Ее звонок прозвучал неожиданно. Я с трудом узнала в трубке голос Людмилы Марковны.
- Я жива, жива...
Поначалу ничего не поняла, а потом узнала о том, что по интернету «гуляет» некролог на народную артистку СССР Людмилу Гурченко. Говорят, что это хорошая примета - если человека похоронили раньше времени, значит будет долго жить...
Это было недели за две до ее ухода. И наш с ней последний разговор.
Актрисы на стало вечером 30 марта 2011 года. Весть об ее уходе мгновенно облетела всех. И в это НИКТО не поверил. Ни друзья, ни коллеги, ни журналисты, ни зрители. Когда пришлось поверить, все испытали шок от случившегося. Болела? А кто не болеет. Сломала ногу? Но ведь уже пошла на поправку. Сама же над собой и подтрунивала, мол в третий раз и опять правую ногу. Все знали, что Людмила Марковна принадлежит к той редчайшей породе людей, которые выкарабкиваются и не из таких передряг. Она сама доказала это и не один раз на протяжении всей своей жизни.
Знакомству с Людмилой Марковной я обязана...сигарете.
В середине восьмидесятых режиссер Юрий Еремин поставил на Малой сцене Театра Советской армии спектакль «Идиот» по роману Достоевского. Выпустил двумя составами —в одном Мышкина, Настасью Филипповну и Рогожина играли молодые актеры театра — ровесники героев романа, а в другом — старшее поколение. Настасью Филипповну играла Людмила Чурсина.
Я в то время работала с Людмилой Чурсиной. Работа шла очень тяжело, с большим, что называется, скрипом. Чурсина все время что-то правила в интервью, наговаривала новое, ей не нравилось, как она «выглядит в тексте»...Меня не обвиняла, нет, камня не брошу, сто двадцать раз извинялась. Давайте попробуем вот так, а может быть лучше, чтобы звучало так. Я в силу молодости и неопытности мало, что могла. Мне оставалось лишь покоряться. Народной артистке СССР перечить я боялась. Частенько приходила к ней в антракте спектакля «Идиот», благодаря чему именно на этот спектакль я перетаскала всех своих подруг. Причем чаще всего через служебный вход.
Пока очередная подруга наслаждалась игрой Нины Сазоновой, Людмилы Чурсиной Федора Чеханкова, Аристарха Ливанова, Владимира Зельдина, я в сотый раз гоняла в своей голове вопросы, предполагаемые ответы...Где-то теплилась надежда, что уж сегодня- то Людмила Алексеевна все подпишет.
В антракте, пробираясь из середины ряда, погруженная в свои мысли, сообщаю подруге, что мне надо к Чурсиной.
-Ну что встала? Проходи, если тебе надо к твоей Чурсиной - вопрос поверг меня в шок. Где-то этот голос я уже слышала.
Из ступора меня вывела подруга: «Ой Людмила Марковна, здравствуйте, извините пожалуйста».
-Да чего уж там. Проходите. Если ЕЙ к Чурсиной надо.
Я по -своему обыкновению, задумавшись, опять «въехала» и опять в народную артистку СССР.
-Мил, - услышала я рядом...- Подожди меня, я к пойду к Афанасьевне зайду.
И уже мне: - Проводи к Нине Афанасьевне ( Нина Сазонова играла в спектакле генеральшу Епанчину), раз ты все и всех тут знаешь...
Я пожала плечами и открыла дверь, ведущую за кулисы Малой сцены. В темном малюсеньком коридорчике услышала:
-Черт, тут темно, как у негра в желудке. Дай руку, а то боюсь упасть.
Я взяла руку и чуть не отдернула свою. Рука народной артистки была ледяная.
-Вам холодно? - испугалась я.
-Не обращай внимания. Они у меня всегда холодные. Как и всегда мерзнут. В детстве отморозила, да еще и на съемках добавила.
Я постучала в гримерную Сазоновой...
-Нина Афанасьевна, к Вам... - и только хотела добавить, как из-за спины услышала:
-Нинуля, я хотела с Нонкой (Гурченко вопреки всем сплетням, дружила с Нонной Мордюковой) к тебе прийти, но эта сволочь взяла и заболела...
Прикрыв дверь, из которой доносились голоса двух народных актрис, а скрылась за дверью следующей.
А выйдя, через какое -то время, опять «въехала» в Гурченко. Почему она стояла и меня ждала, я так и не поняла...
-Ну, поговорила со своей Чурсиной? А теперь выведи меня отсюда...
