Предыдущие статьи цикла «Однажды 200 лет назад...»
ЯНВАРЬ 1821-го – ЗДЕСЬ
ФЕВРАЛЬ 1821-го – ЗДЕСЬ
МАРТ 1821-го – ЗДЕСЬ
Всем утра доброго, дня хорошего, вечера уютного, ночи покойной, всяческая гамарджоба, или как вам угодно!
Продолжая нашу многосерийную историческую эпопею, вынужден признаться: иной раз попадаются месяцы, практически не упоминаемые ни в каких энциклопедиях. Ну бывает вот так: тридцать дней в жизни огромного государства были, но выдались они какими-то... бессобытийными. Нет, что-то наверняка происходило, но – к сожалению (или к счастью?) – не глобальное. Применительно к нашему циклу это означает следующее: чтобы попытаться восстановить атмосферу апреля 1821-го года, нам придётся поглубже погрузиться в эпистолы примечательных персонажей той эпохи, авось, картинка как-то и сложится. Итак, вперёд, друзья?..
Начнем, пожалуй, со ставших уже традиционными в нашем цикле ньюсмейкеров – ссыльного поэта Александра Пушкина и сколь неизменно-вездесущих, столь же и осведомлённых «почтмейстеров» братьев Булгаковых.
9 апреля 1821 года Пушкин пишет в своём дневнике:
«Утро провел я с Пестелем; умный человек во всем смысле этого слова. «Сердцем я материалист, - говорит он, - но мой разум этому противится». Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю...»
Сойдись Пушкин с Павлом Ивановичем покороче – неизвестно, какая судьба ждала бы «солнце нашей поэзии», уж верно – хорошего мало. Но – к счастью для России – Пестель Пушкину не слишком-то и понравился. Чтобы не обращаться в рерайтера, вспомним лучше уже цитировавшегося нами в «мартовской» главе русского литератора Георгия Чулкова.
«...И, однако, Пушкину не нравился этот человек. Об этом свидетельствует дерзкий его вопрос. «Не родня ли вы сибирскому злодею?» вопрос, который поэт однажды задал Пестелю за обедом в доме М. Ф. Орлова, прекрасно зная, что Пестель сын иркутского генерал-губернатора И. Б. Пестеля, известного своей суровой жестокостью. Об этой неприязни Пушкина свидетельствует и запись в дневнике от 24 ноября 1833 года: «Странная встреча: ко мне подошел мужчина лет 45, в усах и с проседью. Я узнал по лицу грека и принял его за одного из моих старых кишиневских приятелей. Это был Суццо, бывший молдавский господарь. Он теперь посланником в Париже; не знаю еще, зачем здесь. Он напомнил мне, что в 1821 году был я у него в Кишиневе вместе с Пестелем. Я рассказал ему, каким образом Пестель обманул его и предал этерию, представя ее императору Александру отраслию карбонаризма. Суццо не мог скрыть ни своего удивления, ни досады. Тонкость фанариота была побеждена хитростию русского офицера! Эго оскорбляло его самолюбие…»
И ещё один небольшой абзац, окончательно поясняющий интересующимся – почему вольнолюбивый Пушкин не сблизился с Пестелем, да и вообще с декабризмом?
«...Пушкин был воплощенным отрицанием отвлеченной мысли. Он ощущал бытие в его конкретности. Великолепный пушкинский реализм не мирился с теоретической абстракцией, а Пестель каждое явление рассматривал как формулу идейной схемы. Пестель был в своем роде богатырь, но Пушкин не любил силачей такого типа: Пушкин не мог предугадать душевного переворота, который пережил Пестель в каземате крепости. Вероятно, поэт не сомневался в том, что Пестель — один из вождей тайного общества. Но и на этот раз Пушкин не был приглашен к участию в заговоре. Поэта можно было допустить в масонскую ложу, общество полулегальное, но доверить ему политические тайны заговорщики не решались...»
