Этот особнячок русского модерна, похожий на готический замок, трудно не заметить. Его считают украшением улицы Бахрушина, бывшей Лужнецкой, что берет начало от площади Павелецкого Вокзала. Каким-то чудом он уцелел, наперекор всем историческим перипетиям: его краснокирпичные стены оказались надежнее иной крепости. Особняк занимает Государственный центральный театральный музей имени А.А. Бахрушина, в фондах которого более 1,5 миллиона экспонатов. Драгоценная энциклопедия театра вот уже 127 лет хранит творческий мир многих поколений...
Текст: Арина Абросимова, фото: Александр Бурый
Вестибюль отделан дубовыми панелями, над высоким зеркалом – витраж стрельчатого окна, широкая лестница ведет вверх, узкая – вниз. В цоколе – гардероб, слева, за широким проемом – нижний кабинет хозяина с лестницей в верхний кабинет, с массивной мебелью в неорусском стиле и множеством дивных мелочей...
«Заранее предвижу, что меня будут упрекать и в идеализации прошлого, и в чрезмерно доброжелательном отношении к отдельным людям. Подобные обвинения сейчас обычны. Не собираюсь оправдываться, тем более, что считаю их имеющими основание» – так начал свою книгу «Воспоминания» историк балета, критик, педагог, потомок славного рода Юрий Алексеевич Бахрушин. Он посвятил ее памяти своих родителей. Рукописный памятник русской культуре и создателю первого в мире театрального музея Алексею Бахрушину, пролежав «на полке» около сорока лет, увидел свет лишь в 1994-м – в год столетия музея.
СКРОМНЫЙ МОСКВИЧ
По утрам в воскресенье, пока родители спали, маленький Юра подолгу смотрел в окно – из детской просматривалась Валовая улица: тянулись обозы с товарами, торопились «на звероподобных лошадях» пожарные в сияющих золотых касках, в Таганскую тюрьму гнали арестантов, водовозы везли бочки с водой...
Отец мальчика – наследник крупного состояния, успешный фабрикант-миллионер Алексей Бахрушин – родился в 1865 году. Общительный и обаятельный, он «пользовался успехом в свете, в особенности у женщин, которым он отплачивал усиленным вниманием. Последнее обстоятельство заставляло его следить за собой <...> Все же светское времяпрепровождение не отвлекало его ни от занятий музыкой, ни от театра», – вспоминал Юрий Алексеевич. А вот что писала о нем газета «Копейка» 21 сентября 1912 года: «Потомственный почетный гражданин, мануфактур-советник, московский представитель Императорского русского театрального общества, член комитета по сооружению музея 1812 года, один из владельцев кожевенного завода, «Т-ва Алексея Бахрушина и с-ья», Алексей Александрович Бахрушин состоит городским гласным с 1901 года, <…> является одним из виднейших членов нашего городского управления. <...> А.А. Бахрушин особенно силен в той сфере, где доминирует сердце. В этом отношении он с честью поддерживает старую славу бахрушинской семьи, издавна известной Москве широкой отзывчивостью к человеческому горю и крупной благотворительностью. <…> организатор вербных базаров, доставляющих крупную материальную поддержку городским попечительствам о бедных, он – создатель успеха городского народного театра, он – администратор, антрепренер и чуть ли не дирижер и декоратор дешевого и здорового летнего театра, открытого недавно городским управлением в Сокольниках и пользующегося громадным успехом у небогатого населения, <…> известен, между прочим, не только в Москве, но и во всей России как владелец богатого, полного редкостями театрального музея».
