2080 год.
Отец этого парня был одним из наемников, которых нанимали жители Нового Оренбурга для охраны своего скота. Как и охранники самого города, они не церемонились ни с кем – убивали любого, кто приблизится к загону ближе, чем на 100 метров.
Эти люди пользовались некоторыми привилегиями – их кормили и выделяли им места в казармах около загонов, но больше всего их радовала возможность ходить в бордели. В эти бордели специально завозили женщин и девушек покрепче в расчете на незатейливые и зачастую грубые «ухаживания» местной клиентуры.
Одной из них и оказалась женщина лет тридцати. Она приглянулась будущему отцу парня из мусорного бака. Он приходил к ней, как только накапливал на час-два пребывания с ней. Она не была красавицей, но была стройна и стоила умеренных денег. А еще она ненавидела всех вокруг и не скрывала этого – эта ненависть привлекала его больше всего. Он обожал видеть ненависть в ее глазах и спускал на это все деньги. До тех пор пока, однажды, несколько молодых людей не задумали увести пару коров из городского стада. Затея эта не увенчалась успехом: охранники хладнокровно их всех перерезали и выбросили трупы в Старом городе в назидание остальным.
Только в этой шайке была девушка лет шестнадцати, она сумела подобраться к загону ближе остальных и когда ее тело волокли, чтобы выставить напоказ, она вдруг очнулась и, что было сил, укусила, тащившего ее охранника за шею. Ее тело превратили в кровавую массу многочисленные удары шашек, которыми пользовались охранники, но отомстить за себя она смогла – тот охранник умер от потери крови спустя час.
В этот вечер у будущей матери парня из бака было прекрасное настроение – из-за происшествия со смертью одного из наемников все остальные были созваны и частично направлены в рейд. Она не знала, что в тот вечер от укуса девчонки погиб отец ее ребенка, которого он успел ей заделать днем ранее.
***
Через восемь с половиной месяцев, одной февральской ночью женщина неудачно поскользнётся и упадет, а на утро она будет держать на руках своего сына и думать, как же его повыгоднее продать.
Малыш был очень тихим, он редко плакал, а когда она подходила к нему, то он сразу затихал и внимательно за ней наблюдал. Она узнала от скупщика, что младенцев он не скупает – много хлопот, но как только он сможет выполнять хоть какую-то работу, то он будет готов забрать его у нее за плату. Плату она сочла вполне достаточной, чтобы потерпеть присутствие этого существа еще несколько лет: благо хозяину борделя было плевать есть у нее ребенок или нет, лишь бы доход с нее был.
Так прошло два года, малыш быстро начал ходить и говорить, но говорил он мало. Его мать думала, что ее сын умственно отсталый и опасалась, что это снизит плату за него. За это она частенько на него кричала, а иногда и била.
Когда он подрос еще немного, то стал еще более молчаливым и замкнутым. Все что его интересовало это какой-то мусор, который он находил в соседних развалинах и тащил домой. Он тащил какие-то детали, да механизмы и только и делал, что щелкал и скрежетал ими. Ее это злило, она каждый раз все выбрасывала. Спустя какое-то время он перестал таскать хлам в дом, но приходил домой всегда чумазый, за что и получал в последствии.
Так прошла еще пара лет.
Теперь его мать выводило из себя, то, что мальчишка все время чертил на песке какие-то странные фигуры и линии, то прямые, то кривые. Остальные женщины в борделе смеялись над ней. Они говорили, что ее дурак пытается нарисовать ее рожу, но даже он не может своими кривыми руками нарисовать ее настолько страшной, какой она была. Она била его по рукам каждый раз, а он не плакал и все равно продолжал их чертить на следующий день.
