстро, что количественный рост вывоза едва успевал за упадком его денежной ценности, чтоб хоть в общей сумме не потерять. В стране происходили периодические голодовки, что и не удивительно при нашей урожайности, — и при этом Россия оставалась крупнейшим экспортёром хлеба. «Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаём кровь нашу», — писал известный агроном и публицист, член организации «Земля и воля» А. Н. Энгельгардт. А министр финансов академик Вышнеградский говаривал инако: «недоедим, но вывезем». Вряд ли он лично недоедал. А вот крестьяне — да, недоедали, имея на питание 17‒20 пудов хлеба в год, при норме в 25, и при крайнем недостатке в рационе мяса.
В 1907 году под воздействием Первой русской революции правительство отменило выкупные платежи и аннулировало недоимки, но нанесённого ущерба было уже не поправить. Радикальные критики, утверждавшие, что землю надо было сразу передать крестьянам без выкупа, задним числом оказались правы, и не только в нравственном, но и в практическом смысле.
А. Н. Энгельгардт писал в своих «Письмах из деревни»:
«Наш работник не может, как немец, работать ежедневно в течение года — он работает порывами. Это уже внутреннее его свойство, качество, сложившееся под влиянием тех условий, при которых у нас производятся полевые работы, которые вследствие климатических условий должны быть произведены в очень короткий срок.
Понятно, что там, где зима коротка или её вовсе нет, где полевые работы идут чуть не круглый год, где нет таких быстрых перемен в погоде, характер работ совершенно иной, чем у нас, где часто только то и возьмешь, что урвёшь!.. Люди, которые говорят, что наш работник ленив, обыкновенно не вникают в эту особенность характера нашего работника… Крестьянин, работающий на себя в покос или жнитво, делает страшно много, но зато посмотрите, как он сбивается в это время — узнать человека нельзя».
Показательно, что смертность в российской деревне была выше, чем в городе, хотя в европейских странах наблюдалась обратная картина. Короче, отмена крепостного права привела крестьянское хозяйство не к улучшению, а к ухудшению. К ХХ веку крестьянство кормило само себя и ещё больше помещиков, не давая промышленности ни людей, ни средств, а самые богатые дворяне прожигали деньги на Западе, ничего не вкладывая в Россию. Промышленность была сплошь в иностранном владении, за исключением текстильной.
По большому счёту, властной «элите» надо было решить несколько задач. Сельский труд механизировать. Освободившихся таким образом лишних крестьян перевезти в города на заводы (которые надо ещё построить), чтобы они там делали трактора, с помощью которых оставшиеся в деревне произведут еды столько, чтобы хватило всем. Это дало бы толчок индустриализации. Но никто из тех, кто «наверху» определял направления развития страны, ни о чём таком не думал.
Для поднятия сельского хозяйства требовалось укрупнять хозяйства, иначе он не могли стать рентабельными. То есть надо было держаться за сельскую общину. И заметим: проведя свою реформу по освобождению крепостных, Александр II законодательно усилил права общины, юридически сделав её собственником бóльшей части крестьянской земли. Его наследник Александр III ещё больше поддержал общину, запретив даже простой раздел крестьянского двора без её согласия. Да и Николай II до поры придерживался той же позиции. Но не потому, что все они видели перспективы на дальнейшее! Общину поддерживали, чтобы собирать выкуп за землю с неё. Выбивать средства с каждой крестьянской семьи в отдельности было бы труднее.
Когда же каждая община оказалась ячейкой коллективного протеста против политики власти, началось наступление на неё. И уж совсем она стала неинтересной дворянской «элите» после указа Николая II об отмене долгов крестьян по выкупам.
В этих условиях в июле 1905 года власть получил П. А. Столыпин (1862‒1911).
То был человек с наивными представлениями о родной стране, презиравший её, но испытывавший буквально восторг перед Западной Европой. Он писал царю, что хорошо бы создать в России класс свободных мелких землевладельцев, типа западных фермеров. И чтобы руководила бы всем влиятельная аристократия, как в Англии, и непрестанно богатела бы многочисленная зажиточная буржуазия, как во Франции и Германии. Вот с этими идеями Столыпин, который до этого был министром внутренних дел, стал главой правительства и выдвинул программу экономических преобразований (по сути, внедрения зарубежных «моделей»), а лично император предложил дополнить её законом о введении военно-полевых судов.
Поскольку главной мечтой Столыпина было создание частного землевладельца, который даст избыток продукции (и «мы получим великую Россию»), первым пунктом своих реформ он обозначил обращение земли в товар. Но большинство депутатов только что созданной Думы, наоборот, требовали признать землю общенародной собственностью, и запретить частное землевладение. Чтобы расчистить дорогу реформатору, царь Думу… распустил.
Вторым пунктом Столыпин полагал уничтожение общины на селе, чтобы мелкий фермер, как на Западе, стал бы «опорой имущественного консерватизма». Тот факт, что в России частная собственность на дворянские земли имелась уже полтора столетия, и ничего эффективного из неё не выросло, остался за скобками.
Дополнительной проблемой было то, что на всех крестьян земли не хватало. Они слишком быстро плодились; налицо был демографический кризис. Решать проблему Столыпин предполагал не через устройство «лишних» в городах, а путём вовлечения в хозяйственный оборот земель Сибири: туда предполагалось отправить часть крестьян, причём за их собственный счёт.