Сын с детства помнит его «всегда куда-то спешащим. Вставал он в половине девятого утра и в десять уже уходил на фабрику. Около часу дня возвращался, быстро завтракал и уезжал в город, то есть в Театральное бюро, или по делам музея, или на какие-нибудь деловые свидания. Дома он появлялся вновь около шести, наскоро переодевался, обедал и исчезал вновь на заседание или спектакль». Дом Бахрушина славился гостеприимством, кто только не бывал на званых приемах и на его «субботах»! Савва Мамонтов и Иван Морозов, Михаил Врубель и Василий Суриков, владелец театра Федор Корш и владелец театра «Эрмитаж» Михаил Лентовский, композитор Кюи, знаменитые певицы Варя Панина и Анастасия Вяльцева, тенор Собинов, звезда Малого театра Мария Ермолова и звезда Александринки Мария Савина, Станиславский и Немирович-Данченко, Гиляровский и многие другие.
Бахрушин был избран членом совета Российского театрального общества и возглавил Московское отделение театрального бюро. Эта работа значительно расширила круг его знакомств, в том числе и в провинции. В 1899-м в Ярославле, на родине первого русского актера, Федора Волкова, торжественно праздновали 150-летие основания русского театра. Организованная там Бахрушиным выставка включала и вещи из его коллекции – это был дебют на публике! – около 30 процентов всей экспозиции. После выставки начался усиленный приток пожертвований в его собрание, и Бахрушин уже смотрел на другие свои занятия с точки зрения их полезности для коллекционирования.
ВЫХОДЦЫ ИЗ КАСИМОВА
По семейному преданию, в конце XVI века некий татарин из Касимова поселился в Зарайске Рязанской губернии и, приняв православие, получил фамилию Бахрушин, по мусульманскому имени отца – Бахруш. Его потомок, Алексей Федорович, в 1821 году переехал в Москву, в замоскворецкие Кожевники. На перчаточном деле Бахрушин скопил денег, купил маленькую кожевенную фабрику, затем – участки земли вокруг, и к 1834 году кустарное производство превратилось в завод, а через год его хозяин уже состоял в списках московского купечества. В 1864 году братья Петр, Александр и Василий Бахрушины пристроили к заводу суконно-ткацкую фабрику, где производились сукно, шерсть, шерстяная вата. Капиталы росли, но семья Бахрушиных, в отличие от многих купцов-миллионеров, жила скромно. Они вкладывали деньги в большие земельные участки, застраивали Москву доходными домами.
Бахрушиных называли «профессиональными благотворителями». Четыре поколения рода поддерживали приюты, просвещение и профессиональное образование. Всего в период 1892–1912 годов Бахрушины пожертвовали городу 4 миллиона рублей. К 1917 году Бахрушины входили в пятерку самых богатых купеческих семей наряду с Морозовыми, Третьяковыми, Щукиными и Найденовыми.
В «ВЕРСАЛЕ НА ЗАЦЕПЕ»
«Ему посчастливилось найти жену, которая относилась к коллекции мужа с таким же рвением и увлечением, как он сам, – пишет Юрий Алексеевич. – Их встреча произошла 8 января 1895 г. на святочном костюмированном балу, когда Вере Васильевне Носовой было всего 19 лет. Она была дочерью выходца из купеческого сословия миллионера-суконщика В.Д. Носова». Через 20 дней Бахрушин сделал предложение, 17 апреля они обвенчались. И сразу отправились в Европу, за месяц посетили 26 городов. Вернувшись, зажили в скромненькой квартирке на Большой Якиманке. Но вскоре «дед Бахрушин подарил им пустопорожний, принадлежавший ему участок земли на углу Лужниковской и Зацепского вала и соответствующую сумму денег для постройки собственного дома». Проектировал дом архитектор Карл Гиппиус, автор фасада чайного магазина Перловых в китайском стиле на Мясницкой. В 1898 году Бахрушины вселились в особняк, прозванный современниками «Версаль на Зацепе».
Вера с радостью включилась в дело мужа: «На первых же порах мать взяла на себя приведение в порядок вырезок из газет о театре, собираемых отцом и хранимых им в общей куче. Она их классифицировала, аккуратно обрезала, наклеивала на бумагу и отдавала в переплет». Вера быстро научилась фотографировать, управлять фонографом, машинописи, переплетному делу, тиснению по коже, резьбе по дереву… Как вспоминал Юрий Алексеевич, «добиться у отца денег на хозяйственные расходы было для матери мукой – суммы, тратящиеся на хозяйство, представлялись ему безрассудно отторгнутыми от коллекции». Но на переговорах о передаче своего детища государству в 1909-м Бахрушин скажет великому князю Константину: «…без нее, может, и музея-то не было бы».