Сдерживаясь, чтобы не рассметься, я опять протянула ей руку...Так мы и вошли в зрительный зал, держась за руки.
И уже после спектакля. На улице возле служебного входа.
-А курить, между прочим, вредно! - услышала я за своей спиной. Из служебного входа вышла Людмила Марковна с подругой.
Спускаясь по ступенькам, ведущим к тротуару, где стояла ее машина, она обернувшись, сказала:
- Спорим, что я лучше твоей Чурсиной играю?
Я едва сдержалась от смеха. Этого просто не может быть. В этом же театре, на этом же спектакле, при первом же знакомстве, только несколькими месяцами раньше, мне тоже самое сказала Руфина Дмитриевна Нифонтова. Услышав подобное во второй раз, я мысленно поаплодировала Людмиле Алексеевне - значит Настасью Филипповну она играет здорово, иначе бы никто бы мне ничего подобного не сказал. Несмотря на свою молодость, я уже многое успела понять в театральном закулисье.
И тут в тусклом свете фонаря, освещавшего служебный вход, я увидела, что в глазах актрисы заплясали чертенята...
- Ну как, спорим?
- Что спорить, я что не знаю что ли...Только от Вас — то интервью не добьешься, спорим?
-Во наглая! Мил, - заходясь от смеха, выдохнула Гурченко в сторону своей подруги. И вновь поднялась по ступенькам. -Нет, ты глянь на нее. А что ты про меня знаешь-то, чтобы интервью брать...
О! Вот тут, Остапа, что называется, понесло. Терять-мне все равно было нечего и я начала пересказывать «Мое взрослое детство» и «Аплодисменты», которые в то время были опубликованы только в журналах «Наш современник». Вспомнила съемочный день фильма «Вокзал для двоих» на Рижском вокзале.
Мой «монолог» прерывался приветствиями выходящих из служебного входа актеров — Нина Афанасьевна помахала рукой. Федор Чеханков подошел к Гурченко засвидетельствовать свое почтение. Владимир Михайлович Зельдин, расцеловавшись с актрисой, повернулся в мою сторону.
-Привет! - нараспев сказал он. - А почему ты ко мне не зашла?
-Я позвоню...
- Зво-о-ни! Люсенька, вы знакомы? Это -удивительная девочка!
Удивительная девочка, шаркнула ножкой и потупила глазки...
- Удивительная девочка — передразнила Гурченко - Наглая аж жуть!!!! - и актриса зашлась от хохота.
- Люсенька! Она такое интервью со мной сделала...
Поняв, что окончательно пропала, я прислонилась к одной из девяносто девяти колонн театра...
Сейчас две «акулы-каракулы» размажут меня так, что и остатков не соскребешь. Впрочем, мне было уже все равно. Чурсина интервью подписала, после чего я могу в этот театр больше не ходить. Посмеются надо мной и забудут. Покрутила головой в стороны — моя подружка, объединившись с подругой Людмилы Марковны разговаривали о чем-то своем. На меня ноль внимания. «Вот нахалка!» - подумала я про свою. - И помощи-то ждать неоткуда...»
- Ну что, удивительная девочка! Придешь ко мне на съемки?
-К-к-уда? - я не поверила своим ушам...
И уже после съемок в Останкино:
- Ты , как говорил Бернес «хавало» -то свое закрой...
Что говорить, моя челюсть отвисла до пола...
Уж не знаю, чем я, тогда еще совсем молоденькая журналистка, приглянулась ей, но однажды она мне сказала: "Ты напоминаешь меня в молодости. Такая же дура, как и я"...
Мне повезло. Когда-то очень хотелось взять у нее интервью. И я не раз озвучивала свое желание. «Да иди ты к черту!» - это стало своеобразной игрой. Я предлагаю, она — отказывается. Поначалу я не понимала отказа, оно пришло через годы. Она прекрасно знала, что работать с ней тяжело, не все это понимают и порой из-за этого все отношения летят в тартарары....
Она появлялась в моей жизни сама. Дарила меня своей дружбой. Она умела дружить, как никто другой. До самого конца. И никогда не предавала.
Я знала Людмилу Гурченко совсем иной, нежели ее пытаются представить — трогательной, стеснительной, очень ранимой. Но никогда не желчной, никогда не жалящей. Маленькой, хрупкой, но несгибаемой.
Сегодня - десять лет, как ее не стало. Светлая память
Фото: личный архив Людмилы Гурченко и театра "Современник"