Как-то раз она выглянула в окно из их комнаты на втором этаже и снова увидела, как он рисует. В тот день от нее ушел уже третий клиент и она, без сил даже на злость, просто наблюдала за сыном. Мальчишка увлеченно скакал вокруг какой-то очередной своей фигуры, точнее множества фигур. Среди этих фигур она внезапно узнала корпус от старинной швейной машинки ПМЗ. Та машинка уже давно была неисправна и мать сильно ругалась, когда приходилось шить вручную. Починить ее она не могла: единственный кто мог это сделать запросил право иметь ее в течении месяца, когда ему будет угодно, бесплатно. Не имея других игрушек, сын играл с этой машинкой все то время, когда комната была не занята клиентами, и ее это устраивало – меньше мороки с ним. Она повернула голову и посмотрела внимательно на ту машинку и начала замечать, что есть сходство и с другими деталями. В этот миг она ощутила неожиданную для себя радость.
- Значит ты не так уж и глуп, да, сынок? – прошептала она и, задумавшись, продолжила за ним наблюдать.
Мальчишка чертил как заведенный – скорее всего, боялся не успеть и мама снова начнет его бить и уничтожит чертеж. А когда он закончил, то встал перед чертежом и долго стоял над ним без движения. А потом начертил еще какую-то закорючку и пошел домой.
Его мать решила понаблюдать за ним, но он неожиданно перестал чертить свои закорючки и всю следующую неделю сидел в закутке под лестницей. Мать решила, что она ошиблась, ей просто показалось, что те закорючки похожи на детали, а ее сын действительно просто глуп.
Прошла еще неделя, стоял теплый летний вечер, сегодня им повезло – очередной клиент оказался рыбаком и расплатился крупной рыбиной. Она была несказанно рада такой удаче и как только за клиентом закрылась дверь, затопила печь и бросилась чистить рыбу. Она открыла выдвижной ящик небольшой облезлой и грязной тумбы, которая являлась по совместительству и столом, пошарилась в нем, осмотрелась вокруг.
- Зараза… - зло прошептала она и, захлопнув с грохотом ящик, выбежала из комнаты. Долго искать не пришлось. Спускаясь по лестнице, она громко крикнула: - Рома! Где тебя черти носят!? Выходи немедля! – когда она так кричала, Рома всегда откликался сразу – промедление могло ему дорого обойтись.
- Мама! – послышалось ей тихо в ответ. Она остановилась.
- Где ты? – спросила она, прислушиваясь.
- Тут… - последовал еще более тихий ответ.
- Да где, блин, тут!? – снова начала злиться мать. – Выходи живо!
Мальчик вышел из ниши, ведущей в закуток под лестницей. И встал перед мамой, смешно спрятав руки за спиной.
- Что ты там делал? Это ты взял нож, ведь так? А-ну, встань нормально!.. – она говорила с каждым словом повышая голос. – Что у тебя с руками? – уже тише спросила она: руки мальчика были перепачканы кровью. – Ты что там делал?
Она заглянула в закуток, там, на всевозможных самодельных полках и ящиках лежали те самые механизмы и детали, были даже какие-то инструменты: отвертки, плоскогубцы и гаечные ключи. Все они были отчищены и лежали аккуратно разложенные, а в самом центре на боку лежал деревянный ящик с доской на нем, рядом стоял ящик поменьше – очевидно, мальчишка использовал их как стол и стул. На этом столе и лежал нож, который она искала, а рядом с ним какая-то закорючка из куска пластмассы.
- Это, что такое?.. – Тихо спросила мать. – Это все ты принес? – Повернулась она к сыну.
Мальчик кивнул, он так и стоял, пряча руки за спиной.
- Зачем тебе все это? – еще тише спросила она.
Она ощутила, что ее действительно беспокоит то, что происходит с ее сыном.
- Почему твои руки в крови?
- Я делал ее, а он случайно уколол меня. Я нечаянно... – всхлипнул мальчик.
- Зачем?
- Чтобы ты могла... – медленно говорил мальчик, подбирая слова. – Ну... – он не мог подобрать слов.
