В статье описаны события 1991 года. Предыдущие части см. на нашем канале.
Гвардии лейтенант, он гордо шагал по узкой красной линии, отделяющей доблесть от кромешного пьянства, не знающий сомнений, готовый на всё ради достижения поставленной однажды бессмысленной цели…
(Из повести Автора «Ханыги и школьницы»)
«Всё проходит, и это прошло», закончились проходившие с 17-го по 21-е июня Всеармейские сборы – учения начальствующего состава Инженерных войск ВС СССР, с полигона стремительно разъезжались участники грандиозного показа. Первыми отчалили связисты-радиорелейщики и бойцы противофонтанной службы, у них каждый час был на счету и стоил дорого. Затем убыли минёры и спасатели, через Пуховку, жители которой последний месяц ощущали себя почти что на передовой, потянулись колонны колёсных машин. Технику в Броварах грузили на железнодорожные платформы и развозили по всей необъятной стране, личный состав СКБ и различных НИИ проживал в гостиницах и закрывал свои командировки. Нас, военнослужащих 313 Отдельной Гвардейской Берлинской Инженерной бригады специальных работ, тоже оставалось всё меньше, последние из могикан – я, да зампотыл кадрированного батальона, Коля Кравчук, Вова Давыдовский и застрявшие с нами некоторые офицеры из Нахабино, решили всё-таки устроить правильное завершение мероприятия.
Не каждому военному в жизни так везёт – поучаствовать в шоу такого масштаба и размаха, пообщаться лично с Заместителем Министра Обороны – Главкомом Сухопутных войск, начальником своего рода войск, и при этом ни разу не залететь и не огрести никакого взыскания. Это, вне всякого сомнения, победа, а победу положено отмечать. Кадрированный зампотыл, увы, напрочь забыл его идентификационные данные, помню только, что был он сыном, внуком, а может, и правнуком генералов-интендантов, ходил в мундире из генеральского сукна, власти командиров и начальников над собой не признавал, но товарищем был хорошим, так вот, это замечательный капитан-командор взялся всё устроить. Денег ни у кого, естественно, не было, но у нас в полевом парке оставалось ещё около 2-х тонн неизрасходованного и уже списанного ДТ, и с десяток 50-ти литровых бидонов защитной автомобильной эмали. Этого добра выделили столько, что все заборы и ворота в Пуховке радовали глаз почти воинским однообразием. Кстати, упомянутая в прошлой главе дорожная плитка и санузлы, тоже, как позже выяснилось, списанные, исчезли, едва Валентин Иванович Варенников со свитой покинул полигон. Ещё у меня было несколько бухт колючей проволоки и по ящику ИМ-100 с электродетонаторами и взрывпакетов, но я чтил уголовный кодекс, и предметами, которые можно было отнести к категории боеприпасов, не разбрасывался. А солярка, краска и колючая проволока пошли на «Ура». Капитан-командор, естественно, имел в Броварах разветвлённый агентурно-оперативный аппарат, в котором значилась и директриса ресторана «Старт».
Мы загрузили бесхозное имущество в ЗиЛ-131, (не всё, конечно, больно жирно было бы), предприимчивый интендант укатил на сделку века. Мы, тем временем, интенсивно готовились к убытию, свернули палатки, гвардии старший-генеральный прапорщик Кравчук подготовил к маршу в пункт постоянной дислокации свой ПХД, я с воинами-гвардейцами и заводскими мехводами разлил по бакам гусеничных машин инженерного вооружения ещё не украденную солярку, всё спорилось в наших руках, сердце пело в груди: «Домой! Домой!». Ещё утром от нас дружно укатили ПТСы переправочно-десантного батальона 16-го Понтонно-мостового полка, я доехал до Пуховского мега-маркета и оттуда дозвонился через окружной коммутатор до дежурного по нашей бригаде. Он подтвердил, что гусеничные машины понтонеров благополучно прибыли в свой парк, который находился на бесконечных просторах нашего соединения. «Колёса» стояли в полку, в Киеве, «гусеницы» - в Броварах.
