Все то же самое… Майор Синицын закрыл пухлую папку уголовного дела и посмотрел в окно. Мартовское солнце заливало щедрым светом грязные лужи, растаявшие сугробы, из-под которых выбирался назойливый, упокоившийся еще с осени мусор – пластиковые бутылки, окурки и прочие отходы технического прогресса. Грустно. Синицын взирал на это спокойно. Куда больше его беспокоил другой «подснежник» - труп девушки со светлыми волосами, который полеживал сейчас в морге и ожидал заключения судмедэксперта, хотя и так все понятно – вырисовывалась серия, уже седьмая блондинка с марта прошлого года. Почерк одинаковый – странгуляционная борозда на шее , посмертное надругательство и отрезан безымянный палец на правой руке. Никаких улик. Никаких зацепок. Никакого биологического материала. Вечером в безлюдных местах недалеко от станций электричек. Синицын вздохнул. Память отсылала его к тому осеннему вечеру, когда вот так же много лет назад был найден труп его невесты - белокурой красавицы Валентины. У трупа был отрезан безымянный палец правой руки - нежный и ласковый пальчик, на который они недавно примеряли обручальное кольцо. Продавщица смеялась и шутила с ними… Посетители ювелирного магазина смотрели и улыбались им…
***
Варя спешила домой. Мартовское солнце ласково щекотало ее нос и щеки. «Уже можно загореть!» - радостно подумала она. Сегодня был ее день рождения . Все складывалось чудесно. Она договорилось с Люсей Саблиной, что та подменит ее на сегодня на пару часиков в конце рабочего дня. С завтрашнего дня отпуск, а там море, там отдых и новые приятные ощущения. В больнице коллеги ее поздравили, собрав традиционный конвертик с деньгами, а она принесла свой любимый пирог с клубникой, который пекла сама, и который всем очень нравился. Варя вихрем взбежала по лестнице, желая сделать сюрприз своему супругу – то-то он обрадуется. Вечером они собирались в ресторан – а завтра самолет и море. Открыв дверь своим ключом, Варя тихо нырнула в прихожую. Пара женских сапог и слегка приоткрытая дверь в спальню. Юлины сапоги. Юля - это ее лучшая подруга. Они вместе их выбирали. Приглушенный смех и возня в спальне. Варя тихо поставила пакет с продуктами на пол и опустилась вдоль стены. Потом поднялась и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Варя шла, не разбирая дороги, и ноги сами несли ее к вокзалу. Значит, не на море. Нет, море не хочу. Ничего не хочу. Хочу к бабушке. Хочу уткнуться ей в колени и рыдать. Чтобы она гладила меня рукой по волосам как в детстве и говорила: Варя, все будет хорошо. Не переживай. Все перемелется, мука будет.
Она купила билет на электричку, отправление было через час, и Варя походила немного по вокзалу. Присела. Начинало смеркаться. Она сняла легкий беретик, и белокурые волосы рассыпались по плечам бурным водопадом. Солдатик в военной форме молча уставился на нее и улыбнулся. Она отвела взгляд. Она почти ничего не чувствовала. Пока была, как это называется в психологии, фаза отрицания. До фазы принятия было еще далеко. С Владом они прожили семь лет. Поженились, когда Варя еще училась в мединституте. Красиво ухаживал, был предупредителен и вежлив. Помогал во всем. Юля была близкой подругой. Как так все вышло… Варя поднялась и пошла в сторону перрона. Скоро отправление электрички. Это последняя на сегодня – опоздать нельзя. Варя задержалась у буфета и купила пару пирожков с капустой - путь неблизкий и хотя аппетита не было, надо было перекусить. Следом за ней поднялся мужчина в сером неприметном пальто и направился к выходу. Варя села в вагоне около окна - она почти ничего не видела вокруг. Мысли лихорадочно меняли одна другую – может, выйти назад, может, вернуться, может, поговорить. Помириться, простить, а завтра на море… Вместе. Ну ошибся человек. Ну с кем не бывает. Мужская полигамия или как там ее еще называют… Нет. Нет. И нет. Как потом доверять человеку, который предал. Как надеяться на него. Она вспомнила фразу откуда-то из соцсетей: «довериться тому, кто однажды предал – это все равно что дать ему в руки заряженный пистолет, из которого он промахнулся, целясь в тебя первый раз». Варя посмотрела на телефон. Девять пропущенных от Влада. Пакет с продуктами он увидел, так что все понял, понял, что она в курсе. Двадцать сообщений в мессенджере. Читать неохота. Варя выключила мобильный. Хорошо, что завтра отпуск.
Вагон был почти пустой – будний день. Зашла какая-то группа шумной молодежи с гитарой, поиграли. Попели. «ДДТ», «Нау», «Кино…» Варя заслушалась. Через несколько остановок смеясь, вышли. Какая-то тетка с ребенком. Несколько женщин и мужчин, видимо, возвращались с вахты. Потом она поймала на себе тяжелый взгляд какого-то мужчины в сером пальто. Их глаза встретились на несколько секунд. В темноте его зрачков Варя увидела что-то зловещее, что-то пугающее. Она отвела взгляд и уставилась в окно. Деревья мелькали за окном, на небе висела крупная круглая луна, окруженная россыпью звезд. Варя очень любила раннюю весну. Все только начинается, думалось ей. Все только начинается. Она посмотрела на то место, где сидел мужчина в сером. Его не было. Он, видимо, пересел или вышел.
