Моё обучение в Морском государственном университете подходило к концу. За спиной остались бесконечные пары и нудные лекции, маршировка на плацу, проживание в общежитии и государственные экзамены. До заветного выпуска меня отделяла лишь четырёхмесячная практика и защита дипломной работы. Я устроился работать в местную судоходную компанию матросом, предвкушая уже знакомые мне переходы по Азии и северу Дальнего востока. Первые две недели моей практики рефрижераторное судно простояло пришвартованное в порту, так как необходимо было провести ремонт двигателя. Точной даты отправки в рейс я не знал, однако каждый раз старшие мне сообщали, что «завтра точно отправляемся», а потому каждый раз уходя на вахту, я прощался со своей девушкой на долгие месяцы, но уже на следующий день возвращался домой, так как отход опять перенесли на «завтра».
На вахтах у трапа я дрожал от холода, наблюдая за ночным падением пушистых февральских снежинок. Прятался от мороза в надстройке и завидовал своим однокурсникам, которые писали мне из жарких стран Азии, Африки и Южной Америки. К началу весны наше судно всё-таки освободилось от плена городского порта и отправилось в путешествие по морским просторам Дальнего Востока России. Маршрут был мне знаком: нам предстояло отправиться к берегам заснеженного Камчатского края, забрать мороженую рыбу и отгрузить её в китайском городе Далянь.
На этот раз я гораздо проще нашёл общий язык с экипажем. Хоть и ворчливый боцман был вечно недоволен моей работой, с остальными членами команды я вполне сжился. Было несколько ребят чуть старше моего возраста, хотя среди матросов даже они к своим двадцати пяти годам успели конкретно «сесть на стакан». На этот раз у меня не было роскоши отдельного проживания. Я делил каюту с матросом, который был старше меня примерно на четверть века, однако мы легко нашли с ним взаимопонимание и совершенно не мешали друг другу жить. В отличие от второй каюты матросов, где то и дело происходили пьяные разборки, шумная игра в нарды, а также употребление лёгких наркотиков. Наше судно вот-вот должно было отпраздновать свой сороковой день рождения, а потому старостью веяло там от каждой детали. Двигатель ломался каждые три-четыре дня, из-за чего мы на несколько часов тормозили посреди промозглого Японского моря, а механизмы для спуска шлюпки на воду закостенели и служили лишь декорацией, в чем я убедился при тренировочном спуске шлюпки на воду. Правый брашпиль также приказал долго жить, а потому наше судно всегда швартовалось левым бортом, дабы власти не заметили поломки. Да чего уж говорить, сломаны были даже щеколды на дверях в гальюн, а во время шторма судно дрожало так, будто каждая волна могла разломить его пополам, оставив нас на съедение солёным льдам бушующего моря. Здесь же я впервые работал с грузовыми стрелами, для которых приходилось вручную тягать верёвки, вспоминая свой поход на паруснике.
Спустя месяц практики наше судно побывало в ненастных краях севера и, загрузившись мороженой рыбой, пришвартовалось в душном Даляне. Город встречал нас хмурой погодой и грязными пожелтевшими водами порта. Теперь мне предстояло работать в качестве тальмана и на английском языке командовать китайскими грузчиками, которые то и дело норовили стащить брикет с рыбой под своей рабочей гимнастёркой. По палубе от трюма к трюму шнырял взволнованный старпом, который и во время спокойного перехода имел способность создавать суету на пустом месте. Теперь же во время перегруза от его рычания невозможно было спастись даже в своих снах во время перерывов. Моряки постарше огрызались в ответ, и наш старпом отправлялся к молодым матросам, дабы там продемонстрировать свою власть над младшими членами экипажа.
Когда перегруз был завершён, наше судно отшвартовалось и встало на рейде в нескольких милях от китайского мегаполиса. Экипаж наслаждался бездельем и осушал запасы китайского виски и пива, которые запасливо приобрёл у южных соседей. Наш двигатель окончательно сдох, и нам предстоял недельный ремонт перед очередным походом на север. Однако планы неожиданно изменились.
В одно самое обычно утро боцман поднял палубную команду и буднично объявил о смерти нашего вечно недовольного старпома. Несчастный помощник капитана не вышел на свою вахту в четыре утра, а ревизор так и нашёл его лежащим в своей постели. Как выяснилось позже, он страдал от проблем с сердцем и неизвестно как вообще смог пройти медкомиссию в плавсостав. Он лежал на боку, а на столике близ него расположились таблетки для сердца и нетронутый чёрный чай, который в китайской духоте уже успел обзавестись плесенью. Мне в тот день повезло – я был дежурным, и меня отправили подметать палубу и мыть штурманский мостик. Я лишь краем глаза увидел, как матросы выносили тяжёлое тело, обмотанное в собственные простыни. Позже мы взяли несколько деревяшек и сколотили для нашего старпома ящик-гроб, в котором нам предстояло везти его обратно домой. Во время этой странной работы у моряков совершенно не пропадало чувство юмора. Многие шутили чёрные шутки и перекидывались смешками, будто мы не человека потеряли, а грузим очередную порцию мороженой рыбы. От того не покидало чувство ужасающего абсурда всего происходящего. А мужики лишь спокойно заключали: «все там будем».
К середине дня яркое весеннее солнце принялось гулять по небу, слепя глаза моряков и нагревая остывшее тело на палубе, замотанное в простыни. Боцман объявил обед, хотя работа с «гробом» всё ещё была незакончена. От этого ещё больше накатывало чувство всепоглощающей циничности. Работа работой, а обед по расписанию. Но не успели мы проглотить судовую еду, как капитан принялся ворчать, что мы оставили несчастного старпома под испепеляющим солнцем на палубе. Мы продолжили работать. К середине дня мы погрузили его тело в ящик и смайнали в ледяной трюм, где по-прежнему царила лютая зима, не обращая внимания на мартовское солнце снаружи. Так мы и отправились обратно в родной порт. Там нас встречали знакомые пейзажи, близкие люди, а также полиция и поникшая жена нашего старпома.
Судно простояло в порту около трёх дней. Полиция опрашивала капитана и второго помощника, который и обнаружил тело. Мы завели грузовые стрелы, дабы перебросить наш ящик работникам похоронного агентства на берегу. А уже не следующий день в его каюту заселился новый старший помощник, а наш экипаж буднично отправился на север выполнять возложенные на него обязанности.
Как я проходил практику на паруснике можно прочитать здесь.
Как я впервые работал матросом можно прочитать здесь.