Интрига действия заключалась в том, что гусеничная техника с полигона до бригады двигалась своим ходом, по так называемой «танковой дороге». Эта трасса, в основном проходившая через живописный сосновый лес, всем была хороша, но за пуховскими колхозными сельхозугодьями присутствовал участок мерзкой трясины, проходимой зимой и в середине лета, когда жаркое украинское солнце её подсушивало. Но понтонеры же прошли, значит, и мы прорвёмся. Самонадеянный невежда, сравнил ПТС-2 с гребными движителями, обладающий положительной плавучестью, и наши танки, плавающие, как связка понтонных рычагов. Ну ладно. Воспользовавшись случаем, позвонил на работу своей маленькой Танечке, обрадовал, что, наверное, завтра приеду с полей. В описываемое мной время не было: сотовой телефонной связи, пейджинговой связи, сетевой эфирной и проводной компьютерной связи типа «Интернет», уже не было голубиной почты, ещё не было «Телеграм». Общение между абонентами осуществлялось посредством телеграфных и почтовых отправлений, либо по проводным телефонным линиям местной и междугородней связи. У нас, военных, были ещё продвинутые девайсы в виде командно-штабных машин и стационарных узлов связи, благодаря которым можно было организовать речевой канал с любой точкой страны и Групп войск за рубежом, но это при наличии этой самой КШМ. И мы же общались! Мы изыскивали невероятные возможности дозвониться хоть с подводной лодки, хоть из хранилища 12-го ГУ МО, хоть с боевого дежурства на секретном объекте до своих ненаглядных девочек. Тоненький любимый голосок в хаосе и треске эфира был важнее любых возможных взысканий за нарушение режима связи.
Когда закончились майские праздники и пришло время возвращаться на полигон, я оставил Тане ключ от нашей холостяцкой «кукушки» (конспиративной квартиры на слэнге «Конторы»). Де-факто, я проживал там один, Саша Розум убыл к своей новой зазнобе в Бровары (бойтесь, женщины, седоусых гвардейских старших прапорщиков, особенно из Полтавы), Петя Овчинников совершил невероятную горизонтальную диверсификацию и поселился в соседней квартире, у скучающей супруги майора-начфина, служившего почему-то на Дальнем Востоке. О, времена, о нравы военных городков и гарнизонов! Ну, не вечно же служить этому майору было возле Тихого океана, а старший лейтенант Овчинников рисковал, ох, как рисковал. Ну, Бог им всем судья, главное, что я мог беспрепятственно привести свою девочку в дом, а она совсем не возражала. Её родители с олимпийским спокойствием относились к нашим столь внезапным и весьма интимным отношениям, наверное, если бы не катастрофа Армии и Страны, мы всё-таки остались с Таней вместе. Очень веселился по этому поводу мой Отец. Я не посвящал близких в свои сердечные дела, но Батя всё прекрасно понял, когда я попросил его привезти из очередной заграничной командировки кроссовки 35-го размера и девчоночью курточку-ветровку. Зато Танюшка по-детски радовалась настоящей «Пуме».