У них родились трое детей – Юрий, Александр и Кира. Увы, Александр в 2 года умер, врачи не смогли помочь…
ПАРИ
Собирательство было в моде, но Бахрушин долго не мог понять, что же именно ему коллекционировать: сначала его пленила экзотика Японии, потом поманил Наполеон I …
Как-то раз кузен Бахрушина С.В. Куприянов похвастался своим «сокровищем»: афишами, фотографиями, антикварными сувенирами. «Чтобы собрание имело ценность, – заметил Алексей, – надо не только скупать вещи у продавцов, а выискивать их обязательно самому, при условии личного глубокого интереса к предмету. Иначе это будет пустое занятие». Слово за слово, и он заявил: «Да я и за месяц больше твоего соберу!» Куприянов предложил пари, ударили по рукам.
Бахрушин отправился к букинистам и антикварам. На Сухаревке с субботы на воскресенье с 5 утра до 5 вечера среди складных палаток и ларей шла оживленная торговля, часто за бесценок отдавалось добро разорившихся дворянских гнезд. Вдоль Китайской стены до Ильинских Ворот тянулся знаменитый «книжный развал». Вот там Алексей Бахрушин и купил за 50 рублей первый экспонат своей будущей коллекции – 22 маленьких грязных портрета: непонятные люди в театральных костюмах. Предполагая, что это работа XVIII века, он заказал реставрацию и оформление в общую дубовую раму в художественном магазине «Аванцо» на Кузнецком Мосту. Забирая заказ, он услышал: «Продайте!» и отказал. Так он познакомился с режиссером Малого театра Кондратьевым, который вскоре пришел в гости к Бахрушину и подсказал, что это – крепостные актеры Шереметевского театра в Кускове. Годы спустя граф Павел Сергеевич Шереметев, осматривая бахрушинское собрание, вдруг замер: «Я помню их с детства. Портретики были сделаны в Париже, и по ним шились костюмы для актеров… И очень давно они украдены из Кускова». Граф прислал еще несколько портретов из своего дома: «Чтобы не разрознивать коллекцию». Бахрушин очень любил эту серию, написанную Марианной Кирцингер.
Пари он выиграл, но над его выбором в «большом свете» иронизировали, задавая «ехидные вопросы: правда ли, что он приобрел пуговицы от брюк Мочалова и помочи Щепкина?». Насмешки сошли на нет после торжеств в Ярославле.
ПРАВИЛА ТОРГА
Бахрушин по наитию улавливал талант мастера и ценность вещи. Но однажды чутье его подвело. Как-то пришел к нему молодой художник и предложил купить театральные эскизы. Такие «экспонаты» Бахрушин еще не собирал. «А что вы хотели бы?» – спросил художник. «Ну, какую-нибудь женскую головку». – «Я вам обязательно сделаю. Но не могли бы сейчас дать мне денег авансом?» Бахрушин дал 100 рублей. А через год получил «Голову украинки» работы Врубеля… «Будь я поумнее – какие врубелевские работы мог бы тогда купить!» – сетовал позже Бахрушин...
