Город Белого Волка лежал в руинах. Слухи о трагедии расползлись через волшебников и через посланников, смелости которых можно позавидовать. В Аверхейме всадники сообщили о падении Мидденхейма непосредственно Императору, который тут же принял обет хранить тайну. Лишь нескольким советникам была доверена эта информация, если бы эта история стала достоянием общественности , она, вероятно, погубила бы всю ту надежду, которая еще оставалось.
Весть о падении Мидденхельма разнеслась и под ветвями Атель Лорена. Пророчица Налет была последней, кто видел город еще не разрушенным. И все же проблемы людей не были проблемами эльфов, особенно тогда, когда ситуация стала настолько безнадежной. Только Лилеат увидела знамение в разрушении Мидденхейма, но даже тогда ее взволновало только роль Теклиса во всей этой истории.
Меж тем гномы и не подозревали о падении города. Но даже если бы эти новости достигли их вскорости, им было бы наплевать. Уничтожение человеческого города, даже такого великого, как Милдденхельм, было ничем, в сравнении с падением их собственных древних крепостей. Никто из тех, кто услышал эту весть, не имел никакой власти нести возмездие захватчикам Мидденхейма. За потерю Белого Города никто не мог отомстить.
После резни, устроенной Архаоном и его армией, последние защитники Мидденхейма рассеялись. Некоторые не смогли прийти на сбор перед храмом и сражались в собственных маленьких битвах с отрядами мародеров, разгуливающих по улицам. Выжившие в битве бежали на отдаленные улицы. Некоторые схоронились в пещерах или пытались пробиться через виадуки. Другие укрылись в наиболее защищенных из оставшихся построек города - гарнизонах прикрывающих такие места, как Золотой Дом, Башня Волков и Пивоварня Мидденхейма. Но это решение оказалось бессмысленным. Имперские войска, пытавшиеся пробиться из города, внезапно обнаружили, что сражаются, преодолевая бесконечный поток врагов. Большинство из них погибло от мечей врагов или с криком прыгнуло с высоты на скалы далеко внизу. Те, кто искали безопасности в туннелях, были отрезаны от поверхности и быстро затерялись в холодной тьме Фаушлага. Их судьба была ужасна- они напоролись на стаи скавенов, которые все еще кишели в подземном лабиринте. Те, кто стремился удержаться на улицах, пострадали больше всего, будучи окруженными и осажденными в "тюрьмах", которые они сами себе создали. Те немногие, кто не пали жертвами врагов, заразились страшными болезнями или впали в уныние и отчаяние.
Теперь Мидденхейм принадлежал Темным Богам. Небеса все еще кипели безумием, буря раздирала их на части. Ярость и сила хаотического водоворота наверху соответствовала разрушениям, сотворенным внизу. Тела были сложены огромными горами, по высоте не уступавшим городским стенам, а затем без малейшего промедления, подожжены. Северяне свободно грабили, из-за самой ценной добычи тут и там вспыхивали драки. В первые дни после падения города между отрядами Хаоса шла настоящая война. Некоторое время Архаон игнорировал междоусобицы, позволяя своим подданным в стычках отсеивать слабейших. На третий день, понимая, что часть воинов проигнорируют его приказы, Всеизбранный издал указ о прекращении борьбы. На четвертый он вывел на улицы Мечей Хаоса с приказом уничтожить тех, кто проигнорировал его команды.
Символы Темных Богов были повсюду. Их мазали на стенах кровью и колдовскими красками. Они были выложены ритуальными кругами, украсив дворы и каменные плиты перед муниципальными зданиями. Они были изображены на телах павших защитников. Мидденхейм был не просто разграблен, он был осквернен. Многовековой порядок был разрушен за считанные дни, и его сменила воля Хаоса. То, что когда-то было оплотом надежды, теперь стало символом ужа, подстерегающего остальную часть Империи. Городские ворота украшали черные железные шипы, демоны Кайроса заняли несколько внешних районов, их присутствие превращало улицы и здания в запутанные и невообразимые образования и формы. Многие постройки были просто снесены или превращены в святыни, посвященные Темным Богам. На другие по-прежнему претендовали вожди северян. Рваные штандарты развевались над крышами, не оставляя сомнений относительно владельцев этих логовищ.
Армия Архаона была настолько огромной, что в завоеванном городе могла присутствовать лишь ее малая часть. Снаружи располагался главный лагерь - бурлящий океан анархии, простиравшийся на мили вокруг подножия Фаушлага. Полог Драквальда отступил еще дальше, бесчисленные деревья были вырублены или просто вырваны с корнем. По всему лагерю горели костры, наполнявшие воздух жалящими искрами, и едким запахом древесного дыма и горящей плоти. Северяне и бесчисленные зверолюды организовали этот лагерь, и их число увеличивалось с каждым днем. Каждые несколько часов у лесной опушки появлялся новый отряд, привлеченные к "темному маяку" силы Архаона. Скавены тоже были тут, сновали среди звероподобных тел. Но гораздо больше крысолюдов продвинулось на север. Эти подкрепления были посланы по приказу Совета Тринадцати и по наставлению не кого иного, как самого Серого Провидца Танкуоля - жест доброй воли и солидарности.
Среди моря воинов встречались островки из железных шипов и ржавых цепей. Здесь были загоны для рабов - огромные вольеры, в которых находились тысячи человек. Большинство рабов были людьми, захваченными во время разграбления города или взятыми из деревень в окрестностях. Но каждый день в загоны загоняли все больше неудачников, их приводили в качестве дани вновь прибывшие отряды. Свернувшись в грязи многие пленники рыдали и дрожали, некоторые просто смотрели остекленевшими глазами вдаль. Большинство задавалось вопросом, почему их просто не убили, одновременно опасаясь ответа на свой вопрос. По всему Мидденхейму, в основе празднования победителей и страданий побежденных, было чувство напряженного ожидания. Император еще жив, по крайней мере, по слухам. Пока он жив, Империя существует. Никто не знал точно, каков следующий шаг Архаона. Мидденхейм был всего лишь шагом на более длинном пути, по которому Избранный обязательно должен пройти, иначе столкнется с гневом Темных Богов. Но прошло время, а Архаон не пытался покинуть разрушенный город. Вместо этого он объявил Храм Ульрика своим королевским залом и удалился за его безмолвные стены.