Меж тем, после обеда, состоящего из консервов и устроенного на скорую руку, приехал наш капитан-суперинтендант, вдохновитель и организатор предстоящего безобразия, переходящего в бесчинство. Он красиво выгрузился из кабины, держа в одной руке открытую и ополовиненную бутылку шампанского, в другой деснице у него была сетка-авоська, в которой звякали ещё три пузыря «шампусика» в комплекте с вялеными подлещиками и зелёным луком. Изрядно хмельной воин предложил нам немедленно наполнить эмалированные кружки благородным напитком и доложил, что всё устроено, кабак зарезервирован на сегодняшний вечер, бухло и еда заказаны, личный состав, не успевший смыться из Броваров, оповещён и предупреждён об ответственности, если кто вздумает откосить от лихой пьянки. Ну что ж, надо было быстренько выдвигаться в ППД, по танковой дороге езды было часа три, учитывая наличие в колонне неторопливого БМР на базе танка Т-55. От алкоголя я воздержался, поскольку на мне лежала ответственность за этот танковый марафон, суперинтендант и всё, что оставалось колёсного, кроме санитарки-«буханки» дежурного фельдшера, весело загудело и уехало в бригаду, а мы с гражданскими мехводами пошли формировать колонну. Некоторые граждане, правда, уже вызывали у меня сомнения относительно их трезвости, но уж добраться по лесу до пункта постоянной дислокации они были в силах. И тут, в самый разгар нашей суеты, на полигон чёрным вороном нагрянул «Уазик» Заместителя командира бригады по вооружению. Гвардии подполковник Савин построил нашу живописную банду и объявил, что танковозы отдельной бригады материального обеспечения (ОБрМО) прибудут за нами завтра в течении дня. А может, послезавтра, как пойдёт. Посему нам следует находиться на полигоне и ждать, а то, что у нас кушать нечего, да и спать как-то уже негде, не входило в круг проблем зампотеха бригады. Он уехал, а мы остались…
Системная ошибка гвардии подполковника заключалась в том, что он не учёл наличия среди мехводов подавляющего большинства гражданских лиц, и, если мне он мог приказать продолжить наслаждаться ещё (и ещё, да, да, ещё, о, не останавливайся) тяготами и лишениями военной службы, то им – нет. А любителей БДСМ в стиле милитари среди них не нашлось ни одного, тем более что манили к себе обещанные скатерти-самобранки. Да и приказа он, собственно, как такового, не сформулировал. Граждане просто поставили меня перед фактом, что они убывают, а там – будь что будет. Ну, просто полный вот этот вот белый пушистый северный зверёк из семейства хищных и отряда псовых! Половина машин, зависших на полигоне – заводские опытные образцы, с грифами, как минимум, «секретно»! Разбредутся по лесам, где их потом искать, это же ЧП, абзац какое! Гвардии лейтенанты народ бесстрашный и решительный, это они свергают коронованных деспотов и возводят на престолы возлюбленных, гвардии лейтенант – не просто воинское звание, это – образ жизни, круче него только гвардии старший лейтенант и гвардии капитан, но до этого самого красивого звания надо ещё дожить.
Короче, я принял решение. Правильное или нет, но я его принял и готов был нести за него ответственность. Снова построив надувшихся анархистов, я звонким голосом довёл до них боевое распоряжение на совершение марша «Полевой парк – пункт постоянной дислокации», обозначил порядок следования в колонне, дистанцию между машинами не менее 25 метров, проинструктировал о мерах безопасности при осуществлении этой авантюры. Кстати, когда начнёте вооружённым путём свергать конституционную власть в какой-нибудь стране, обязательно проинструктируйте личный состав об этих самых мерах, иначе абзац, накажут. «Вопросы есть?» - внутренне цепенея и матерясь, гордо вопросил я. «Никак нет!» - дружно ответили негодные бунтовщики. «По машинам, заводи!» - и я сам занял место за рычагами машинки-сателлита на базе танка Т-80.
Колонна наша была организована следующим образом: головной машиной я назначил ИМР-2Р со штатным экипажем, потому что солдаты хорошо знали весь маршрут и нюансы преодоления препятствий, вторым на «безбашенном» Т-80 следовал я, за мной – тяжёлая и медленная БМР, далее – машина оборудования переправ «Держатель» на базе ПТС-3, потом «Кондор» на базе МТЛБ-В, следом инженерно-разведывательная машина, и, в замыкании, машина управления на базе танка Т-80. Скоростную «восьмидесятку» специально назначил замыкающей, чтобы менее быстроходные машины не отстали и не заблудились. Запустили двигатели, оператор ИМР-2Р завис в люке башни, я дал отмашку, поехали. Двигались «по-походному», сдвинув люки и высунув горячие головы, вот тут очень кстати оказалась приличная дистанция между машинами, грязь, камни и песок из-под гусениц впереди идущего танка летят далеко и метко. Промчались между Пуховкой и колхозным полем, успешно преодолели канаву по колейному мосту, миновали рощу, какой-то безымянный ручей и въехали в царство кикимор и пакости болотной.
