Несколько лет назад отношения с Грузией потеплели до такой степени, что туда потянулся российский турист. Обычный, без авантюрных наклонностей. Из тех, кто там бывал в советское время. Кого победила ностальгия по доброй советской республике, а не желание сэкономить на отдыхе в родной уже Турции. Где всё включено. В том числе и удары в спину союзникам. Это я про сбитый турками российский самолёт. Если кто не в курсе.
В сети появились положительные отзывы об отношении грузин к русским туристам. Про щедрость и гостеприимство. Про вино и чачу. Про шашлык и зелень на столе. Про великолепную старинную архитектуру Тбилиси и других городов. Про всё то, что мы, служившие в Грузии перед самым распадом Союза, так хорошо знаем. И помним. Потому что полюбили этот народ и эти места за несколько лет службы в Закавказье.
Помним и то, как в одночасье стали в этих благословенных местах изгоями. И только наличие оружия спасло гарнизоны от трагедии погромов. Русские перестали быть хозяевами в республиках. Превратились в гонимое меньшинство. Гонимое на родину, которая совсем не ждала своих граждан.
Всякое было в те времена. Пережили. Прижились. Свыклись. Притупилась боль утрат и обид.
Ох, уж эта привычка к обобщению! Конечно, это я про себя говорю. У других, служивших в Закавказье, могут быть другие мнения. Не всем повезло без потерь эвакуироваться оттуда.
И вот загорелось мне побывать в Тбилиси. Просто до слёз хотелось увидеть этот чудный город. Как перед смертью хочется побывать на родине старику, который доживает век на чужбине. Такую тоску чувствовал. Иногда даже мысль приходила про близкую смерть.
Почему Тбилиси? Там я не служил. Служил на западе Грузии в Сенаках. В столице бывал наездами, по делам в штаб армии. Или проездом. Несколько раз за пять лет. Гарнизон сенакский посетить мне совсем не хотелось. Пару раз попадалось мне в сети видео про военный городок. Не вдохновило. Чужое место. А в Тбилиси хочется. А почему — нет? Съездим с женой в ноябре. Там в это время прекрасная погода!
Возможно, причина была в моём однополчанине, который проживал в Тбилиси. Хотелось мне его увидеть. Надеялся на добрый приём. Нам было что вспомнить. И было о чём друг другу рассказать. Откровенно.
Начал я выяснять его адрес. Сначала через грузин, которые служили в Сенаках и продолжали там проживать. Потом через тбилисцев, которые зарегистрированы в Одноклассниках. Сенакцы ничего не знали, а столичные жители не откликнулись на просьбу. Потом привлёк его однокашников по училищу к поиску. Они — то мне и сообщили, что Резо уже умер. И солнечный Тбилиси сразу потускнел. Словно погрузился в холодный, нудный сахалинский дождь.
Армейская судьба свела нас с Резо в Орловке на Дальнем Востоке. Он был однокашником моего первого ведомого Андрюхи Новикова. Андрюха был правильным ведомым. Он не чурался проводить со мной время и в выходные дни. Однажды мне удалось поучаствовать на маленьком сабантуйчике однокашников ведомого в сосновой роще, на краю которой стоял военный городок. Там я поближе познакомился и с Резо.
Он был старше своих товарищей. Поступил в училище после армии. Спокойный, рассудительный, совсем не рубаха парень. Скромняга. Легко краснел. Плохо переносил несправедливость, мог вспылить. Я чувствовал в нём какое-то затаённое одиночество. Словно он, южный человек, не мог прижиться в этом холодном северном краю. Он был холост, хотя его однокашники были женаты. Резо был из той породы людей, которых я выделял, к которым тянулся.
Друзьями мы не стали, хотя, при возможности, душевно общались. В Орловке в одном звене мы не служили. А лётная служба молодого лётчика не даёт возможности плотно общаться с коллегами из другого звена. А уж другой эскадрильи — тем более. Разве что — на полётах. В ожидании своей заправки можно и поболтать с таким же бедолагой. Который уже отлетал единственную заправку и ждёт окончания смены, чтобы попасть в городок. Конечно, старую курсантскую дружбу служба не прекратит. Но сильно ограничит общение старых друзей. Что делает это общение ещё ценней.
Про орловский период службы Резо ничего не помню примечательного. А через пару лет я заменился в Германию.
