О том, что в отношении архитектора Нирнзее в Охранном отделении было заведено дело, мы знаем из книг Владимира Бессонова. Собственно, если не ошибаюсь, он описывает эту ситуацию дважды: в книге «Дом Нирнзее» (М., 2012) и в двухтомнике «Московские углы» (М., 2018).
На Эрнеста-Ришарда Нирнзее было заведено дело о неблагонадежности, в его квартире дважды проходили обыски, сам архитектор был объявлен в розыск, за ним велась слежка, и сохранились дневники наружного наблюдения, а затем в один прекрасный день розыск был отменен, а обвинения сняты. Из материалов дела Бессонов делает один очень существенный для истории Нирнзее вывод: теперь мы знаем, как он выглядел. Действительно ли это так?
Я прочла дела архитектора в архиве (они хранятся в ГАРФе), и теперь картина в целом представляется мне несколько иной, не такой, как она описана в «Доме Нирнзее». Но что наверное даже важнее – Бессонов как будто не замечает одной существенной детали внешности Эрнеста Нирнзее и, как мне кажется, довольно некритически относится к описанию облика архитектора из дневников наружного наблюдения. Что я имею в виду. Разберем.
Архитектор Нирнзее носил очки
Владимир Бессонов всегда говорит о бородке буланже и именно на ней строит свою гипотезу о фотоизображении архитектора. Бородка буланже плюс полное лицо – таковы основные черты внешности Нирнзее, которые он берет для поисков. Но никогда очки. А они, судя по всему, были.
Как это выяснилось. В деле Охранного отделения № 1166 (назовем его для краткости «о неблагонадежности») есть несколько протоколов опроса свидетелей происшествия, случившегося 11 декабря 1905 года в «трактире без крепких напитков» Прасковьи Сидоровой на Малой Грузинской улице. Прежде всего, вот как она сама его описала:
…часов в 12 дня пришел в трактир совершенно неожиданно какой-то офицер с заднего хода и спросил: «Куда пройти?», Сидорова указала на дворянский зал, но офицер туда не пошел, а прошел прямо. Через короткое время задним ходом вошло много людей и спрашивали: «Где офицер?», «Давайте офицера». Находившийся тут же извозчик предупредил офицера, что его зовут какие-то неизвестные люди. Офицер вышел к ним, тогда они начали требовать от него револьвер и шашку, но офицер не хотел им отдать. Вскоре этот офицер и прибывшие за ним неизвестные лица вышли во двор, и что дальше было, Сидорова не знает и ни от кого ничего не слышала. Из прибывших за офицером Сидорова никого не знает, помнит только, что два впереди шедших были постарше, годов по 40, одеты прилично, на одном котиковая шапка, другой в светлых очках…
Стоп: в светлых очках. Ого, конечно подумала я, какая деталь, вот бы хоть как-то можно было выяснить, кто именно из вошедших был в этих очках. А вдруг? посмотрим, что там дальше, вдруг кто-то описал участников подробно? – так думала я.
А дальше показания дал Александр Румянцев, проживавший неподалеку, в доме Якоб по Малой Грузинской. Он
подтвердил, что 11 декабря 1905 года разоруживал офицера во дворе дома Сидорова Эрнст Карлович Нирнзее, который гнался за офицером на извозчике, одет был Нирнзее в короткую черного цвета шапку, в осеннем черном пальто, в очках…
На самом деле мне свойственно во всем сомневаться: да, ок, но мало ли, кто-то нарочно исказил показания, кто-то не так вспомнил, и заслуживают ли доверия эти свидетели, и все такое прочее… Так что хорошо бы еще хотя бы одно свидетельство. И оно нашлось.
Дело № 1188: дневники наружного наблюдения
Вы наверняка видели эту картинку: заполненные пункты описания внешности на стандартном бланке. Это очень небольшое по объему дело Охранного отделения по слежке за Эрнестом Дышартом (что-то они, видимо, недослышали в имени Ришард) Нирзее (так на обложке). Описание, складывающееся из этих пунктов, часто цитирует Владимир Бессонов:
лет 27-30, среднего роста, среднего телосложения, светлый блондин, лицо полное, брови светлые, нос обыкновенный, борода светлая буланже, усы средние, походка ровная, тип русский
А через несколько листов дела находим рапорт полицейского надзирателя Щеглова, которому поручено было выяснить по приметам, кто этот неизвестный, попавший под слежку (да, Нирнзее попал к филерам случайно, и они не понимали, кто это; дело о внешнем наблюдении не было связано с начатым за несколько лет до того делом о неблагонадежности). Он перечисляет все тот же список примет, полученных от наблюдавших, и дает свое заключение:
…по-моему, должен быть брат домовладельца Нирнзее Эрнест-Дышарт… приметы подходят, за исключением лет и он часто раньше носил светлые очки, но настоящее время я о нем ничего не спрашивал…
Полицейский надзиратель пишет не очень складно, но скорее всего речь идет о том, что Эрнеста Нирнзее не было видно давно: из рапорта в деле о неблагонадежности мы знаем, что он уехал в Киев, а потом, вероятно, за границу, 16 января 1906 года, чтобы избежать ареста. А теперь был октябрь 1909-го, и, вполне возможно, пресненские полицейские не видели его с того времени (больше трех с половиной лет).