Колея скрылась под водой, ветви ив смыкались над этим колонным путём, но дно присутствовало и было достаточно твёрдым. Снизили скорость, но двигались, по-прежнему, уверенно и дружно. Меня несколько раз накрывало волной, поднятой впереди идущей машиной и моим танком, водичка освежающе текла за воротник и струилась по спине, но мне было не до неё. Кусты расступились, впереди обозначился край огромного поля и наезженная грунтовка, уходившая вправо, в объезд. Но перед ней присутствовала здоровенная лужа с осклизлыми берегами, наполненная суспензией из смачной грязи. ИМР-2Р остановился, за ним выстроились мы все. Дав максимальные обороты, инженерный танк рванул вперёд, энергично проскочил трясину и выбрался на противоположный берег. И вот тут ему не хватило тяги и везения, здоровенный пласт глины вместе с машиной съехали назад, в самую середину топкой жижи. Механик-водитель, умница, успел заглушить двигатель, гидроудар танк не поймал, но с каждой секундой он уходил всё глубже и глубже, бойцы выскочили из машины через верхний, башенный люк, как это удалось мехводу, ума не приложу. Вскоре над поверхностью трясины остались только стрела, верхний край башни с откинутым люком и вершина сложенного треугольником в походное положение отвала. Утонула инженерная машина разграждений в коварном болоте, вместе с ней утонули мой замечательный импортный рюкзак со всем полевым имуществом и надежда на скорое возвращение домой. Всё-таки, я думаю, что отделались мы «малой кровью» и Господь уберёг нас от худшей беды, если бы так ухнула в трясину напичканная электроникой машина с ГТД, энергетической установке и секретной аппаратуре, скорее всего, пришли бы кранты, ну, и мне за компанию.
Бедолаги бойцы, как воробушки, сидели на стреле утопленницы, я вылез из своего танка и осторожно приблизился к краю западни. Ничего хорошего не увидел, на поверхности мутной жижи плавали пузыри воздуха, танк сгинул в пучине основательно. Воины попытались со стрелы перепрыгнуть на бережок, не долетели, приняли грязевую ванну и кое-как выползли на земную твердь, ох, и хороши же они были, селфи для дембельского альбома получилось бы потрясающее. К нам подошел мехвод из БМР и протяжно пропел: «Офигеть! И что ж делать-то теперь?». Пока мы предавались раздумьям, очередную пакость отмочили креативные киевляне на своей МОП на базе ПТС-3, шифр «Держатель». Темпераментные парни ничего лучше не придумали, как попытаться нас объехать слева, через заросли кусов, выбраться на твердь и вытащить утопленный танк при помощи лебёдки. Молодцы, они не только утопили свой агрегат, а ещё и положили его на бок. Надо было разворачиваться и двигать обратно, в лагерь. Эти манёвры удались без потерь в технике и личном составе, у товарищей специалистов впереди был очень постный вечер и бесприютная ночь. Я уговорил дежурного фельдшера смотаться со мной на буханочке-«санитарке» в бригаду, надо же было обрадовать командование соединения и организовать спасательные работы. Гвардии эскулап долго капризничал, но всё же проявил великодушие.
И вот я примчался в бригаду и вошёл в здание штаба. На месте оказался только Начальник штаба соединения гвардии подполковник Бойченко, офицер суровый, но справедливый, службист до мозга костей, носивший военную форму с шармом и элегантностью. Он легко отоваривал товарищей офицеров и прапорщиков заслуженными взысканиями, но при этом обладал тонким чувством весьма чёрного юмора, и был он, как и я, «ждановцем». С тяжёлым сердцем постучался я в его кабинет, исполнил положенные Уставом мантры и доложил обстановку. Бойченко некоторое время с интересом меня разглядывал, потом невозмутимо охарактеризовал инициативным чудаком и приказал проследовать в свой парк автомобильной и инженерной техники, взять дежурный тягач БАТ-2 и отправляться спасать загубленную технику. Что я и исполнил, предварительно зайдя в свой батальон. Офицеров там не было никого, я отыскал экипаж БАТа, обрадовал батальонного дежурного горячими новостями с полей, поблагодарил фельдшера за содействие и, усевшись на кабину путепрокладчика, устремился спасать технику.