А ещё через пять лет я встретил Резо в Сенаках. И был рад орловскому товарищу. Он не сильно изменился. Стал солидней, уверенней. Семьи не было. Это было странно, но я не имел привычки задавать очевидные вопросы. А он не рассказал о причинах своего холостячества. В одной эскадрилье в Сенаках нам служить не довелось. Но мы эпизодически душевно общались.
Его родные места были недалеко. Родители были простыми трудягами. Он был земляком Сталина. Чем скромно гордился. Себя называл лётчиком-истребителем №9. Тоже гордое звание для грузина. Признаться, мне не верилось, что так мало грузин было лётчиками-истребителями. Но сомневаться в словах Резо не приходилось. Карьеры в Советской Армии сделать ему не удалось. Но летал Резо уверенно, чудачеств лётных его я не помню.
Когда грузины стали на путь отделения от Союза, в Закавказье в авиационных частях стало известно об изменах грузин-армейцев. В соседней части прапорщик помог грузинским боевикам реквизировать полковую оружейку, будучи помощником дежурного по полку. Обошлось без крови. Прапорщик связал спящего дежурного и впустил боевиков. Его вынудили это сделать, захватив семью.
Штаб нашей дивизии располагался в центре Сенак. Грузины периодически устраивали перед воротами демонстрации с транспарантами «Оккупанты! Вон из Грузии!» Видимо, под влиянием этих фактов, командование дивизии отстранило Резо от полётов. Однако, авторитет Резо среди личного состава полка был таков, что такое решение было встречено офицерами в штыки. И партийная организация встала на защиту лётчика. Обстановка в полку стала накаляться. Конечно, были и другие причины для недовольства командованием. Тут и плохое продовольственное снабжение военторга и столовых, перебои с получением денежного содержания, невозможность выехать в Россию и вывезти вещи и т.д. А командование занимается ерундой.
Через два месяца партийных баталий дивизия объявила о допуске Резо к полётам после сдачи зачётов специалистам дивизии. А Резо решил списаться. Представители дивизии злорадствовали. Мол, зря вы ради него копья ломали. Вечером я решил зайти к Резо. Я был замом секретаря парткома полка. Он обрадовался. Мы посидели у него на кухне, выпили домашнего вина. Он изливал мне свою боль.
Он всюду стал чужим. И на зачётах его, конечно, завалят. Я с удивлением узнал, что в полку с ним перестали общаться некоторые давние знакомые. Какие-то подозрения, намёки, обиды за земляков… Даже слежку обнаружил за собой Резо. Я - первый, кто за два месяца появился у него в гостях. Он так меня благодарил за поддержку, что у меня невольно шевельнулось опасение за опрометчивость моего посещения опального грузина.
Дома у него тоже не всё гладко. Конфликт между грузинами и абхазами набирал обороты. А у него отец - грузин, а мать — абхазка. Война рвала надвое дружную когда-то семью родителей.
Он собирался после увольнения забиться в родную глухомань и заняться сельским трудом, избегая политики. Вот тут я его и разочаровал, заявив, что №9 не дадут отсидеться в кустах. Забреют в новую грузинскую армию. Как пить дать! Он отнекивался.
Расстались мы со слезами на глазах. Это вино было виновато.
А через два месяца кто-то из пилотов привёз из Тбилиси новость: Резо набирает эскадрилью на МиГ-27. Зовут всех желающих, независимо от национальности и вероисповедания. Обещают хорошо и регулярно платить. Новость так новость! Забрили сокола, сделали орлом. Ожидаемо.
К этому времени всё вокруг осложнилось. Гарнизон ушёл в глухую оборону. Обложился мешками с песком, ощетинился пулемётами, гранатомётами. Все офицеры круглосуточно ходили в бронежилетах с автоматами и гранатами. В дополнение к штатному пистолету. На службе и дома. В дежурном звене к штатной четвёрке с ракетами «воздух-воздух» добавилось ещё четыре самолёта с неуправляемыми ракетами. Для острастки боевиков.
Было не до Резо. Свои бы семьи спасти и вывезти в Россию.
Когда у меня на работе появился доступ в интернет, я забил в поисковике фамилию Резо. Интернет рассказал, что Резо был сбит при бомбёжке абхазского города. Катапультировался, взят в плен, осуждён. Через несколько лет до меня дошли сведения от его однокашников, что он живёт в Тбилиси, потерял ногу.
И вот отношения с Грузией потеплели. Я надеялся увидеть однополчанина...
В Грузию мы с женой не поехали. Я остыл, а государственные отношения снова накалились.
Не судьба.