Антикварные лавки и рынки, широкий круг знакомств в театральном мире, агенты в разных городах России и Европы, поездки за границу, исторические артефакты и ценные дары... Бахрушин считал: «Все бери, после разберемся». Он применял свою тактику торга: высмотрев вещь, спрашивал про соседнюю и ненужную – продавец задирал цену. Клиент долго спорил и, походя, осведомлялся о цене желанного предмета, продавец давал бросовую цену. Тогда клиент говорил, что зайдет завтра, но в компенсацию за потраченное время берет «вот это» – и уходил с удачной покупкой. Накануне визита кого-либо известного Бахрушин все связанные с человеком ценные экспонаты прятал, подводил гостя к витрине с пустяками и вздыхал: «Вот, к сожалению, все, что я имею о вас. Даже обидно, что такой крупный деятель театра, как вы, так слабо отражен в музее!» И в музей приходил очередной дар. Коллекция постоянно росла: этнографический и литературный отдел с поэмой и стихами Лермонтова и случайно найденным портретом Гоголя, веера, пуанты, парики, старинные кукольные театры «Вертеп» и «Петрушка».
Впервые друзья увидели коллекцию Бахрушина 11 июня 1894 года, а 30 октября он организовал в родительском доме в Кожевниках выставку для всех желающих – эта дата и стала официальным днем основания музея. Дом разбухал от вещей, книг, бумаг и «с каждым годом захватнические инстинкты отца все возрастали, – пишет сын. – При постройке дома было задумано, что три полуподвальные большие комнаты отойдут под музей <…> под натиском отца мать уступала ему одно складочное помещение за другим. Затем дело дошло до жилого верха, постепенно превращавшегося в музей, потом начали сворачиваться служебно-хозяйственные комнаты, за ними последовали детские апартаменты, был занят коридор, буфетная и, наконец, даже конюшня и каретный сарай. Не надо забывать при этом, что с 1913 года дед отдал в распоряжение отца соседний дом, в котором когда-то я родился, и он был также забит вещами, книгами и прочими материалами».
В ДАР ГОСУДАРСТВУ
В итоге Бахрушин решил подарить свое детище государству, но годами слышал от чиновников: «Что вы?! Мы с третьяковским и солдатенковским собраниями достаточно горя хлебнули. А тут вы еще с вашим! Увольте, Христа ради!» «Отец был в отчаянии – огромное собрание, уже тогда стоившее сотни тысяч, предлагаемое бесплатно государственным учреждениям, оказывалось никому не нужным», – вспоминает Юрий Алексеевич.
Летом 1909-го как член комитета по постройке в столице Пушкинского Дома при Российской императорской академии наук утративший надежды Бахрушин рассказал о своих мытарствах коллегам. От них о проблеме узнал президент академии великий князь Константин, и вопрос о переходе музея «из свободного сословия в официальное» начал решаться. Однако еще около двух лет проект проходил все бюрократические препоны, получив одобрение в трех министерствах – народного просвещения, внутренних дел, финансов, а затем – в Совете министров и Государственной думе. В июле 1912-го была получена подпись Николая II , и «Положение о Театрально-литературном музее Академии наук» стало законом Российской империи. На вопрос великого князя, что бы хотел получить Бахрушин за этот дар, тот возмутился: «Я, ваше высочество, передавал музей государству не для того, чтобы что-то получить, а для того, чтобы сохранить его, обеспечить и сделать общедоступным. Все это совершилось так, что я достаточно вознагражден». «Иного от вас и не ожидал, – ответил великий князь. – В данном случае дело обстоит несколько сложнее. Правительство не может принимать от частных лиц подарки, да еще ценные, не отблагодарив их. Общественное мнение справедливо обвинит его в неблагодарности, и, в первую очередь, обвинит Государя, как главу государства, так что он должен вас отблагодарить». Бахрушин подумал и ответил: «В таком случае прошу Государя принять меня, но не вместе со всеми, как это делается при представлении, а отдельно, и вот тогда пусть он меня и поблагодарит. Это меня вполне устроит». Аудиенция была обещана, а между тем у Театрально-литературного музея Академии наук появился устав, штат сотрудников, был начат учет коллекций.
Торжественный Акт передачи музея в ведение Российской академии наук был подписан 25 ноября 1913 года. Рекой лились благодарственные речи. Бахрушин «необычайно волновался. Лист с написанной речью дрожал в его руке. Он побледнел и говорил не своим голосом».