Пока мы доехали, наступил вечер, обозначились лёгкие сумерки. Первым делом, поставили на гусеницы и вытащили из топи машину оборудования переправ на базе ПТС-3. Это было несложно, поскольку машина была достаточно лёгкой. Строго-настрого наказав экипажу без моего ведома не шевелиться, я приступил к выуживанию ИМР-2Р. Процедура была крайне неприятная, потому что сначала надо была зацепить трос за крюки на корпусе машины, а крюки эти расположены на так называемой нижней лобовой детали танка. Раздевшись до плавочек, я взял трос, вдохнул глубоко и начал медленно тонуть, в густой жиже быстро не получалось. Зацепил, и, отчаянно барахтаясь, принялся так же медленно всплывать, перед глазами уже синие круги пошли. Но тонуть в этой грязевой ванне не хотелось, и я выбрался на сушу. «Тянем-потянем, вытянуть не можем», а не можем, потому что ИМР-2Р тяжелее БАТа на пять тонн и засела хорошо. Елозил-елозил путепрокладчик, привязанный к инженерному танку, в вязкой глине, а потом, как в дурацком диснеевском мультике, взял, да и ухнул с этой глиной в объятия трясины, благо, не глубоко. Можно весело посмеяться. Дальше всё по отработанной схеме, с экипажем притопленной машины садимся в спасённый МОП и едем в бригаду. Я выгляжу на редкость эротично в полевой форме, надетой на покрытое ароматной грязью тело. Бойченко, вновь увидев меня на пороге своего кабинета, довольно долго и задумчиво молчал. «Келпш, сколько БАТов у вас в батальоне?» - «Шесть, товарищ гвардии подполковник. Было шесть, осталось на ходу пять». «Угу, ты знаешь, я скоро домой поеду, дежурный по бригаде в курсе, ты, когда очередную машину утопишь, к нему обращайся». Я стоял, как бестолковое изваяние греческого идола Мома, и хотел провалиться сквозь землю. «Ладно, бери дежурную машину и возвращайся на полигон, к личному составу и технике. Всё остальное – завтра» - Бойченко крутнул ручку телефона: «Дежурную машину к штабу». Я направился к выходу.
А на ненадолго покинутый мной полигон тихой сапой прокрался грустный праздник, предприимчивый гвардии эскулап, возвращаясь восвояси, заглянул-таки на огонёк в ресторанчик «Старт», где бушевала совершенно уже непристойная межведомственная пьянка, фельдшер артистично поведал жуткую историю о моих приключениях, приврав для куражу, что Бойченко меня оскопил в назидание другим. Присутствующие дамы опечалились, но в «санитарку» щедро накидали еды и питья, а лейб-медик успел напиться до изумления. Так он и лежал на койке в полигонной санчасти, с выражением невинной радости на бессмысленном, красном и опухшем лице. Заводчане пили тихо, отдав почти всю закуску бойцам. Я остервенело махнул полкружки водки, потом ещё, захрустел свежим огурцом и рухнул на постель. Скорее, в забытье, в сон, прочь из этой кошмарной реальности! Прохладным утром я сходил на реку и смыл с себя всё, что удалось смыть. Прихватив с собой экипаж инженерного танка, озадачил мехвода МТЛБ-В отвезти нас к месту локальной катастрофы, приехали мы, залезли на БАТ-2, подставили солнцу молодые, мускулистые тогда ещё тела, и принялись ждать. Ждать лучше всего во сне, это проверено. Солнце находилось где-то высоко-высоко в прозрачной синеве летнего украинского неба, дух мой витал в тёплых созвездиях сна, когда в эту идиллию проник отдалённый гул мощного мотора, и задрожала зыбкая почва. Прикатил очередной БАТ-2 с экипажем машины-утопленницы. Ярким солнечным днём всё получалось быстро и хорошо, при помощи лебёдки и полиспаста вытащили завязший путепрокладчик. Затем, сцепив машины тросами, завели (опять пришлось тонуть в этой жиже) два танковых троса к ИМР, подсоединили, опять же, через полиспаст, к БАТ-2, и двумя могучими механизмами вытащили инженерный танк из болота. ИМР-2Р выглядела плохо.
