ЮМОР И ИЗДЕВКА НАД СОБОЙ
Сейчас бы его назвали троллем. Потому что знаменитый генетик Тимофеев-Ресовский - невозвращенец, сиделец, гранинский Зубр и просто человек-глыба, – оставил совершенно неполиткорретные, изумительные, яркие и глубокие воспоминания. Вот еще несколько кусочков (последнее, обещаю!) о научной дискуссии, знании языков, педагогике, казнокрадстве и даже ... кризисе демократии.
⠀
"...Вот всякая эта молодежь прогрессивная, которая гудит, все требует демократии, того, сего. Спаси, Господи, и помилуй! Вы представляете, что у нас будет, если у нас вдруг демократия появится. Действительно, народные массы... им будет дана возможность на самоуправство. Ведь это же будет засилье самых подонков демагогических! Это черт знает что! Хуже сталинского режима. Прикончат, какие бы то ни было, разумные способы хозяйствования, разграбят все, что можно, а потом распродадут Россию по частям. В колонию превратят. Да что щенки эти! Вы читали это знаменитое письмо академика Сахарова? Почитайте. Оно по Москве ходит. Я читал. Такая наивная чушь, вообще-то говоря, какая-то устарелая технократия предлагается. Все это из лучших побуждений, конечно, но создается ощущение, что человек не знает, что делается в мире, не понимает в политике, в экономике. Очень невысокого уровня писание. Положение-то наше особенно пикантно тем, и это правильно в свое время усмотрел Ленин, что действительно старая система буржуазного или, как говорится, капиталистического хозяйствования, она изжила себя. Ведь сейчас и на Западе происходит очень любопытный кризис капитализма. К чему он приведет, еще трудно сказать".
⠀
«На каждый коллоквий назначался провокатор, задачей которого было провоцировать дискуссию. Он обыкновенно не докладывал чего-нибудь длинного, а формулировал какую-нибудь проблему в афористическом и немножко юмористическом смысле и тоне, чтобы было посмешнее да позабористей и провоцировало дискуссию. Основное правило — никакой звериной серьезности. Для серьезного развития серьезных наук нет ничего пагубнее звериной серьезности. Нужен юмор и некоторая издевка над собой и над науками. Тогда все будет процветать.»
⠀
«Я до сих пор считаю, что что импортные, стоящие сотни тысяч рублей в валюте приборы и аппараты нужны для разработки мелких деталей, а принципиальное и большое в науке делается все-таки на соплях и пяти пальцах, с помощью размышления в основном. Сергей Сергеевич Четвериков придерживался такой вспомогательной гипотезы, что в связи с этим из всей цивилизации для наук полезнее всего цивилизованные, простите, ватерклозеты, где можно спокойно, тихо и долго посидеть и всерьез подумать о науках. Поэтому очень ценили возрождение в Москве ватерклозетов, между прочим.»
⠀
«Они страшно удивились, но, когда узнали, что я только что из Москвы, сразу все обрадовались: «А! Вы есть большевик!» Я говорю: «Да-да-да, вот из этих самых, которые... большевики-то. Человек еще дикий.» — «А почему Вы так хорошо по-немецки?» — «Ну,— я говорю,— это еще осталось у меня с тех пор, когда я не был большевиком, а просто русским был. А теперь у нас русские со всеми смешались, у нас двуна-десять языков и, вообще, басурмане всякие, так что мы тоже стали полудикие. Но так, могу еще... вы как, по-французски можете?» Оказалось, что двое или трое по-французски говорят. Ну, я с ними по-французски поговорил. Ну, а потом: «Что ж, проходите, раз Вас пригласили». Я вошел. Американцы очень обрадовались, так как Фон почти не говорил по-английски, а только по-французски, а американцы, кроме как на английском, ни на каком языке, конечно, не говорили.»
⠀
«Пили мы с ним (Харнаком – ред) кофей и трепались по-русски обо всем. Он говорит: «Я бы не пережил... Вы, я вижу, хорошо пережили революцию». Я говорю: «Ничего. Более или менее здоров и понимаю, что к чему. Так можно пережить и две революции». Но тогда-то я не знал, что революцию пережить — это каждый дурак может, а вот сталинизм пережить — гораздо труднее».
⠀