Столыпин своего добился: земля превратилась в товар, и слой мелких собственников возник: 22,1 % общинников купили землю. Но на этом, вопреки мечтам реформатора, успехи кончились. Зажиточных хозяев из этих «фермеров» не получилось! Ведь улучшить методы землепользования они не могли, ибо, как и раньше, не было техники, не было агрономов, не было удобрений, не было денег. Крестьяне массово нищали, а пашня концентрировалась в руках кулаков. Наш кулак — совсем не аналог европейских или американских фермеров. Он за счёт общины копил первоначальный капитал, наживаясь на ростовщичестве. Отсюда и прозвание кулаков «мироедами». А обезземеленные крестьяне массово превращались в батраков.
В итоге на селе начались конфликты, которые полыхали потом аж до 1930 года. Те, кто выделялся из общины, дрались с теми, кто оставался в ней, а последние — с властями. А власти вешали «бунтовщиков», стреляли их в стычках, десятками тысяч ссылали в ту же Сибирь.
Самые бедные и необразованные крестьяне бросали всё и отправлялись в города. Но там их никто не ждал! В итоге в городах собрались толпы никому не нужных масс люмпенов. Это их наблюдал В. Гиляровский на Хитровом рынке. Это о них писал М. Горький в пьесе «На дне». Правительство не строило для них жилья, заводов и техникумов; об индустриализации не шло и речи.
Экономические итоги реформы таковы. Средняя урожайность зерновых упала. Производство зерна на душу населения снизилось. Количество лошадей и крупного рогатого скота сократилось. И если к 1913 году денежные доходы на душу деревенского населения всё же увеличились, то благодаря прекрасным в целом погодным условиям последних лет этой эпопеи (неудачным был только 1911 год), и росту цен на сельхозпродукцию. Сказалась также отмена выкупных платежей. Так что успехи получились вопреки реформе Столыпина, а неудачи напрямую связаны с нею. Если бы Пётр Аркадьевич просто ничего не делал, результат для страны был бы лучше!
Ещё одна столыпинская задумка — массовое переселение крестьян из центральных районов в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию, тоже не удалась, хотя провести заселение окраин и в самом деле было совершенно необходимо с точки зрения интересов страны. Но переселение оказалось по силам лишь немногим желающим, сумевшим воспользоваться услугами Крестьянского банка, и переезжавшим в рассрочку. Остальные
выгоды не нашли.
Помимо модернизации деревни, Столыпин планировал реорганизацию системы местного самоуправления; изменение законов о губернском и уездном управлении; введение бессословной самоуправляющейся волости и поселкового управления. Предполагалось принять «религиозные» законопроекты и провести реформы в области рабочего законодательства (страхование рабочих и т. п.). Все эти проекты готовились ещё до его прихода к власти: он застал их на разной стадии разработки, собрал в единый «пакет» вместе с актами по аграрной политике и чохом предложил ко внедрению. Сделано не было практически ничего.
Для тогдашних россиян Столыпин был такой же одиозной фигурой, как для нынешних —реформаторы ельцинской поры, даже более того: он озлобил не только народ, но и все «круги» власти. В конце концов, Николай II отстранил его от дел, а вскоре, в сентябре 1911 года, реформатор погиб — что символично, от руки эсеровского боевика и одновременно платного агента царской охранки Д. Г. Богрова. Ни В. Н. Коковцов, сменивший его на посту председателя Совета министров, ни затем И. Л. Горемыкин его реформ уже не продолжали.
Вспомним: в начале этой эпопеи Дума предлагала национализировать всю землю. Царь Думу распустил. В сентябре 1913 года, в противоположность задумкам и действиям Столыпина, Первый Всероссийский сельскохозяйственный съезд признал необходимым перейти к созданию в деревне коллективных хозяйств, сиречь колхозов. И то, и другое вскоре сделала Советская власть. А царское правительство и в этот раз не проснулось. Пустив проблему на самотёк, оно не стало принимать никаких мер, и кризис в сельском хозяйстве продолжал мучить людей.
Точно также никак не налаживались дела в промышленности. Там кризис, вызванный деятельностью С. Ю. Витте, шёл с конца 1890-х до 1903 года, но и следующие семь лет тоже оказались неблагоприятными. Подъём начался лишь с 1910 года, но Россия продолжала оставаться аграрной страной, и по уровню экономики и жизни населения отставала от других. Даже при столь высоких темпах, которые были характерны для 1910‒1914 годов, мы отставали! Доля России, например, в выпуске железа и стали среди индустриальных стран снизилась с 6,1 % в 1903 году до 5,6 % 1914-м. Причём наша железоделательная промышленность в значительной части работала на создание сети железных дорог, которых при наших пространствах нам нужно куда больше, чем другим странам…
Самое неприятное, что разрыв разных слоёв населения по доходам был просто чудовищным, и нарастал: высшие дворяне по-прежнему паразитствовали, рабочие и масса чиновников бедствовали, крестьянин оставался нищим. Назрела необходимость в индустриальном рывке, но ни лидера, ни политической партии, которые взяли бы на себя его осуществление, страна пока не видела.
Следующий отрывок - Как и зачем развалили СССР