В апреле же наместник Бессарабской области добрейший генерал Инзов, под попечительство и присмотр которого попал опальный поэт, получает запрос из Коллегии иностранных дел от графа Каподистрия, по ведомству которого числился Пушкин. В запросе граф интересуется поведением последнего: дескать, каким порывам тот нынче подвержен – собственного необузданного воображения или таки доброго от природы сердца? Не правда ли – как мило и трогательно? Пройдёт не так уж и много времени, и в переписке между Нессельроде и другим «попечителем» Пушкина – графом Воронцовым, таких душевных интонаций уже не будет.
Инзов в свою очередь, вторя тону письма, со всевозможной деликатностью отвечает:
«... Пушкин, живя в одном со мной доме, ведет себя хорошо и при настоящих смутных обстоятельствах не оказывает никакого участия в сих делах... уверен, что лета и время образумят его в сем случае и опытом заставят признать неосновательность умозаключений, посеянных чтением вредных сочинений и принятыми правилами нынешнего столетия».
Так-то оно так, но в том же апреле (хотя некоторые пушкиноведы полагают, что в мае) из-под пера «подзащитного» добряка Инзова выходит произведение, в дальнейшем создавшее своему автору немало проблем. Скандальная «Гаврилиада», дерзкая и кощунственная, в которой поэт высмеял один из догматов христианства - миф о непорочном зачатии Святой Девы Марии, крайне досадно и уж точно не вовремя «всплыла» в 1828-м году, и Пушкину пришлось держать за неё ответ непосредственно перед своим венценосным «куратором» - Николаев Павловичем. Поэт письменно сознался в своём авторстве, на что Государь наложил следующую резолюцию: «Мне это дело подробно известно и совершенно кончено».
А из Кишинёва давайте перенесёмся сразу в обе столицы – в гости к нашим неизменным светским корреспондентам почт-директорам Александру и Константину Булгаковым, знающим всё обо всём и обо всех. 4 апреля «московский» Александр излагает брату по-прежнему самые волнующие (с прошлого месяца – начала восстания) всякого русского человека «греческие» события – те самые, за которые наш Пример, давеча слетав в Грецию, получил медальку:
«...Заговор греков против турок был раскрыт, прежде чем разразился, благодаря перехваченным письмам; но Диван действовал с удивительною неосторожностью. Султан вызвал к себе патриарха, с которым сам очень долго совещался, хотя сие и противно законам. Сыновья принца маниотов, удерживаемые, по обыкновению, в заложниках, убежали и спрятались на борту российских кораблей. Граф Строганов отказался их выдать и не дозволил взойти на российские суда. Оснащение турецкого флота может осуществляться только очень медленно, поскольку греки отказываются служить и делают это только по принуждению силой. В Константинополе были волнения, там царит растерянность, и Порта, видимо, колеблется. Множество греческих семейств прибывают в Одессу, между прочими князь Блансарди, брат князя Молдавского, сын Корассы (думаю, Караджиа) и другие. Поскольку американского министра не пустили в Константинополь, американские корабли, находящиеся в Ионическом море, сожгли турецкий флот, высланный против Али-паши, который близ Превезы..»
Даже никаких газет не надобно... Константин сообщает Александру последние столичные новости из жизни высшего света:
«...Императрица Мария Федоровна несколько дней уже нездорова, однако ей гораздо лучше. У нее была желтуха. Князь Лопухин болен, и очень серьезно. У него болела нога, и прикинулся антонов огонь. В его лета трудно пособить. Граф Головин совершенно вне опасности. Чудо, как он спасся! Граф Петр Кириллович Разумовский также был очень болен, но выздоровел, а бедная Чернышева на минуту лучше. Реман положительно мне сказал, что спасти ее нельзя, но она может еще протянуть...»
Александр в письме от 23 апреля a propos упоминает знакомые нам фамилии:
«...Вяземский кланяется тебе и Тургеневу. Вчера были мы вместе у Пушкиных, которые также тебе все кланяются хором. Софьиному малютке сделали операцию, сшили губочку; все это совершилось менее нежели в минуту, так что он и кричать не успел; думают, что к воскресенью все зарастет. К нам хотели быть поутру Пушкины, чтобы ехать вместе в летний сад набирать фиалок...»
