– Николай, я вот вам хочу задать вопрос, меня мучающий. Вообще буду говорить о вещах, мучающих лично меня. Вы заняты самым бесполезным делом, самым непрагматическим искусством.
– Согласен. Всю жизнь я мучаюсь этой проблемой.
– Да. Понимаете, у меня жуткие муки совести: когда я пишу стихи, я не понимаю, зачем это. Тем более на языке, который знают процента три мирового населения. Как вы себя спасаете от мысли о бесполезности вашего ремесла?
– Я когда это осознал, я лежал на больничной койке. Мне было уже почти... 29 лет. Мне должно было исполниться 30. И никто не знал, после этих травм, этих операций выживу я или нет. Потому что доктора уже боролись за мою жизнь, а не за колено, потому что у меня начался золотистый стафилококк.
Мне сделали 10 операций. И вокруг меня все время находилось очень много докторов; в какой-то момент я доктору сказал, вы знаете, я так разочарован в своей профессии, потому что вдруг моя блистательная карьера, такая вся замечательная, рухнула из-за несколько миллиметров связки. И что вот я сейчас, лежа тут, понял, какой глупостью я занимался, что полная вообще... Я вот эти 30 лет как бы... не хочется сказать плохое слово... профукал, потому что я производил просто воздух. А вот он, который спасает жизни, который делает эти операции, – вот это профессия.
Я не раз говорил, что если я начал все сначала, я бы хотел стать хирургом, оперирующим, который спасает жизни. И вы знаете, он меня тогда убил, Дим, вот если бы он себя так не повел, наверное, я не знаю, сказал ли он мне правду, или он просто умно со мной поговорил.
У него были операционные дни понедельник, среда, пятница. И у него стоял конвейер. Он всю свою жизнь оперировал коленки – одного отвозили, другого подвозили. Потому что на Западе очень многие оперирующие хирурги делают конкретно что-то. И там у них как конвейер, потому что следующее делает уже другой доктор.
И он мне сказал, вы понимаете, у меня этот конвейер уже много лет. А мне же надо где-то оперировать свою душу. Я люблю театр, я хожу в театр, и только там я восполняюсь. И вот первый раз в жизни я подумал: ну, наверное, это хорошо. Потом, спустя какое-то время, Дима, у меня был удивительный случай, где я нашел подтверждение его словам – и это мне дало ключ.
У меня несколько было таких случаев, я расскажу об одном. Значит, у меня была, так скажем, поклонница, которая мне досталась по наследству от Галины Сергеевны Улановой. Она была ее поклонницей. Так как я был учеником Улановой, она стала ходить на мои спектакли. Это была очень образованная дама, она была переводчица с английского языка. Работала она очень хорошо, у нее была полноценная семья, муж, который ее обожал, и они были женаты буквально что-то около 60 лет, дети, внуки и т.д. Полноценная семья.
Она ходила на каждый мой спектакль. Просто всегда была в зале. И очень часто я ей делал пропуска. И она мне позвонила, сказала: Коленька, меня кладут в больницу, у меня очень плохая болезнь, я не вернусь из этой больницы, я просто позвонила с тобой попрощаться. Хочу тебе сказать, что самое дорогое и лучшее, что со мной происходило за последние годы, – это только спектакли с твоим участием. Понимаете, если бы мне это сказал какой-то человек, который был одиноким. Я естественно ее уговаривал, говорил, что это абсолютная ерунда, ну что вы, мы еще с вами увидимся.
Действительно, ее через несколько дней не стало, она легла в больницу и, к сожалению, ее не стало. Вот у меня таких моментов было очень много. И только вот эти моменты мне давали смирение со своим бесполезным делом. Я с вами абсолютно согласен, и миллионы раз я об этом думал. Гениально сказала Уланова. Я думаю, что вам это понравится и вы запомните это. Она сказала, что от поэтов остаются стихи, от писателей книги...
– А от вас ничего...
– А от артистов ничего. И это, конечно... Когда ты это осознаешь, а осознаешь обычно это, когда ты добежал до вершины... Это очень тяжело.
– Ну, слушайте, все-таки драматическое искусство воздействует словами. Чем воздействует балет?
– Эмоции. И драматический театр воздействует эмоцией, никакими словами он не воздействует. Если слова не подкреплены даром эмоции, никогда ни один человек это не воспримет в зале.
Из разговора с Дмитрием Быковым