- Что?! – резко крикнула она, срывающимся голосом. Ее лицо покраснело и сморщилось, в глазах стояли слезы. – Зачем ты все это сюда тащил? Ты что, больной? Зачем тебе этот мусор? Зачем ты притащил весь этот хлам?!
Мальчик замер. Он смотрел куда-то в сторону несколько секунд, потом он медленно обошел маму и зашел в свой закуток. Через пару секунд он вышел, держа в руке ту закорючку из пластмассы. Прошел мимо своей мамы и поднялся на второй этаж.
Она так и осталась стоять вся в слезах, не зная, что делать. Она не смогла подняться наверх к нему, а решила выйти на улицу и сесть у входа. Так она просидела пару часов. Пока не ощутила, как маленькая и теплая ладошка коснулась ее плеча.
Она повернулась к нему лицом и долго смотрела ему в глаза. Он не отводил взгляда, только слегка подергивался, как подергиваются все маленькие дети в нетерпении, и тянул ее за руку.
- Что ты хочешь? – шепотом спросила она.
- Показать. – мальчик перестал тянуть ее за руку.
- Показать, что?
- Показать...
- Пойдем. – устало согласилась мать.
Мальчик быстро засеменил вперед. Он быстро забежал наверх и сел на корточки, глядя как мать медленно идет за ним. Она поднялась, и он быстро добежал до двери в комнату и кое-как открыл тяжелую и старую дверь. Она прошла по коридору за ним, пара соседок удивленно взглянули на нее – раньше они не видели, чтобы она плакала.
Она вошла в комнату, но не заметила изменений. Мальчик сидел на табуретке перед тумбой, на которой стояла швейная машинка. Он улыбался глядя, как мама удивленно смотрит на него. Он схватился за рукоятку и начал крутить ее. Вопреки ее ожиданиям машинка не стала упираться со стуком, а мягко щелкая начала работать. Она застыла, как завороженная глядя на сына.
- Как ты ее починил? – выдохнула она.
- Тут вот штучку сделал! – сиял мальчишка. Его щеки горели от радости. Он неловко открутил крышку сбоку на корпусе и продемонстрировал ту самую пластиковую деталь, которая была испачкана его кровью и теперь держала толкатель, не давая ему выскочить и заклинить.
- Ты больше не будешь злиться? – спросил мальчик, глядя на мать. – Я... Она теперь!.. – он снова продемонстрировал, как машинка работает.
Она ощутила горечь в горле и, как все внутри нее словно рухнуло в пропасть.
- Ты, что же это... Для меня ее починил?! – громко воскликнула, поразившись, она. И начала ходить взад-вперед по комнате, заламывая руки.
- Да... – несколько обеспокоенно сказал мальчик. Глядя как она ходит туда-сюда, он начал ерзать на стуле, подумав, что ей совсем не понравилось то, что он сделал.
- Как же так?! Ммм... – стонала она, с силой вытирая слезы.
Все то время, что он рос, ей казалось, будто бы ей он абсолютно безразличен. Она всегда старалась ему это продемонстрировать. Когда он иногда приходил домой в ссадинах и плакал: мама даже не смотрела на него. Когда он болел, она никогда не сидела рядом с ним – в лучшем случае проверяла рукой температуру и варила какой-то отвар, сбить растущую температуру. Но теперь… Она вдруг ощутила резкий укол совести – она, единственная на всем свете кто могла подарить ему любовь и заботу, обращалась с ним как с домашним скотом, который растят на убой. Но он все равно ее любил. Для него она была лучшим человеком на свете: остальным до него не было вообще никакого дела. И не смотря на все, он старался, ради нее, починить эту машинку. И починил!
Она рухнула на пол и зарыдала. Ей казалось, что грудь рвется на куски от сожаления. Как она могла?! Как она могла так к нему относиться?! Почему вместо любви она сваливала на него всю ту боль и обиду, что годами она впитывала в себя из окружающего ее мира???