Тремя днями позже Александр дополняет свой рассказ об общих знакомых
«...Я видел дилижансы: спасибо Рудину, прислал мне один, и я насмотрелся, сидел в нем и проехал с Вяземским по улице. Прекрасно и покойно; ему так понравилось, что он княгиню отпускает в карете, а сам едет в Петербург в дилижансе. Мы обедали с ним у именинника Василия Львовича Пушкина, где много мы смеялись: все вспоминали тебя и пили твое здоровье...».
Речь, разумеется, идёт о дилижансах, курсировавших между Москвою и Петербургом. Они ходили по расписанию два раза в неделю с непременными остановками в населённых пунктах или станциях. Дорога занимала около четырёх суток, хотя, конечно, это во многом зависело от состояния тракта; современники упоминали и о "рекорде" в трое суток.
Константин 29 апреля делится с Александром свежими известиями о ходе греческого восстания:
«... Из Одессы пишут от 13 апреля, что в Царьграде янычары совершенно ожесточены против греков и вообще против христиан. Они сожгли 3 или 4 греческих церкви и несколько домов, убивают всех без пощады, так что султан принужден был, для укрощения их, призвать в Константинополь азиатские войска. Из знатнейших греков убиты князь Маврокордато и Мурузи. Я надеюсь, мой милый друг, что это одни слухи, и не совсем справедливые, ибо после этого и миссии нашей небезопасно бы было там оставаться. Князь Ипсиланти, также по одесским известиям, перешел Дунай в Систове и идет, чтобы соединиться с сербами и Али-пашою. У него 20 тысяч войска и 30 орудий. Сербы дают ему 20 тысяч (не верю!), и булгары – 10 тысяч, под предводительством митрополита своего, коему турки хотели отрубить голову. В Морее все крепости заняты греками, коим их все сдали сами турки добровольно, получив обещание, что имущество их и независимость будут сохранены. За все эти известия я, однако же, тебе не ручаюсь...»
Спасибо братьям Булгаковым, апрельские настроения в светском обществе теперь нам понятны совершенно. Что же до погоды – жителей обеих столиц она в тот весенний месяц отнюдь не баловала. Так, например, среднемесячная температура воздуха в Санкт-Петербурге – всего 2.6 градуса. В Москве – несколько выше, но тоже «не Сочи» - 4.6 градуса. Шутки шутками, но для апреля несколько прохладно - n'est-ce pas?
А вот кому и в самом деле было не жарко в те дни - так это участникам Усть-Янской полярной экспедиции под начальством лейтенанта Петра Фёдоровича Анжу, Стартовав в 1820-м году, экспедиция описала побережье Северного Ледовитого океана между устьями рек Оленек и Индигирка и составила первую карту Новосибирских островов, пройдя более 13 тысяч вёрст. В апреле 1821-го года Анжу отправился на поиски полумифической Земли Санникова. Контуры далёкой суши несколько раз мерещились участникам экспедиции, они уже поздравляли друг друга с чудесным открытием, но, увы... всякий раз это был лишь мираж. Потратив почти месяц на бесплодные поиски в сложнейших погодных условиях, Анжу вынужден был прекратить погоню за неосязаемым и вернуться к описи берегов Новой Сибири. Свои труды экспедиция завершила лишь к 1824-му году, Анжу был произведён в капитан-лейтенанты и награждён орденом св. Владимира 4-й степени. Скончался заслуженный исследователь в 73 года в чине полного адмирала.
