Светил фонарь - сутулый рядовой –
Они по скверам строятся в шеренги.
И город спал, а белая меренга
Легко глотала тазики с листвой.
Снег набивал наколку на лице,
И ветер резал безразличной бритвой.
Утихло все: и праздники, и битвы.
Все растворилось в снежном варенце.
Гудел вокзалом от раздумий лоб,
Метались мысли - полевые мыши.
И снег сползал тюленем с ржавой крыши,
Чтобы в безвольный ссыпаться сугроб.
«Любимая!» - шептал он в темноту,
Но шапка ночи глубже надвигалась,
И рассмотреть уже не удавалось
Родных ресниц святую наготу.
Ах, как бы он хотел ее обнять,
Но тот клубок в обратную не может
Быть смотан, и от этого дороже
Ее волос щекочущая прядь.
Как хрупок миг, как уязвим уют,
Где острых слов алеют отпечатки,
Нам позволяют делать опечатки,
Но времени исправить не дают.
Cкамейка, как невеста, спит в фате.
Березкам скоро умываться соком.
Не предавайте тех горящих окон,
Что вам зажгли с любовью в темноте.