К концу ее пути в вагоне почти никого не осталось. Она вышла на станции и побрела вдоль путей. Следом за ней мелькнула тень. Редкие пассажиры вышли из вагонов и поток медленно рассеялся. И вдруг Варя увидела на перроне довольно крупного пса. Наверное, дачники бросили. Он смотрел на отъезжающий поезд и тихо выл. Варя подошла к нему и посмотрела в его глаза. «Тебя тоже предали? На вот, поешь» - и достала из сумки пирожок с капустой, который купила на вокзале. Пес проглотил, не жуя. И уставился на Варю грустными янтарными глазами. Варя присела перед ним на корточки, положила руки ему на уши и ласково потрепала. «Тебе хуже, чем мне. У меня есть бабушка. У тебя нет никого». Пес смотрел на нее и внимательно слушал. Глаза его светились каким-то теплым, понимающим светом. Он наклонил голову набок и Варе на секунду показалось, что даже немного улыбнулся. «Ну что ж, мне пора идти», - сказала Варя и пошла в сторону выхода с платформы. Пес какое-то время сопровождал ее, а потом скрылся из виду. Людей на платформе уже не было. Только одинокая фигура двинулась вслед за ней.
***
Копотнев сидел на вокзале, размышляя о сегодняшнем дне. Все складывалось удачно, он только что был на выступлении дочери в филармонии; его дочка – его гордость. Поет и танцует в ансамбле «Русская березка». Уже мальчики засматриваются. Копотнева одна мысль об этом передергивала. Он часто задавался вопросом, как его жена Зинаида, полная и властная женщина, довольно грубая и необразованная, типичный продукт техникума Совторговли, смогла родить такое нежное и воздушное создание, как Ларочка, его горячо любимая дочь. Копотнев с детства очень много внимания уделял воспитанию дочери, читал ей книги, проверял уроки и рано записал в кружок народной песни и танца к большому неудовольствию Зинаиды. Их брак возник совершенно случайно. Копотнев приехал в командировку в область, он работал снабженцем, а в гостинице лопнула труба и отключили воду. Зинаида пускала квартирантов и Копотнев остановился у нее. Ей было уже под сорок и она была не замужем. Поэтому даже щуплый и неприглядный Копотнев, будучи моложе ее на 10 лет, очень даже пригодился. Он уехал, а через три месяца получил письмо, из которого узнал, что скоро станет отцом. Расписались без лишнего шума и пыли. Мама Копотнева сноху не приняла, но была рада тому, что сын наконец-то женился, потому что с девушками практически не встречался никогда. Была у него только в школе какая-то любовь безответная к белокурой Валентине. Но девушка его сразу отвергла и после школы приняла предложение какого-то милиционера. Но свадьбе той состояться было не суждено. Девушку убил маньяк, которого так и не поймали.
Копотнев осматривал посетителей вокзала, когда увидел, что какая-то девушка сняла берет, чтобы поправить белокурую гриву льняных волос. Что-то больно ударило его в грудь и пульс начал учащенно биться где-то в горле. «Вот оно…началось…» Время остановилось. Это была она, его Валентина, которая снова отвергала и манила его. Которая примеряла в ювелирном магазине золотое кольцо, мазнув взглядом по случайным посетителям, в том числе и по нему, Копотневу. Которая заливисто смеялась вместе со своим суженым и разбитной продавщицей, рассматривая тонкий безымянный пальчик, украшенный обручальным кольцом… У Валентины был большой и глупый пес Одуванчик, он был очень добрый, шел ко всем, кто звал, и доверчиво махал хвостом. Копотнев с детства ненавидел животных, особенно собак. Его тайной забавой было то, что он мучал их за гаражами и издевался над ними. Периодически животные пропадали. Бездомных редко кто хватался, а домашних хозяева искали, бегая по поселку с полными слез и надежды глазами. Иногда он вызывался помогать… «Какой хороший мальчик», - говорила тетя Света, их соседка, когда он вызвался помочь найти ее таксу Помидорку. Копотнев действительно искал прилежно и с усердием. Но точно знал, что найти ее будет уже невозможно. Так же и Валентина вечером разыскивала глупого доброго Одуванчика. Ее жених на тот момент был вызван в город по делам службы, и Валентина бегала одна по вечернему поселку, звала Одуванчика и не на шутку тревожилась. Копотнев подошел сзади и сказал: «Валя, я видел его там, у оврага, пойдем, покажу». Она ни секунды не раздумывая, пошла с ним. Ее не насторожило, что идут они не самым удобным путем, а самым кривым и безлюдным. По пути им не встретился никто…
Девушка поднялась и пошла в сторону перрона. По пути остановилась у буфета. Фу, как можно. Общепит, антисанитария, сухомятка. Вот он, Копотнев, никогда не покупал еду в столовой, себе и Ларочке готовил отдельно – овощи и котлетки на пару, витамины и т.д. Его толстая Зинаида поначалу пыталась с ним воевать, но потом отступила. Ей же лучше. Навалив себе тарелку покупных пельменей перед ужином, спокойно ела и не думала, чем кормить домочадцев. У них там своя диета. Но главная проблема была не в этом, а в том, что Копотнев был строжайшим противником прививок и антибиотиков. Поэтому в детстве Ларочка чуть не умерла от пневмонии. Помогло лишь то, что Копотнева услали в командировку и врач смог-таки госпитализировать Ларочку и усиленным курсом антибиотиков поставил ее на ноги. Именно в те минуты, когда жизнь Ларочки находилась на волоске от смерти, Зинаида была готова вывалить ему, Копотневу всю правду, что Ларочка не его дочь, а дочь симпатичного зоотехника, который захаживал к ней иногда. Однако, обошлось.
Копотнев посмотрел на вокзальные часы, на белокурую девушку, уже отходящую от буфета, поднялся и пошел за ней на перрон.