В апреле 1821-го (месяцем позже «южан») в Санкт-Петербурге образуется тайное Северное общество, состоявшее сперва из двух групп – под предводительством Никиты Муравьёва и Николая Тургенева, после объединившихся под главенство Верховной Думы. В состав Общества вошли А. А. Бестужев, Е. Оболенский, князь Трубецкой, поэт Кондратий Рылеев и лицейский друг Пушкина Иван Пущин. Сочинённая Муравьёвым Конституция провозглашала конституционную монархию, освобождала крестьян от крепостной зависимости, уничтожала военные поселения и упраздняла сословные звания, именуя всех «гражданами». Император, по мнению Муравьёва, лишь представлял исполнительную власть. Можно лишь представить лицо Николая Павловича, знакомящегося с этим возмутительным прожектом.
По поводу муравьёвской конституции... Вспомнилась примечательная мистическая повесть Николая Исаева "Почётная шуба или или СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ НА ГОГОЛЕВСКОМ БУЛЬВАРЕ, С ТЕМ ЧТОБЫ ОН СОВЕРШЕННО НАХОДИЛСЯ МЕЖДУ ФОНТАНКОЮ И МОЙКОЙ" (со вступлением, между прочим, Д.С.Лихачёва!), в которой есть такие строки, касаемые непосредственно темы нашего предмета:
"...Проходя мимо дома Муравьевых, Петр Иванович заприметил в окне Никиту Муравьева, по-летнему, в одной белой рубашке, писавшего, поминутно чиркая, русскую Конституцию. Что ж, я думаю, отчего не писать конституции, сам бы писал, да сбыта мало: снести в наши журналы — упрекнут по-свойски, на театр — не возьмут, разве что для бенефиса… а известно, каковы разговоры с бенефициантами!.."
В апреле 1821 года в семье наполеоновского сенатора (правда, самого что ни на есть крестьянского происхождения – метаморфозы Великой французской революции!) родился Шарль Бодлер – один из самых эпатажных поэтов XIX века.
Его знаменитый сборник «Цветы зла», шокировавший и цензуру, и публику, мгновенно сделал из Бодлера лорочную знаменитость. Психоделическую направленность его творчества усиливали пристрастие к гашишу, опиуму и чернокожей балерине Жанне Дюваль, ставшей поистине «злой музой» Бодлера, выкачивавшей из него последние деньги и даже заразившей сифилисом, от осложнений которого поэт и скончался в 1867 году.
Для понимания специфики творчества Шарля Бодлера приведем стихотворение «Гигантша»: попытайтесь наложить его на нравы XIX века и оценить – до какой степени поэт фраппировал общество!
В те времена, когда могучая Природа
Творила каждый день чудовищных детей,
С гигантшей юною я жить хотел бы годы,
Как при царевне кот, ласкающийся к ней;
Дивиться, как цветет с душою вместе тело,
Растущее легко средь бешеных затей;
Угадывать грозу, что в сердце закипела,
По влажной пелене в зрачках ее очей;
На воле исходить ее младое лоно,
Вползать на верх колен по их крутому склону,
А летом, иногда, когда, от злых лучей
Устав, она в полях раскинется широко,
Спать беззаботным сном в тени ее грудей,
Как мирное село в тени горы высокой.
В России переводы Бодлера стали появляться с 60-х годов XIX века, причём, переводился он почти исключительно революционно настроенными господами (например, народоволец Якубович-Мельшин). Они отчего-то видели в декадентстве Бодлера символ протеста угнетённого пролетариата. Уже в начале века двадцатого переводы Бодлера делаются Бальмонтом, Вячеславом Ивановым, Мережковским и не менее эпатажным, а от того духовно близким ему Брюсовым. Созвучность поэта российскому предреволюционному угару проявилась тогда наиболее отчётливо. Впрочем, кажется, мы забрели совсем уж далеко от апреля 1821-го...
Таким – или примерно таким – выдался этот месяц. До встречи в мае в рубрике "Однажды двести лет назад..."!
ЗДЕСЬ - ПОЛНЫЙ каталогизированный гид по каналу
ЗДЕСЬ – краткий гид по каналу «ЛУЧШЕЕ»
С признательностью за прочтение, не болейте и, как говаривал один юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