Арбуз – это ягода? Первое впечатление – «крепко сказано». Ничего себе – ягода. Разве, что по принципу всем ягодам – Ягода. Так именно с большой буквы. Тогда еще – как-то, может и быть. Вот, что наука вытворяет, – раз косточки по всему телу плода как у ягоды, так сразу и ягода…
Впрочем, - чтобы про «мои» арбузы рассказать, надо всю жизнь до них пересказывать. Но, попробуем, что ли. Вкратце…
Мы с Татьяной в одной организации работаем, но на разных этажах. Я долго и знать не знал, что в одной. Пока в коридоре не встретились. Удивился.
У меня вообще натура такая – я ничего не знаю. Люди говорят – расскажи то, расскажи это. Я говорю – не знаю. Они – как так? Ты же там работаешь? Работаю – говорю. Но это не мой круг вопросов.
А с Татьяной мы в храме встречаемся, в церкви. Но что значит в храме встречаться – я и как ее зовут недавно совсем узнал – Татьяна Никодимовна. Мне об этом мой товарищ сказал. Он православный, но в отличии от меня – все знает. А я бы и его не знал. Он сам со мной познакомился. Когда я здесь еще не работал, а он работал.
Ладно, пора и по существу…
С деньгами последнее время что-то непонятное у меня творится. То есть, наоборот – понятное – не хватает их. Зарплата нормальная. Относительно. Но должно бы хватать. Дети, правда – учатся. Дочь - в Москве, сын – здесь в Вятке. Бывшая жена помощью им не очень озабочена… А последнее время так и вообще – уволилась. «А многие женщины не работают», - говорит. Что тут ответишь? Я давно уже отношения с ней в Волю Божию передал. Только после этого худо-бедно в себя приходить стал. Значит и – увольнение ее в Воле Божьей. Значит и смысл в этом есть. Потерпим, значит. Но денег – не хватает. Хотя и это относительно. На себя и на детей, на все насущное, без излишеств – хватает. А шаг влево, вправо – что называется – уже все…
не эстетичная подробность. Но уж, какая есть – унитаз у меня – сколько же? – лет семь, наверное, тому назад треснул… Не раскололся, а трещинка такая сбоку. В принципе – тогда бы и менять. Возможности нет. Дальше – больше. Я уж по годам не отслеживал. Но постепенно трещинки пронизали его как паутинки. Но не течет - так чего? А года три назад я умудрился в него банку стеклянную уронить – бачок-то и все десять лет не работает. Тут и выяснилось, что унитаз изделие не из цельного материала – не приведись – ни за, что бы, не догадался. Вот почему трещинка первая не сквозная была… а я все понять не мог – изнутри – есть, смотришь снаружи – нет… На вид-то цельный, а оказывается – полый внутри. Так банка, только верхнюю стенку пробила, но по трещине. Теперь и по наруже трещина пошла. Но пробит-то не насквозь же. Но вообще сложно стало. Вроде уж и отступать некуда.
Тут как раз выяснилось, что бывшая жена не работает. Приехала ко мне на работу. «Я – говорит – осталась без средств к существованию. Дай тысячу взаймы до десятого». Я про себя думаю – если не работать, то вполне логично без средств остаться. И откуда они, допустим, десятого, вдруг, возьмутся? Но ей я, конечно, этого не говорю. Слишком много у меня есть, что сказать ей. И если я одно скажу, а она мне удачно ответит, то я могу, и все остальное сказать... А поскольку мстит мне она, как правило, через детей, чтобы их болью мне больно было, то лучше, конечно, молчать… Вот и отдал тыщу на унитаз запасенную – он минимум две стоит. Дальше живу.
Умываюсь однажды утром, слышу - стукнуло что-то справа об пол. Глядь, часть стенки, со всеми полостями своими на полу лежит. В унитазе дыра зияет… еще месяца два я им пользовался – кусок стенки на место вложил, досочкой меж полом и стенкой подпер.
Заменил потом. Правда, бачок до сих пор к воде подсоединить не могу.
И что, правда, у меня денег не хватало? Да нет, конечно. Натура такая.