Теперь предстояло оттянуть её к асфальту, к трассе, где нас ожидали танковоз и Заместитель Начальника инженерных войск округа по вооружению, полковник лично хотел взглянуть в бесстыжие очи гвардии лейтенанта. Смех-смехом, но информация о моих славных делах достигла окружных верхов, последовала реакция в виде приказания коллегам из ОБрМО немедленно отправить в Пуховку танковозы и вывезти с полигона всю технику, пока ещё что-нибудь не утопили или, тьфу-тьфу-тьфу, не сожгли.
А нам до спасительного трейлера надо было ещё добраться. Напомню читателям-специалистам, что ИМР-2 создана на базе основного боевого танка Т-72, корпус с небольшими изменениями, в виде маленькой рубки над местом механика-водителя, двигатель, трансмиссия, ходовая часть, силовая передача – всё танковое. А силовая передача, в свою очередь, (далее цитирую руководство по эксплуатации танка, это специально для экспертов) «СИЛОВАЯ ПЕРЕДАЧА — механическая, с гидравлическим управлением, состоит из гитары и двух коробок передач, конструктивно объединенных с бортовыми передачами.
Гитара — шестеренчатый повышающий редуктор, передающий крутящий момент от двигателя к коробкам передач. Передаточное число гитары — 0,706.
Коробки передач — планетарные с семью передачами вперед и одной назад, с фрикционным включением и гидроуправлением. Коробки передач предназначены для изменения скорости движения и тяговых усилий на ведущих колесах, поворота и торможения машины, отключения двигателя от ведущих колес. Все эти режимы обеспечиваются включением и выключением определенных фрикционов в коробках передач».
Ключевое слово здесь – гидроуправление, то есть, когда двигатель танка работает, насос создаёт рабочее давление в гидравлический системе, и передачи переключаются лёгким движением руки, а когда двигатель не работает, не переключаются никак, и бортовые фрикционы тоже не управляются. Заглохший танк можно буксировать прямолинейно, пытаться дёргать рычаги бесполезно. Механик-водитель, перед геройским затоплением машины, успел включить «нейтральную передачу» и заглушить двигатель, обеспечив возможность тащить ИМР на буксире. А вот с поворотами дело обстояло очень плохо. На этой the road to hell мы снесли: немного сосен и пару берёз, угол сарая и ограждение возле свинарника, изрыли гусеницами краешек колхозного поля и грунтовую дорогу, искупали буксируемую машину в жидких свинячьих экскрементах, обильно наваленных за вышеупомянутым свинарником, развалили штабель брёвен, и, вполне довольные собой, добрались-таки до точки рандеву с трейлером-танковозом.
Главный зампотех Инженерных войск округа полковник Кирпичников, выслушав мой бодрый доклад о прибытии на место для осуществления погрузки, молча обошёл вокруг абсолютно непрезентабельной машины разграждения, после контакта с продуктами жизнедеятельности хрюшек, распространявшей вокруг себя густое амбре. «Двигатель запустить нельзя?» - мрачно поинтересовался товарищ полковник, «ника нет» - жизнерадостно, как бравый солдат Швейк, ответил я. «Так как же ты её загонишь на трейлер? Она же с аппарелей свалиться к такой-то фене и маме!» - сердито, но с безысходной тоской в голосе констатировал Главный зампотех. Тут в нашу учёную беседу вступил матёрый капитан, старший с трейлера-танковоза: «Да нет, не свалиться, мы её аккуратненько двумя лебёдками затянем. Если правильно и одномоментно тянуть, не свалится». «Ну, вот что! Я вам, товарищ лейтенант, погрузку производить запрещаю!» - рявкнул, как отрезал рассердившийся не на шутку Кирпичников. «А мне лейтенант и не нужен» - спокойно так пожал плечами красавчик-капитан, «мне-то Вы не можете запретить, а я выполняю поставленную моим командиром задачу. Если он свой приказ отменит, тогда да, грузить не буду». Умница, герой, настоящий капитанище!