И выходит, что некий неопознанный человек под наблюдением полиции вроде бы похож на Эрнеста Нирнзее (хотя приметы столь поверхностные и «средние», что многие прохожие, думаю, были бы на него похожи), но только наблюдаемому лет 27-30, а Нирнзее в октябре 1909 года 36, и Нирнзее носил очки, как это запомнил полицейский, а у неизвестного их нет.
В деле о наблюдении много странностей (и, к слову, так же много их в деле о неблагонадежности, но об этом нужен отдельный разговор). Так и остается неясным, чем привлек внимание Курбатый и чем он показался подозрителен. Впрочем, возможно, это обычная практика: он был, на филерском сленге, «взят от Смуглого», то есть наблюдение за ним установили после его встречи с субъектом по кличке Смуглый (за которым, судя по сохранившимся архивным делам, следили несколько лет).
Нет никакого подтверждения личности предполагаемого Нирнзее: после рапорта Щеглова его предположение не подтверждено и не опровергнуто. Хотя очки – для слежки деталь существенная, из разряда «особых примет», которые у Курбатого отсутствуют.
Кроме того, никакого рапорта об установленной в октябре 1909 года слежке нет в деле о неблагонадежности Нирнзее, хотя он находился в розыске еще пару лет. И, наконец, агенты наблюдают за Курбатым четыре дня, и слежка прекращается без каких-либо дополнительных рапортов и указаний.
Я бы предположила, что, обнаруж они действительно Нирнзее (а в том же рапорте Щеглова есть указание на розыскную телеграмму за № 1370 от 1906 года – это та самая, по которой архитектора искали до 1911-го), слежка бы продолжилась и рапорт в Охранное отделение был подшит в дело о неблагонадежности.
Что мы имеем в результате? Эрнест Нирнзее, говорит нам полицейский Щеглов из 1909 года, похож приметами на описанного субъекта Курбатого. То есть вероятнее всего архитектор – светлый блондин с бородкой буланже и очень усредненными прочими чертами: телосложение, рост, усы – всё «среднее», и даже нос – «обыкновенный»… И, да, возможно, у Нирнзее полное лицо (заметим, при отсутствии общей полноты). Щеглов этих деталей портрета не опровергает, но и не свидетельствует о них особо. То есть у нас не то что есть свидетельство одного единственного лица – у нас есть скорее согласие с оговоркой: похож, но... Довольно мало для уверенности.
Но у нас есть свидетельство трех человек из двух разных лет: Эрнест Нирнзее носил очки.
Буланже или очки?
И еще я часто думаю об этих двух деталях, на которые делает акцент Владимир Бессонов: полнота лица и бородка буланже. В «Московских углах» сказано так: «…с округлым полным лицом, которое, скорее всего, стало еще более округлым и полным… со времени описания его внешности агентами полиции…»
С октября 1909 года (когда были записаны те самые приметы) до сентября 1913-го (когда состоялся автопробег Москва – Ярославль – Москва, на фотографии участников которого Бессонов находит Нирнзее) прошло четыре года. Что могло измениться за это время? Всё. Или многое. Или ничего. То есть Нирнзее мог как располнеть, так и похудеть. Он мог в 40 лет (1913 год) выглядеть так же как в 36 (1909-й), а мог измениться. Он мог сбрить и усы, и ту самую бородку. И, наконец, про «округлость» его лица ни в каких рапортах не сказано, это определение возникает только в рассказе Бессонова. Хорошо, полное: скорее всего филеры описывали этим словом тип лица. По-английски его назвали бы meaty face, то есть противоположность bony face. Но, может быть, при этом оно было вытянутое? или «обыкновенное»? но почему округлое?
Так что следовало бы признать, что, по сути, про Нирнзее в 1913-м мы не знаем практически ничего. А эпизод октября 1909 года – это скорее вопрос веры: да, это мог быть он – нет, это был не он.
А что с очками? Мы знаем, что архитектор их носил, тому есть свидетельства. Точно в 1905 году и, вероятно, позже. И, вполне вероятно, всегда. Потому что не лечили тогда близорукость. А когда человек гонится за преследуемым офицером на извозчике и при этом на нем надеты очки (помните показания Александра Румянцева?)… это вряд ли очки для чтения. Скорее всего, без них он плохо видит, а значит, очень вероятно, это обязательный аксессуар.