Задыхаясь от рыдания, мать обняла остолбеневшего мальчишку. Она долго его целовала и говорила, что исправится, что больше никогда его не обидит и всегда будет о нем заботиться. Она просила его простить ее, просила забыть обо всем, что она ему говорила. Сонва и снова умоляла его простить ее.
Мальчишка не понимал, что происходит и просто рыдал в ее объятиях.
***
Она старалась сдержать обещание данное сыну. Она стала много за ним наблюдать. Все те вещи, которые ее раньше выводили из себя, вдруг стали ей чрезвычайно интересны и любопытны. Когда у нее появлялось свободное от клиентов и работы в их общем саду время, она спешила посмотреть как там ее Рома. Она заметила, что он тащил домой не просто хлам: в основном он собирал инструмент и механизмы. Что-то он разбирал, чистил от грязи и ржавчины, потом собирал обратно, проверял как работает и убирал куда-нибудь, завернув в тряпку или полиэтилен, который он тоже собирал и отстирывал в речке.
Других детей он избегал и они, тоже завидев его, спешили убраться подальше. Она не понимала, почему так. Не знала она, что когда Рома был поменьше, остальные дети били его и отбирали, а после ломали его ржавые сокровища. Рома не стал долго это терпеть, когда в очередной раз его попытались избить он достал, найденный им газовый пистолет и всю обойму выпустил в самого крупного мальчишку в этой шайке - тот был заводилой. Он начал стрелять в лицо, здоровяк упал и заорал, а остальные бросились врассыпную и, отбежав подальше, остановились. Они смотрели как Рома выжидая, делал выстрел за выстрелом, наблюдая за муками обидчика, который неожиданно для себя стал жертвой. Мальчишка извивался и просил прекратить, но пощады он не получил. Когда пульки закончились, в ход пошли тонкие металлические прутья, их Рома нашел сегодня и планировал с их помощью помочь маме в саду. Он наносил удар за ударом, визг его жертвы уже не был похож на человеческий. Рома бил пока не выбился из сил, а здоровяк не покрылся весь порезами, царапинами и ссадинами, он был весь в крови.
Рома собрал все выпавшие находки и пошел к реке отмывать пакеты и заляпанные кровью пруты. Воющая жертва осталась лежать на земле. Никто из других детей не посмел преградить ему дорогу.
С тех пор ему больше никто не мешал заниматься любимым делом.
***
Его мама старалась с ним больше разговаривать – к своему огорчению она заметила, что ее сын плохо говорит и знает мало слов. Но он быстро учился и охотно рассказывал про то, где был и что видел. Он объяснил ей, что ему нравится собирать и разбирать различные механизмы, что он любит наблюдать за людьми, а особенно за одой девушкой, которая жила по соседству и промышляла тем же что и его мама. Ее звали Ульяна. Она была юна и миловидна, но ее редко можно было увидеть – много важных клиентов приходило к ней, да и сам хозяин борделя не был у нее редким гостем. Иногда она выходила на улицу и шла к реке и купалась в ней, если никого рядом не было. Рома наблюдал за ней с берега, а когда она голая заходила в воду или выходила из воды, то он краснел и закрывал руками глаза и ждал, когда она оденется.
Она иногда замечала, что Рома за ней наблюдает, но не прогоняла его. Он оставлял для нее на берегу разные подарки, в основном это были различные безделушки, которые он находил и, посчитав их красивыми и достойными своей избранницы, очищал он пыли и грязи.
Однажды он пришел домой раньше, чем обычно. Его маме стало не по себе в первую же секунду, когда она его увидела: бледный и весь в крови он прибежал к ней и сквозь слезы что-то быстро и невнятно выкрикивая, потянул ее на улицу.
- Скажите Виталию, что с Улей что-то случилось у реки! – крикнула она двум девушкам, отскочившим в сторону, когда они выбегали из здания.