В конце декабря дарителя известили, что 10 января 1914 года ему будет дана аудиенция в Царском Селе. С Алексеем Александровичем Бахрушиным царь говорил 45 минут…
А в начале апреля «обычным утром, развернув газету, отец узнал, что ему вне очередности пожалован орден Владимира 4-й степени <…> Пожалование было, конечно, из ряда вон выходящее, но оно в корне нарушало условие отца, что ему никаких наград за передачу музея дано не будет. Он вспылил невероятно. Ругался, говорил, что это безобразие, что это неуважение к нему и тому подобное. Недолго думая, он сел за стол и стал писать заявление о том, что отказывается от ордена». Однако, поостыв, посоветовался с директором Оружейной палаты Владимиром Трутовским, который отговорил Бахрушина от столь опрометчивого шага. «А в конце концов, кто может вас заставить носить этот орден? – подытожил Трутовский. – Положите его в стол и забудьте про него».
СПАСАТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ
После революции Бахрушины потеряли все, кроме музея. Алексей Бахрушин не покинул родину, не представляя себе разлуки с делом всей жизни. Но музею явно грозило разграбление, спасло его лишь то, что комиссар просвещения Луначарский выделил взвод для его охраны! Помещения не отапливались, ценные экспонаты страдали от сырости и перепада температур. Потом за «классовую» капиталистическую сущность музей задумали расформировать. Снова вступился Луначарский, издав 30 января 1919 года распоряжение о том, что музей переходит в ведение театрального отдела Наркомпроса. 1 февраля глава отдела Ольга Каменева подписала приказ: «Назначаю члена Бюро историко-театральной секции Алексея Александровича Бахрушина заведующим Театральным музеем Театрального отдела Народного комиссариата по просвещению имени А. Бахрушина».
Правительство выделяло деньги на содержание музея, что позволило организовать научную работу и проводить экскурсии по 25 залам, содержать в штате 12 человек. Бахрушин получал жалованье 43 рубля, работал также в театральном отделе Наркомпроса и в театральной секции Государственной академии художественных наук. Умудрялся закупать экспонаты для фонда музея, который также пополнялся за счет вещей из национализированных частных коллекций. Были и «дружественные поглощения»: в 1924-м в музей влилось прекрасное собрание мецената и театрального деятеля Сергея Зимина.
Бахрушин оставался на посту до последних дней. Он умер 7 июня 1929 года в возрасте 64 лет. С его уходом музей много раз пытались закрыть, разместить в особняке посольство, заведование музеем переходило из рук в руки, иногда – равнодушные и преступные. Вера Васильевна видела, как сбивали потолки, ломали уникальные камины, перестраивали комнаты. Только после того, как Станиславский в письме Сталину попросил защиты, музей оставили в покое. Но в 1937-м его перевели в подвальное помещение Политехнического музея и поставили под вопрос дальнейшее существование. Вера Васильевна хлопотала, кто-то снова заступался, и музей вновь удавалось сохранить. И не зря. С 1980-х годов в музей влились многочисленные филиалы: мемориальные дома-музеи Ермоловой, Островского, Щепкина, Мейерхольда, музеи-квартиры Улановой, Плучека, Мироновой и Менакера, мастерская Боровского, Музей радио, здание гимназии в Зарайске. С 1990-х возвращаются в его ведение территории исторических границ усадьбы Бахрушина – от Лужнецкой улицы до Татарской…
Невозможно переоценить заслуги Бахрушина, спасшего предметную историю русского театра: старинные музыкальные инструменты, ноты, автографы и рукописи актеров, писателей, драматургов, мемуары Петипа, дневники Кшесинской, часть архива Дирекции императорских театров и дневники их директора Теляковского, архив семьи Садовских, материалы, связанные с МХТ и творчеством Мейерхольда, собрание фарфоровых статуэток-карикатур Степанова, работы Кипренского, Шишкина, Головина, Кустодиева, Добужинского, Родченко, Гончаровой, Татлина, Экстер, Лентулова… Он сумел сделать из своей личной коллекции собрание национального значения.