В первой главе автор популярных мемуаров признался мне, что давно хранит одну тайну - у очень известного Поэта когда-то родился сын... Однако мать ребенка вышла замуж за другого и молодой человек до сих пор не знает тайны своего рождения.
Гарик
А теперь мне стоит вспомнить события не так давно минувших дней.
- Я – осенний лист. И скоро ветер сорвет меня с дерева, с моей привычной ветки, и закружит в вихре, - пафосно произнесла моя престарелая подруга. Да, да, ей было в районе семидесяти.
- В головокружительном вихре твоих страданий, потерь и… обретений? – недвусмысленно спросила я.
- Ну, я не знаю. Какие это обретения ты имеешь в виду?
Она слегка покраснела. Вернее, щеки порозовели.
- Те же, что и ты. Не увиливай. Я просто не думала, что у мальчика хватит ума, энергии, а, главное, изобретательности сделать твою жизнь… как бы это осторожно выразиться… менее унылой.
- Ну да. Ну да.
Подруги бывают всякие. Эта была совершенно особенная. Разные возрастные категории никак не влияли на нашу крепкую дружбу и беспредельное взаимопонимание. Всю жизнь она была одна, начисто проигнорировав несколько предложений о замужестве. Последний ее воздыхатель мне особенно нравился. Даже имя у него было редкое – Маркиан. Несмотря на свой солидный возраст, а были они одногодками, он налетал как вихрь, так что к этим явлениям природы она давно привыкла. Устраивал ей какие-то безумные поездки – то в Париж, то на Байкал, а однажды пригрозил ей Сахалином. Подруга выдерживала все мужественно. Но тут случилось непредвиденное – она почувствовала в себе Дар. Он был очень хороший, настоящий. Она начала писать романы. Писала так, будто занималась этим всю жизнь, совершенствуя, оттачивая свой особенный язык, начисто углубляясь в психологию людей, населяющих ее писательское поле. Живущих там. Я оценила ее сразу. В отличие от издателей. Знаете, когда старушка не спеша вползает в кабинет редактора и протягивает дискету со своим опусом либо рукопись, часто становится смешно. И тогда она взяла сумасшедший псевдоним и вообще никому не показывалась, а рассылала свои романы по электронной почте. Я ей всячески в этом содействовала. Однако на нашу «блесну» долго никто не реагировал. От жестокого отчаяния она вспомнила про своего троюродного или четвероюродного брата, живущего за рубежом и занимающегося, по слухам, издательским делом. Она его никогда не видела, но это не помешало ей бросить пробный камешек. Он достиг своей цели. Вышел, правда, один-единственный роман – брат не хотел рисковать. Но мы-то здесь не лыком шиты – оповестили всех и словесно, и через средства массовой информации, интервью, что у данного автора готовится к печати серия произведений. И там, за границей, их ждут - не дождутся. Тут зашевелились и наши. Переговорщиком была я. Причем в издательство мы всегда ходили вместе, я поднималась в кабинет, а она, никем не узнанная, бродила где-нибудь на улице, либо ждала меня возле пропускного пункта.
В прошлый раз, с которого и началась ее самая замечательная интрига, она сидела на скамье под деревьями. Скромненькая, маленькая, седенькая. В кабинете, где я пребывала, было жарко, открыли окно. Художница Оля, которая к тому же являлась и моей соседкой по даче, улеглась на подоконник и стала внимательно изучать природу, погоду и так далее. И, естественно, она увидела мою подругу. Которую не раз видела на даче. И не только на даче, как я узнала позднее. У которой самолично когда-то брала рукопись, чтобы передать редактору.
- Слушай, Наташ… Это не наш новый бешеный псевдоним там сидит? Что-то я припоминаю…
- А ты не припоминай. Сразу забудь. Ты не обязана докладывать, кто есть кто.
- Так все-таки – она?
Молчание мое сказало ей все.
- Ну, ты меня знаешь. Я этого так не могу оставить. Даже если бы захотела…
- Стоп, Оля. Редактор не любит старух. Честно. И мы с тобой это прекрасно знаем. Ну, будь же благоразумна. Хорошие ведь романы-то у нее.
- Да при чем здесь редактор? Ты бежишь, как всегда, впереди паровоза. Я еще ничего не сказала. Но решение мое непреложно. Натуру ты мою знаешь.
- Авантюрную.
