«Нет, батюшка, Бога нет, он есть только у тебя, в твоих псалмах и молитвах, в проповедях священников и пастырей, в колокольном звоне, запахе ладана, но в Сталинграде его нет. А вот вы сидите в подвале, сжигаете чью-то мебель, вам всего двадцать шесть, и у вас, кажется, добрая голова на плечах, недавно радовались погонам и дружно кричали «Хайль Гитлер!», А теперь здесь два пути: или каркать, или поехать в Сибирь »;
«Сталинград - хороший урок для немецкого народа, жаль, что те, кто имеет квалификацию, вряд ли смогут использовать знания, полученные в дальнейшей жизни»;
«Русские не похожи на людей - они железные, они не знают усталости, они не знают страха. Моряки в лютый мороз идут в бой в полосатых жилетках. Физически и духовно один русский солдат сильнее всей нашей роты »;
«Русские снайперы и противотанковые стрелки, безусловно, ученики Бога. Они подстерегают нас день и ночь и не промахиваются. В течение 58 дней мы штурмовали единственный дом, и тщетно штурмовали его… Никто из нас не вернется в Германию, если не произойдет чуда. И я больше не верю в чудеса. Время перешло на сторону русских»;
«В разговоре со старшим сержантом В. он говорит, что во Франции борьба была более ожесточенной, чем здесь, но более честной. Французы сдались, когда поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Русские, даже если это безрезультатно, продолжают воевать… Во Франции или Польше они бы уже сдались, по словам сержанта, а здесь русские продолжают фанатично драться »;
«Моя любимая Цилла. Это, честно говоря, странное письмо, которое, конечно же, любое почтовое отделение отправит куда угодно. Поэтому я решил отправить его со своим раненым соотечественником - вы его знаете, это Фриц Заубер. Каждый день приносит нам большие жертвы. Мы теряем наших братьев, но мы все еще не видим конца этой войне. И, наверное, я этого тоже не вижу. Не знаю, что будет со мной завтра, я уже потерял всякую надежду вернуться домой и остаться в живых. Я думаю, что каждый немецкий солдат найдет здесь свою могилу. Эти снежные бури и огромные поля, засыпанные снегом, внушают мне смертельный страх. Россию невозможно победить… »;
«Я считал, что к концу этого года война закончится, но, как видите, все по-другому… Я думаю, что в отношении России мы просчитались»;
«Мы находимся в 90 км от Москвы, и это стоило нам многих погибших. Русские по-прежнему оказывают очень сильное сопротивление, защищая Москву... Пока мы не приедем в Москву, будут более ожесточенные бои. Многие, кто не думает об этом, обречены на смерть ... В этой кампании многие сожалели, что Россия - это не Польша или Франция, и нет врага сильнее русских. Если нам придется остаться здесь еще на полгода, мы обречены… »;
«Мы находимся на трассе Москва - Смоленск, недалеко от Москвы… Русские яростно борются за каждый метр земли. Никогда еще битва не была такой ожесточенной и тяжелой, и многие из нас не увидят родственников… »;
«Более трех месяцев я нахожусь в России и уже многое испытал. Да, дорогой брат, иногда душа идет по пятам, когда ты в ста метрах от этих проклятых русских… »;
Из дневника командующего 25-й армией генерала Гюнтера Блюментритта:
«Многие из наших лидеров сильно недооценили нового врага. Отчасти потому, что они не знали ни русских людей, ни русских солдат. Некоторые из наших генералов во время Первой мировой войны были на Западном фронте и никогда не воевали на Востоке, поэтому они не имели ни малейшего представления о географических условиях России и стойкости русского солдата, но в то же время они игнорировал неоднократные предупреждения видных военных экспертов о России... Поведение российских войск даже в этом первом сражении (за Минск) разительно отличалось от поведения поляков и сил западных союзников в условиях поражения. Даже будучи окруженными, русские не отступили со своих позиций».