Рома бежал так, что мама за ним едва поспевала. Вскоре они были у реки и бежали вдоль нее прямо к тому месту, где камыши немного расступались и позволяли удобно спускаться в воду. Рома вдруг резко остановился и повернулся к маме сел на корточки и разрыдался. Когда она подошла, то сначала увидела только женскую одежду аккуратно сложенную на берегу, но тут ее взгляд заметил замятые кусты невдалеке перед ними, а там...
Она подошла ближе и увидела ее. Ульяна лежала на спине, голая и вся в крови. На животе и на груди было множество колотых ран как от удара ножом. Лицо ее было разбито руки и ноги были в синяках, ссадинах и царапинах. Некоторые ногти на руках были сломаны. По ее телу уже во множестве ползали мухи.
Ей стало дурно, она, пошатнувшись, развернулась и пошла к сыну. Она села на землю рядом с ним и обняла его. Он был холоден как лед и весь дрожал.
Через несколько минут прибежал Виталий – хозяин борделя и пара его помощников. Ему было 45 лет, он был высокий и, как говорят, жилистый мужчина. Он остановился перед ними и, не замечая тела Ульяны, спросил:
- Таня, че случилося?! Где Улька?! – он говорил, задыхаясь от бега, он был весь мокрый от пота.
- Еп твою мать! О-о-х! – тот помощник, что был постарше, увидел тело.
- Че там?! – Виталий ринулся в кусты. – А-а-а-а-а, суки-и!!! Убью!!!
Он рухнул на колени рядом с телом, коснулся ее обезображенного лица. Резко отдернул руку, вскочил и подбежал к маме и мальчишке. Он вырвал мальчишку из рук матери и начал допрашивать, тряся его как куклу, мама попыталась вырвать Рому из его рук, Виталий легко отпихнул ее, но перестал его трясти:
- Кто?! Ты видел?! Кто это сделал?! Видел, ты видел его?! Говори!!! – из его глаз текли слезы, а голос срывался.
- Я видел его. – всхлипывая сказал мальчик.
- Кто?! Кто это был?!
- Миша.
- К-как?.. – Виталий отпустил мальчика и отшатнулся от него. – Не-е... Миша, он не мог... Он же знал... Мы ж братья... Ты врешь!!! – он снова накинулся на мальчишку и стал трясти его сильнее прежнего. – Говори! Не смей врать!
- Виталя! Виталя, пусти мальчонку! Не врет он, ты же сам знаешь, что Мишка с нее с ума сходил! – помощники принялись освобождать мальчика из рук хозяина борделя. Как только им это удалось, мама подхватила его на руки и побежала домой.
Миша был младшим братом Виталия. Он не был похож на старшего брата: был слабее и физически и психически. Без брата он бы стал бродягой, которые добывают еду ковырянием в отбросах, вывозимых из Нового города. И он действительно был влюблен в Ульяну до безумия. Его сводило это с ума, он просил у старшего брата разрешения взять ее. Но старшему брату она тоже приглянулась, и он не позволял Мише приближаться к ней. При этом он подкладывал ее под любого, кто мог заплатить хорошую цену – Виталий считал это деловым подходом.
В тот вечер Миша не пришел домой и старший брат отправился на его поиски. Все знали, что любимое место Миши это ржавый ларек на колесах, стоявший в небольшом лесочке недалеко от борделя. И все в тот вечер слышали истошные предсмертные вопли Миши.
Спустя пару месяцев все свыклись и позабыли о случившемся. Все кроме двух мужчин потерявших свою любимую.
Виталий стал чаще появляться абсолютно пьяным, он напивался до потери памяти, он звал Ульяну и Мишу он спрашивал у окружающих: не видели ли они их, искал их, заходил к ним в комнаты и подолгу смотрел на опустевшие помещения. Потом, вспомнив о случившемся, он возвращался к себе.
Вторым был маленький Рома. Он стал совсем неразговорчив, ел мало, не реагируя на уговоры мамы. Похудел. Она серьезно беспокоилась и пыталась всеми силами ему помочь, но тщетно.
***