- Возможно. Она замужем?
- Кто?
- Твоя старушка. Эта Шапокляк.
- Нет. И не была никогда.
- Господи, и детей нет?
- Нету.
- Вот удача-то! Ты Гарика нашего знаешь? Мне сразу пришла в голову эта мысль. Как только я увидела твое чучело на скамейке. То есть – твою талантливую подругу.
- Знаю Гарика. Бездельник и плут.
- Не скажи. Он у нас тут типа советника главного. Ну, это временно, конечно. Писать пробует. Пока – пусто-пусто. А человек хороший. Разобранный какой-то – то за одно дело примется, то за другое. Говорит – и в живописи себя пробовал, и в скульптуре. Так вот – его никто не любит. У него кризис.
- Какой кризис. Ему же только за двадцать.
- При чем тут возраст? И в восемнадцать лет может быть кризис. И еще – ему не на что жить. У нас ведь зарплаты мизерные. И мне его жалко. И твоя золотая бочечка могла бы его осчастливить. А он – ее. К тому же он ей очень понравился, я это знаю.
Я пропустила это временное несоответствие – как может понравиться человек, которого моя подруга еще не видела? В своем авантюрном вихре Оля могла и не то ляпнуть. Однако подумала – вот кому надо писать детективы. И сказала об этом вслух.
- Хватит того, что я оформляю ваши книги. А теперь – затаись. Иди в соседнюю комнату. Посиди тихо. И не высовывайся, не встревай в наш разговор. Поняла?
- А то, что разница в сорок лет?
- И что? Я ведь имею в виду – если они осчастливят друг друга. Она ведь умница, старушка-то. Я же ее читала. Изыди!
Я ушла. И слушала все из-за стены. Понимала – нехорошо это, но… Кто знает, что нужно и чего не надо моей подруге. Да она и сама этого не знает.
- Гарик! Скорее сюда! Быстро, быстро.
- Да что такое, Ольга?
- Ложись со мной. На этот подоконник, балбес! Голову вниз. Да наклонись же ты как следует. Я так понимаю, что ты на мели. Пардон, я имела в виду не женщин. Про них ничего не знаю. Может, ты еще вообще не… Ну, молод еще. Я спросила в смысле денег. Скажу тебе больше – ты не просто на мели. Ты – на необъятной отмели, которая тянется до самого горизонта. Дальше, дальше продвигайся.
- Что ты… Тьфу, подоконник вам надо протирать все-таки хотя бы время от времени. Всю рубашку увозил. Так что ты имеешь в виду? Что мне ничего не светит?
- Не светит. По крайней мере в нашем издательстве. Вчера тебя смотрел главный. Он обладает скорочтением, ты знаешь. Полистал он твой роман, а потом сказал одно лишь слово. Догадайся, какое.
- Нет?
- Умник.
- Блин!
- Голову вниз!
- Да зачем? Думаешь, прыгну? От безысходности? Нет, меня так просто не возьмешь.
- Вон ту скамейку видишь?
- Ну, вижу. Ох, как ребра давит ваш подоконник.
Уйду от вас как после драки
Иль нападения собаки.
- Улетишь.
- Да что вы в виду-то имеете? Куда это я улечу? И зачем я тут лежу? Чтобы смотреть на эту скамейку с каким-то божьим одуванчиком? Смотри, какая бабка-то интересная! В зеркальце на себя смотрит да чего-то там на лице подправляет. Морщины разглаживает.
- Гарик, этот божий одуванчик – золотая кубышка. В будущем. И совсем недалеком. У нас утвердили серию ее книг. Серию, понимаешь?
- Понимаю…
- И ты все еще здесь?
- Исчезаю. Меня как ветром сдуло. Пожелайте удачи-то. А то вдруг…
- Желаю. Мужа у нее не было. Считает, думаю, что ей где-то в районе сорока. Ну, фантазирует она так. Привыкла. Иначе бы столько книг не написала.
- А на самом деле?
- Под семьдесят.
- Спасибо.
Молодой человек выскочил из кабинета и побежал на улицу, даже не попрощавшись с Олей, давно охваченной его обаянием и поставлявшей ему все издательские новости. Она обиженно посмотрела ему вслед.
- Мог бы и чмокнуть за удачную мысль, повлекшую за собой решительные действия.
- Ха-ха. А я сейчас тебя, Олечка, ошарашу.
