- Джузеппе, держи. Только, господи, потрать их в этот раз на завтрак! - женщина, одной рукой прижимая к груди младенца, сунула мальчишке несколько монет.
Тощий, коричневый от загара, он мчался вниз по брусчатке, не замечая развешенного над головой белья. Выскочил на площадь. Сегодня наконец хватает. Вот здесь.
Книга бережно прижата к груди. И пусть желудок подводит от голода, сокровище будет читаться на переменах и в закутке на заднем дворе пивоварни в редкие минуты отдыха. Жаль, что чем старше он становится, тем больше дел находит ему отец.
- Чиччо, Чиччо, едет! - мальчишка подпрыгивал от возбуждения, с восторгом всматриваясь в чудо, - слышь как грохочет! Ух! Красииивый...
- Да слышу, не кричи, - второй с показной ленцой повернулся в ту же сторону, прищурился и глянул мельком на друга, - да что смотреть на него, вот покататься - это да…
- Да кто ж нас пустит, - раздосадованно бросил Джузеппе, не отрывая горящего взгляда от приближающегося трамвая.
- Так это… Я уже катался, - Пеппе немедленно развернулся и уставился огромными глазами на говорившего. Тот не удержался, широко улыбнулся, и махнув головой вдруг помчался вперёд.
Джузеппе, приоткрыв рот, смотрел как Франческо, а кликать того Чиччо в такой момент язык не поворачивался, подскочил к решетчетому заборчику у входа в ярко-желтый трамвай:
- Дядя Лука, добрый день! А можно мы?..
Круглолицый водитель в новенькой, форменной фуражке повернулся к ним корпусом, внимательно оглядел. Затем обернулся на полупустой вагон и ещё несколько мгновений помучив их суровым взглядом, наконец весело подмигнул и велел запрыгивать.
В пивоварне помогать отцу стали подросшие братья, а Джузеппе повезло. Вот уже год ему за пол дня рассекания городских улочек на стареньком велосипеде неплохо платили. Девчонки помогали матери по дому, та оправлялась от очередных родов. Деньги это хорошо, это еда для всей семьи, хотя он, по старой привычке, копил монетки, выделенные ему. И тратил на книги.
Тяжёлая квадратная сумка опасно накренилась на крутом повороте, а затем велосипед внезапно остановился. Мальчишка, которому и не дашь 15, жадными глазами уставился на прогуливающихся студиозов, серьезного профессора. Пробежался взглядом по заманчиво блестящим на солнце стеклам гордого здания и вновь помчался вперёд.
Это повторялось каждый раз, когда посыльный Джузеппе проезжал по той улице. Делал он это даже если была дорога чуть покороче. Университет манил библиотекой, лекциями, знаниями.
Стук поездов сопровождал его больше 30 лет. Они приезжали, уезжали, порой стояли, но непременно стучали, тудум-тудум, тудум-тудум. Тем более странно было теперь, когда все его дела были посидеть с соседом под сохнущими простынями. Голоса детские, женские, мужские, телевизор из окна напротив. И никаких тудум-тудум.
Он был везунчиком по жизни. Из бедной семьи, пробился из посыльных на железную дорогу. Возможность не упустил, уже будучи женатым и с собственными двумя мальчишками, пошел учиться на вечерние курсы, получил повышение. Повышение, это деньги, а деньги, это обеспеченные близкие.
Теперь дети выросли и кормят себя сами, а его - государство. И внезапно не нужно никуда бежать, зарабатывать и тащить на себе заботу о большой семье.
- Дед, а дед, а ты правда аж из Трапони пешком? - мальчишки скакали вокруг пожилого мужчины, не забывая засыпать его вопросами.
- Правда. И прямо на площади Аргонезе мы праздновали наше возвращение с войны...
- Это площадь Аргонезе?
- Нет, балбесы, мы на площади Болонья.
- Деда Пеппа, а что здесь было интересного?
- А на этой площади празднуют получение диплома студиозы, вон как раз толпа идёт, видите?
- Да, да! Смешные шапки!
А старик задумчиво смотрел на весёлых студентов, хором распевающих простые слова, на знакомый всем выпускникам мотив.
Недостатка в книгах он давно не испытывал. И даже написал свою, ему было что рассказать: как быть старшим из 6 детей в бедной семье, работать с 7 лет, прокатиться на недоступном первом трамвае, уйти и вернуться с войны, учиться ночами, чтобы дать лучшую жизнь детям. Он упивался философией и историей, и этого казалось достаточно. И детская мечта поблекла, показалась бессмысленной.
Сердце колотилось и Джузеппе стал переживать ещё и о том, как бы оно не подвело. На ходу сосредоточенно просматривал записи в блокноте.
И уже через несколько часов он снова переживал за свое счастливое сердце, когда под вспышки фотокамер ректор пожимал руку только что получившему диплом Джузеппе. Мать дожила до ста, так может и у него ещё в запасе года четыре, а магистратура всего два… успеет!