1. Будем рассуждать, двигаясь от наивности и простоты к сложности и глубокомыслию. Так, насколько хватит сил занырнуть и удержать освоенную сложность.
2. Человека окружают вещи, каждая из которых имеет какие-то границы, вымещает собой какой-то объём в пространстве. Одной вещи нельзя занять пространство другой вещи, выместить чужой объём. Разве что одна вещь подвинет другую. И тогда та другая покинет своё прежнее пространство и займёт пространство иное. Но если мыслить её вместе с её движением, то всё когда-либо занятое ею пространство окажется её пространством.
3. Если наша вещь — шар, он в своём движении выместит трубу, прямую или кривую, в зависимости от формы траектории. Если шар будет двигаться по кругу, выместит замкнутую трубу, тороид.
Неважно, однако, какой формы данная вещь. Если её траектория заштриховывает пространство мира, рано или поздно вещь освоит его всё, изроет его своими тоннелями.
4. (1) Если увеличить скорость движения вещи по такой траектории, вещь быстрее освоит пространство мира. (2) Если уменьшить скорость, освоит медленнее. (3) Если остановить вещь, пространство не будет освоено никогда. (4) Если придать ей бесконечную скорость, пространство будет освоено мгновенно.
В этом последнем случае вещь, находясь во всех точках своей траектории, заполнит всё пространство мира. Будучи всегда во всех точках своей траектории, вещь окажется неподвижной. Выходит, она и движется, и покоится. Находится везде и нигде. Заполняет собой всё пространство, и не заполняет пространство ни на кубический миллиметр. Но вещь в таких условиях своего движения и пребывания в мире, расползшись по миру, теряет свои границы. Точнее границы вещи совпадают с границами мира. Вещь теперь есть мир.
5. И вот теперь уже не одной, а множеству вещей придадим бесконечную скорость. Очевидно, какой бы формы они ни были, все они, повторив судьбу и траекторию одной вещи, заполнят собой мир, распространятся до самых его границ, отождествив свои границы с границами мира.
6. Каждая вещь окажется тождественной всем, а все окажутся тождественны каждой. Каждая вещь окажется тождественной миру. И все вещи окажутся тождественны миру. И мир окажется тождественным каждой вещи. И мир окажется тождественным всем вещам.
7. В этой полноте отождествления вещи теряют свою плотность, теряют телесность, теряют даже форму. Все их различия — в имени, в смысловом лике каждой вещи, в методе её построения, одним словом — в идее. Вещь при таких условиях превращается в чистую идею себя самой. Она (1) вечна, ибо ничто не может её и ей повредить, она занимает собой весь мир, мир есть всё, что существует, стало быть, нет такого зловредного субъекта, который мог бы действовать на неё разрушающе. Заполняя одной собой весь мир, (2) она пребывает в полноте бытия себя самой.
8. Совокупность всех идей составляет ум мира. А так как каждая идея вмещает в себя все идеи, она их все знает. Так как каждая идея входит во все другие идеи, они все её знают. Это знание (1) каждой идеи обо всех, (2) всех идей о каждой идее и (3) всех идей обо всех идеях свидетельствует, что ум знает всё в целом и всё в отдельности. И каждая идея знает ум и тождественна ему. А поскольку все идеи и составляют ум, знание ума есть знание умом самого себя, самознание. Ум пребывает в непрерывной рефлексии, вечно бодром самосознании. Знание есть продукт мышления. Поэтому ум пребывает в вечных раздумьях о себе самом, мгновенно узнавая себя и как целое, и как отдельную часть.
9. Мир в таком предельном своём состоянии совпадает со своим умом. Поэтому полнота бытия мира есть ум. А жизнь мира есть мышление.
10. Что нужно сделать такого нехорошего, чтобы вещь перестала заполнять собой весь мир?
Сбавить ей скорость.
Она (1) перестанет заполнять собой весь мир, (2) получит присущие только ей границы, (3) не станет вмещать в себя другие вещи, стало быть, (4) уплотнится.
Так потеря вещью полноты бытия добавляет вещи плотности, делает её материальной. Следовательно, материя есть ничто. Мир как полнота ничто есть целиком плотяной, телесный, материальный мир. Без вещей и идей. Такой мир мыслим только как совершенно неподвижный. С непрерывно слабеющим намёком на смысл: «Чёрт! Вот это всё — материя!?. Боже! Зачем ты меня с ней оставил?»