- Что ж, ошарашивай.
- Да тут вот Гарик про зеркальце сказал.
- Сказал. И что?
- Да он бы сроду этого зеркальца не увидел, если бы она просто в него смотрелась. Понимаешь?
Ольга закусила свои красивые губки.
- Не так проста моя дорогая подруга. И у нее прекрасный слух. А окошечко-то открыто. Вот она и решила заранее присмотреться к этому Гарику.
- Да, дела. Ну давай забудем. Пусть все идет как идет.
Что ж, скорее всего, сейчас начнется интересная игра. И оба будут думать, что противник ничего не знает. Но разве это не может стать сюжетом для нового романа подруги?
Мы, не сговариваясь, побежали к окну и постарались увидеть, что же там внизу, на скамейке. Но скамейка была пуста. Наша пара вполне себе мирно шла по дорожке к горе досок и бревен – в редакции готовились к ремонту и перестройке. Не только творческой.
- Оля, а вон те окна… Рядом с этими бревнами. Там что?
- Склад. Там бумага, компьютеры старые. И книги, остатки из магазинов. Непристроенные пока. Поняла. Вперед.
Мы побежали вниз. В склад. Благо, он не был заперт.
- И почему вы все-таки подошли ко мне? Подсели? – вопрошала моя подруга. – Ходите кругами. Честно скажите.
- Так вы не поверите.
- Но я буду стараться.
- Между людьми, у которых схожие думы, планы, души…
- Души вы должны были поставить на первое место.
- Ну да. Так вот, между ними есть незримая связь. Ниточка. Вот я по ней и пошел. И приблизился.
- А зачем?
- Душу родственную узрел. Почувствовал. К тому же – я пишу. Повести. Их пока отвергают, но думаю, что в будущем найдутся издатели, которые… В общем, вы поняли. И мне показалось, что вы тоже пишете. Или хорошо разбираетесь в литературе. И сможете меня понять. И еще. У вас глаза красивые. И все понимающие. Я и не видел таких глаз. И вы не краситесь. У вас все свое, естественное. Вы как сама…
- Природа.
- Ну да.
- Интересно, а что вы дальше будете мне говорить? Предлагать?
- Боюсь.
- Чего?
- В вас влюбиться боюсь.
Господи, наш Гарик прямо идет в наступление. Мы с Олей переглянулись и я заверила ее, что моя подруга выдержит этот порыв с честью.
- А вы не бойтесь, - вдруг выдала она.
- Это должно меня обнадежить?
- Вот уж не знаю.
И тут меня осенило. Мне подарили два билета в Большой. На «Бориса Годунова». Но я его уже видела, а потому тут же позвонила подруге. Она долго рылась в сумочке, положив ее на бревно, и в конце концов нашла свою мобилу. Я описала ей ситуацию и спросила, не нужны ли ей мои билеты, а то тут, в издательстве, просят.
- Очень даже нужны, - спокойно ответила она. – Спускайся и отдай их мне. Мы тут с Гариком – это мой новый знакомый – посетим Большой театр. А то я давно там не была. С молодости, - подчеркнула она.
- Ха-ха. А я с детства, - добавил Гарик. – Хотя детей туда не всегда пускали.
Я объяснила, что у меня с редактором еще дела и выйти я смогу лишь минут через двадцать. И мы опять прильнули к окну. Спрятавшись, естественно, за горы бумаг.
- Вот я увижу ваши глаза и при вечернем свете, - проникновенно сказал Гарик. – И вообще, надо же – только-только с вами познакомился… Даже и не ожидал.
- Да я и сама от себя не ожидала, - подчеркнула подруга. И вдруг прочла:
Там, за окном, я вижу тени.
И что скрывают эти стены
Под лаской солнышка луча?
Да, встреча будет горяча!
Это она имеет в виду нашу встречу. Догадалась. В редакции нашей был художник. Слово зараза он считал ужасно вульгарным. Естественно, был прав. Но он говорил – заразетта! Ведь все знает, понимает и в уме уже, уверена, пишет свой новый роман. Прямо строчит. Мы с Олей расхохотались и я пошла прямиком к своей подруге – поздравить ее с успехом нового спектакля.
- Я выхожу из-за кулис...
- Смотрю на вас я сверху вниз, - тут же подхватил высоченный Гарик.