Естественно, связаться с командованием ОБрМО никакой возможности не было (как хорошо иногда, когда нет сотовых телефонов), и никто помешать капитану исполнить свой долг не мог. Кирпичников махнул рукой, сел в свой «Уазик» и обиженно уехал. Правильно, если не можешь остановить безобразие – возглавь его, не хочешь возглавить – изобрази отсутствие. С убытием товарища полковника дело пошло веселее, капитан расставил БАТы в нужные места, размотали троса лебёдок и завели их за защитный козырек трейлера, кэп детально проинструктировал батистов, когда запускать лебёдки и как тянуть, механики-водители заняли свои места, я тихо млел в сторонке в полуобморочном ужасе, бравый кэп извлёк из кармана свисток и пронзительно свистнул, машины завелись одновременно и одновременно врубились лебёдки, тросы натянулись, ИМР поползла на аппарели, и… И всё получилось с первого раза и очень чётко. Я этого капитана-спасителя век не забуду, настоящий профессионал. Машину тщательно закрепили на платформе, и автопоезд покатил в бригаду. Я забрался на БАТ, и мы бодренько помчались туда же по танковой дороге.
В бригаде всё было тихо и спокойно, никто меня не ругал, единственно, старший техник 2-й роты, увидев, во что превратилась его боевая единица, долго и витиевато матерился, а потом обиженно выставил мне счёт: одна пляшка (трёхлитровая банка на бригадном языке) самогона от Бори Мазурёнка, и, причём, немедленно! А Боря что, он тут как тут, вписал меня в свой гроссбух и выкатил банку, которую гвардейские прапорщики тут же и взялись приходовать. А мне было уже абсолютно всё по самому большому военному барабану, я валился с ног от усталости и переживаний. Заглянул в расположение роты, в которой крепко рулил гвардии старшина Герман Германович Эрб – «Справедливый» (единственный «срочник» в бригаде, имеющий такое воинское звание), предупредил, что приду на службу к батальонному разводу и поплёлся домой. Очень хотелось отмыться и лечь на чистую постель, от пережитых треволнений я забыл, что ничего ещё не ел, но даже думать о приготовлении ужина было лень. Открыл дверь своим ключом, вошёл в прихожую – и усталость смело мгновенно! Из кухни мне навстречу выпорхнула Танечка, одетая в мою мягкую клетчатую рубашку, босая, с закатанными рукавами, разрумянившаяся и такая красивая! Сногсшибательно пахло жареной картошкой, чистотой и тем особенным, едва уловимым, но настойчивым, запахом молодой и любящей Женщины. Она встала на цыпочки и обняла меня, грязного, пыльного, колючего, её огромные серые глаза были так близко, и глаза эти смеялись. «Привет, герой Ты мой» - прошептала она, «Петя Овчинников заходил, он всё рассказал» (Пётр был командиром той самой роты, из которой были и ИМР-2Р, и БАТы), «Тебя не очень ругали?» - «Нет, котёнок, совсем не ругали», я засмеялся и запустил пальцы в её густые, русые волосы. И мы были счастливы таким простым и таким великим человеческим счастьем, которое бывает, когда тебе 23, твоей девочке 20, и между вами – Взаимная Любовь.
Ну вот (смахиваю старческую слезу), планировал на этом закончить, но тогда гештальт останется не завершённым. Спасибо всем, кто дочитал, и впереди следующая глава. А в ней меня произведут в гвардии старшие лейтенанты, я отправлюсь за тридевять земель ловить вооружённого дезертира, в тридевятом царстве со мной произойдут ужасные приключения, но всё это – в следующей главе. Искренне ваш, Евгений Келпш.