11. С этого абсолютного дна, этого материального ада, надо прорываться наверх, сверлить тоннель в веществе абсолютной твёрдости, скалывать куски ничто, коренной породы. И только избавившись от «материального, слишком материального» мы вновь окажемся среди обычных людей и привычных вещей. Теперь попробуем от этого триумфа предельности отойти и осмыслить бытие и мышление и совокупности людей, и отдельного человека. Ведь всё движение вверх и вниз только и затевалось для осмысленного отношения к этой середине между пределами.
12. Человек — вещь, движущаяся с ограниченной скоростью. Поэтому она имеет фигуру, часто разъевшуюся, но заведомо не совпадающую (всё ещё не совпадающую!) с границами мира, вмещающую в себя некоторые вещи, но часто невкусные и совершенно теряющие свой облик, окажись они на выходе после торжественного официального визита и келейного приёма слабительного.
Вмещает человек, эта вещь, в себя и идеи. Но вмещает заведомо не все идеи. И частенько вмещает не целиком. И вмещает плохо. То есть это вещь хоть и способная к мышлению, но склонная к недомыслию.
Именно для этой вещи существует ограниченный мир — вселенная, дефинированная горизонтом событий. Мир для этой вещи делится на освоенный и неосвоенный. А также существует для неё и совсем уже что-то ограниченное и стеснённое, скудный мирок: личностное пространство.
Именно для этой вещи существует не вечность, но время, подвижный и исчислимый образ вечности. Когда всё свершается за мгновение, за ноль секунд, ни время, ни часы не нужны. Но когда вы куда-то опаздываете, а с телепортацией туговато; когда вам до полного освоения книги нужно прочесть ещё восемьсот страниц, а читаете вы по двадцать страниц в час, — на всё это нужно некоторое время.
13. Поскольку всё вокруг для этой вещи, а также и она сама, оказывается неким смешением, неким синтезом идеи и материи, то и мышление она осуществляет как (1) анализ предстоящего предмета, (2) очищение его идеи от наростов материи, (3) помещение идеи в себя, в вещь, то есть в субъект мышления, и, наконец, (4) синтез, или определение меры ничтожности предмета, то есть весомости материи в этом познаваемом смешении идеи и материи.
Иными словами, освоив чистую идею и чистую материю, человек пользуется ими как категориями, осмысленными инструментами в постижении конкретного предмета, который оказывается неким синтезом идеи и материи. В этом синтезе, для полноты познания предмета определяется не только специфическая его идея, но и мера её материализации, или, — что то же самое, но с другой стороны, — мера идеализации материи в этом предмете.
14. Цивилизуясь, и повышая тем самым меру своей идеальности, отдельный человек общается с другими людьми, уже не съедая их. То есть обращаясь к их идее, а не плоти, которую, конечно, всегда можно поджарить и сжевать, но покуда ещё успеется, покамест можно ещё и поговорить по душам. Совершенно очевидно, что неразрушительное общение есть познание, осмысление своеобразия идеи другого человека. А любовь есть полнота тождества идей, триумф познания. Любовь всегда платонична, всегда есть общение идей до полного их отождествления. Иначе её нет нигде и никогда.
15. Так и с глобальным человечеством, которое вмещает в себя чуть более, чем двоих. Взаимное общение есть познание друг друга. А общение человечества с чем-то вовне есть познание природы. Человечество хранит в себе множество идей себя и не-себя (природы). И приобщает к ним свою малышню в народном образовании.
«Многознание уму не научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора, равно как и Ксенофана с Гекатеем», — сказал как-то Гераклит. И забыл перечислить всех остальных. Ум — вместилище знаний, аккумулятор идей. Уму нельзя научить. Его надо иметь. Если в чей-то ум не вмещается роскошная идея Кёльнского собора, этого перевёрнутого взрыва, стало быть, это плоский ум, бедный и слабый. Ум — склад идей, мышление — взаимное их общение: идей с умом и друг с другом.
16. Но человек волен двигаться и в обратном направлении, от ума вспять, повышая меру своей материальности, своего ничтожества, возвращаясь к забытому было людоедству. Вы не знаете, как вкусны старые тупые начальники с молодым картофелем и острым соусом! Тогда взаимное общение есть война. Тогда общение с природой есть эксплуатация её ресурсов и её же загрязнение ради чистого барыша. Медведи и птички гибнут, это так. Но ведь зато и нефть разливается рекой по океану. Красота! Покорение природы.
17. Мир... Начинайте уже познавать его. Пока течёт время. Пока открыто пространство. Иначе красота спасёт от вас мир. И заложит его ломбард.
2016.02.08.