- Хочу запомнить этот миг, - не сдавалась я.
- Он из любви моей возник, - вдруг произнес Гарик. И остановился. И, кажется, сам обомлел.
- Так. Хватит, ребята. Это переходит границы, - сказала как отрубила подруга. – Я оставляю и вас, Гарик, и тебя, Наталья. Уйду одна.
- И не думайте. Я вас не пущу. Наталья, где ваши билеты? – спросил Гарик. – Давайте их мне. Вот билеты, видите? И завтра мы с вами пойдем в Большой театр. Я даже нацеплю свою бабочку, чтобы вам соответствовать.
- А мозг ты не хочешь нацепить на свою голову наконец? – уже прямо разозлилась подруга.
- Хочу. И это обязательно случится. Когда мы с вами познакомимся поближе. Дамы, вы только не посылайте меня сейчас слишком далеко, но… Мадам Натальина подруга, я ведь не знаю вашего имени. Я-то представился, а вы – нет. Пожалуйста. В конце концов, я ведь должен знать, кто меня прогнал. То есть – гонит.
Ах, какой это был интересный момент! Дело в том, что настоящее ее имя было – Анисья. Родители постарались, когда было модно соединение интеллигенции с простым народом. И в сочетании с фамилией это звучало совсем бездарно – Анисья Бардакова. Мы-то между собой звали ее Нюсей.
- Меня зовут Несси, - гордо произнесла она, схватила свою сумочку и развернулась, чтобы удалиться на этой высокой ноте. Но нога ее угодила под бревно, которое вдруг угрожающе покачнулось. И если бы не Гарик… Он осторожно, решительными, но мягкими движениями освободил ее ногу, а была она маленькой и изящной, поднял ее на руки и понес к скамейке, на которой они и познакомились. По пути с пострадавшей ноги слетела туфелька, я ее подхватила. На скамейке мы привели подругу в порядок, убедились, что можно обойтись без «скорой», и вызвали такси. Договорились, что именно Гарик проводит Нюсю – мне действительно надо было бежать по неотложным делам. Но! До дома подруги рублей пятьсот набежит. А потому я без стеснения спросила Гарика, есть ли у него с собой такие деньги. А пока он краснел, быстро сунула ему в карман тысячу рублей.
- Я, конечно, смогу заплатить и сама, но тогда вы как бы примерите на себя роль Альфонса, - изрекла она.
- Нет, нет. Я никогда не соглашусь на такую роль, имейте в виду. Вы просто мне понравились. И я совершенно не знаю, бедны вы или богаты.
- Врешь, Гарик. Я все слышала. Про золотую бочечку. Вы там думали – сидит глухая старуха...
Наш герой не растерялся.
- Ну, во-первых, вы еще не старуха. А во-вторых, и не бочечка. Ни простая, ни золотая.
И мне показалось, что он правда за нее зацепился. Чем-то она его царапнула по сердечку. Взглядом своим, что ли.
В такси он повел ее так, как будто они были сто лет женаты. Вот тебе и Гарри! Сейчас у нас много таких разновозрастных браков.
А я бессовестно пошла домой, потому что никаких дел в редакциях у меня в тот день не было. Просто мне вдруг страшно захотелось объединить эти две судьбы в одну замечательную творческую жизнь, которая только украсит этот мир. Так я тогда думала. Неприкаянный молодой мужчина, который по мечтам и порывам своим еще юноша, и целиком поглощенная своим творчеством маленькая, но очень сильная целеустремленная женщина преклонных лет, которая благодаря своему таланту и самозанятости никогда не думала о возрасте, а потому он ее практически и не коснулся. Нет, годы, конечно, шли, волосы седели, но глаза оставались такими же глубокими и лучистыми. И у нее был незамутненный взгляд, а это для пожилых людей большая редкость. Два одиночества. В советское время за Гариком бы бегали потенциальные невесты. Теперь же охотницы за мужьями даже и в список свой его не внесут – не тот материальный уровень. А уровень духовный мало кого интересует. А вот у них двоих он, скорее всего, совпал. И это отчасти с моей подачи. Горжусь.
А Гарик… Странно, но ведь я про него почти ничего не знаю. Кто он, откуда. Надо будет поспрашивать в издательстве. Хотя, знаете, бывает – только-только увидишь человека, а такое складывается впечатление, будто сто лет знакомы.
