Стоят они, ребята - точеные тела.
Поставлены когда-то, а смена не пришла.
Здравствуйте. Это я - Знаец, лечу с крутой горы на велосипеде. Вообще-то у меня есть имя и фамилия, но в этой истории в них нет надобности. А Знайцем меня прозвали коллеги в Институте Прикладной Эвристики. Кто сказал лженаука?! Да мы, знаете, сколько пользы принесли, приспосабливая невозможные на первый взгляд вещи и идеи к житейским возможностям. Не знаете? Ну, и ладно, в этой истории в них тоже нет надобности. А прозвище мне дали за то, что моя тяга к знаниям порой столь велика, что начинает противоречить науке. Ну, а противоречить науке для ученого, сами понимаете, нехорошо.
Еду я, значит, через дубраву вниз с ветерком. Проезжаю полусгнивший мостик и выезжаю к околице нежилой деревушки Агафоново. Стоп! Из трубы крайнего дома вьется белесый дымок, а на крыше, глазам не верю - тарелка спутниковой антенны. Чудеса!
Подъехал, гляжу: в огороде дед копается в белой льняной рубахе и мешковатых штанах. "Бог в помощь - говорю - дедуля!" "Бог-то бог, да взял бы сам помог!" - весело отвечает старик. Так и свела меня судьба с настоящим Волхвом.
Ну, он пригласил меня чаю попить, а я согласился. Сидим друг напротив дружки, Волхв и Знаец, молчим, чай пьем.
Я смотрю, а у деда вдоль стены полки с книгами, а много книг и разные все: разных времен, народов и всяких тем самобытных. Любопытство взяло, спрашиваю: "Извини, а ты - кто"? Глянул дед мне в глаза, как рентген. Один глаз у него хитро прищурен, а другой широко открыт, словно дивиться чему. "Кто? Дед Пыхто!" - и ватрушку надкусывает. Пуще прежнего интерес одолевает: и дед загадочный, и обстановка в доме: современный самосчет дорогущий в углу на столике, а рядом прялки какие-то допотопные. Короче, вещи в том же затейливом наборе, что и книги.
А старик, будто мысли читает, назвался Волхвом и говорит: "Спрашивай чего хочешь, Знаец, а я отвечу по возможности". И для нашего Знайца мир представил мудреца.
А я что, мне волю дай, я ого-го! Горазд умничать да каверзные вопросы задавать.
- Вот это, к примеру, что у тебя за штуковина? - спрашиваю, указывая на смесь телескопа с прялкой.
- Космозор - смотрю в мир и вижу, где ладно, а где худо. А еще им худое можно править: нити судьбы или времени сшивать, черные дыры штопать - тоже сгодится.
- Да, ну!
- Ну, да!
- А чего, пытаю, духи нынче такие злые? Людей не любят, безобразничают.
- А ты сам посуди, - Волхв наливает очередную чашку чая.
"Вот, например, озорной ветер-ветерок, молодой еще совсем сильф. Ему бы верхушками дерев свистеть, или травой шуршать-играться. Ан нет, козлобородый старикашка запихивает его в пыльный ковер и заставляет возить себя, куда пожелает. Да ковер еще, куда ни шло, а каково сидеть в подошве сапог-скороходов? Или еще! Прекрасная муза, сотканная из цветов жизни и сияний любви, желает одарить стихами необычайной красоты молодого талантливого поэта. Но, не тут-то было, злая тетка запирает ее в скатерть-самобранку и заставляет подавать всевозможные яства и вина в душном кабаке. А скольких духов заключили в волшебные кольца, камни, палки, бутылки, чтобы исполнять глупые человеческие прихоти – не счесть".
- Да это хуже того, хуже чего ничего нет! - возмущаюсь я в праведном гневе.
Некоторое время мы молча пьем чай.
- Волхв, а что ты скажешь про Астрологию и Тайные знания?
- Добрые были науки, покуда не испортились. А, впрочем, решай сам.
Волхв начал новый рассказ: "Вот, я уж третью сотню тысяч лет разменял. Помню еще времена, когда небо было правильным. Ну, и учились мы тогда, подольше, чем вы ныне. Поначалу, десять тысяч лет учишь то, что краской на папирусе начертано, потом еще столько же писаное железом на камне. Дальше следует наука посерьезнее, которая вилами по воде написана. И наконец, высшее знание, начертанное огнем по воздуху. Итого - сорок тысяч лет на приличное образование. А за нынешние-то сто лет, пусть и с помощью самосчетов, боюсь, и первую часть папирусной премудрости не освоишь".
- А как же быть, если по большому счету? - задаю абстрактный вопрос
- Ну, ежели по большому. Поди-ка сюда - дед наклонился у окна и махнул Знайцу рукой.
Указал на разрушенную церквушку со словами: "Тебе лучше Него никто не скажет и не поможет! Я, конечно, много чего знаю, но если ты серьезно, то будь с Ним. Да ты не грусти! У каждого времени все по-своему хорошо. Да, а звезды ныне совсем кривые стали, по ним не то, что гадать, на них смотреть больно, тому, кто понимает. Ладно, мы со своей магией злобничали, но ваша-то наука - совсем караул: никакого знания, одно удобство и непоправимый ущерб природе-матушке".
- И что же плохого в нашей науке и технике? - спрашиваю
- А то, что есть закон: чего мы тут измыслим, то и будет. А вы же не думаете, что думаете!
«А, уж, по части ереси равных нынешним людям во всей Вселенной не сыщешь: выдумают какую-нибудь квантовую физику или расширение Вселенной, а Мастера-Атланты и создают-надрываются. Вот, давеча у вас эфир исчез. Попробуй без него материю удержать! Эх, загремит и ваша цивилизация под небесные фанфары».
- Тебе и сие ведомо?! Расскажи, Волхв, пожалуйста - настырно канючу.
- Хе-хе, смеркается, пора тебе, а то, слыхал, любопытной Варваре нос собаки оторвали.
Душевно прощаемся, у меня твердое намерение продолжить общение на завтра... Тогда мне еще невдомек было, что у Волхвов всегда сегодня и встретить его завтра или вчера совершенно нереально.
***
А дальше все, как в сказке. Уехал я, а на следующий день и Волхва и дома его след простыл, один пустырь с бурьяном остался.
В институте удалось соорудить космозор, всего одну тонкую книжицу у Волхва пролистал мельком, а премудрость из нее сама собой на ум легла.
Глядели мы в те миры иные и в эти, а также в дальние, ближние и даже параллельные. Хвалили: молодец, Знаец, светлая голова! А потом из Института поперли с формулировкой "За антинаучное изобретение научного прибора".
А вышло к лучшему. Я теперь в космозоре сказки разглядываю, да вам сказываю.