И посреди этого всего относительного безденежья стало до меня медленно доходить, что зарплату я не совсем ту получаю. То есть больше должны платить. Откуда я это взял? Но вот чувствую – и все. Попробовал с коллегами поговорить. Они отвечают – так и есть – мало нам платят. Позже выяснилось, что под словом «мало» мы все-таки разные цифры понимали. В бухгалтерию идти не хотелось – бухгалтерша – худая и в очках – типичная – так со мной при первой встрече поговорила, что второй раз с ней не то, что говорить, встречаться не хотелось. Я к ней по налоговому вычету на детей подошел. Когда устраивался только. Она сморщилась брезгливо – а где у вас (она вы именно так с маленькой буквы произносила) свидетельство о браке? – Разведен. – Тогда, о разводе, и чем вы докажете, что у вас есть расходы на детей. А зачем доказывать – спросил – я вот по прежнему месту работы справки с места учебы детей представлю, и мне вычет делали. А расходы – так я сыну за обучение – тридцать тысяч заплатил, есть договор, квитанции… Это не доказательство… Так и ушел… И куда второй раз идти – там же пусто…
Слава Богу, так и оказалось, когда второй раз пришел… Вышла куда-то эта… а остальные женщины там нормальные оказались… - Сейчас – посмотрим… И – посмотрели. Работаю я полгода, и выяснилось, что каждый месяц мне по нескольку тысяч не доплачивали… Я ей, потом уже по телефону позвонил. Да, не переживайте вы – говорит – ну, ошиблись.. все-равно все вам выплатим… Ответил: если я и переживаю, то только за Вас…
А перед тем как этой спасительной выплате произойти друг ко мне из Самары приехал - Сашулька. По институтски – так мы его звали. Вот интересно – «друг» - это как складывается? Как получается – что вот это – друг? Сам же он по-молодости «орал», когда выпьет – у меня друзей в принципе – нет. Или – «ты мне скучен». И объяснял: «У меня появилось патологическое желание говорить правду». Я его позже понял. Когда крайние какие-то состояния переживаешь в жизни, когда «маленькую» свою «Голгофу» прейдешь, вот тогда и появляется такое желание и возможность – и говоришь. Одно только – «правда» эта нами произносимая, она в кавычках все-таки. Просто говоришь, что думаешь. Но настоящая правда – в Евангелии. А в голове ее мало очень, если вообще есть.
Приехал Сашулька - Слава Богу. Мог и не приехать. Я его в прошлом году встречаю на вокзале – все из вагона вышли, его нет. Я у проводницы спрашиваю, а на тридцать шестом месте ехал кто? Отвечает: Очень сильно Вашего там не хватало. Там всю ночь пили. «Мой – не пьет» - гордо говорю. Хотя тогда мы пили еще. Порознь, правда, вместе – редко доводилось. Заболел он тогда, и едва выжил. И пока на грани балансировал все – рассказывает по Афону ходил, но не поверху, а под монастырями в пещерах, что ли. До приезда еще пишу ему по электронке – «чем кормить-то тебя, теперича»?
«Всё мне позволено, но не всё полезно. – Отвечает он. - Не полезно всё на букву "ж" - то бишь, жирное, жареное, жигулёвское. Очень полезна, кстати, отварная нежирная говядина. Очень полезен под сыр, особенно под хорошую беседу с сухеньким красненьким, особенно итальянским. А особливо полезен чай и сухарик.
...А, если честно, и сам не верю, что через двенадцать часов могу оказаться в поезде.
...Я тут всё-таки подумал... зачем нам под винцо пельмени? Пельмени - это будняя еда и плотская. А нам на встречу чего-нибудь душевного надо бы. Посмотрим, чего Бог пошлёт. Тому и рады. Лишь бы добрался нормально. Я тебе ещё с вокзала позвоню – связь проверю …За тринадцать часов до расчётного времени». Приехал он, кстати, на тринадцатом месте, а уезжал в тринадцатом вагоне.
Позвонил – вино только, говорит, дешевое не покупай…
Пойди, пойми, что по их самарским меркам дешевое, что дорогое? Пошел в фирменный магазин искал-искал – купил «Вальполичелло» за двести рублей. Звучит красиво… Да, лучше бы уж не позорился. Открыли – пробка пластмассовая оказалась…
А он оказывается, вино с собой вез – итальянское – «Кьянти» в пузатой бутылке оплетенной на половину – словно в корзиночке. Как вино на вкус различать – хорошее, плохое? Его – цвета чистого, легкого красного и вкус – чистый: как сок с водой и кислость благородная такая. А мое – и на цвет и на вкус грубее… А кроме вина – еще выкладывает. Вот шоколад – постный, вот – майонез постный… Сашулька, – говорю – у вас там, в Самаре, – женщин, случайно, – постных нет? Строго посмотрел из под очков… Понятно….
В общем, залез я в долги неимоверные. Проводил друга. Четыреста рублей осталось. И до зарплаты четыре дня. Думаю, половину сыну отдам, рублей сто на храм истрачу. На остальное доживу. Приехал сын за деньгами. Двести рублей ему даю на дорогу и на еду на неделю. Он на практике на стройке работает. Кормить его бывшая жена вроде кормит и обед с собой дает. Он к обеду еще эти пакеты «быстрой» лапши покупает. Кипяток на стройке есть. Я ему советовал – ты маме не говори, что у тебя деньги на лапшу есть. А то она и обед с собой тебе давать перестанет. Звонит потом бывшая жена. – Он, кажется, лапшу себе покупает. Я говорю: не знаю. Она – я ему вилку с собой даю, а он ложку просит… обеды правда не перестала давать.
Сын деньги взял, замялся: «Я еще на день рождения друга сто пятьдесят рублей занимал». Что делать - долги отдавать надо.
Занять бы мне потом, по нормальному, - тыщу сразу. Неудобно. Занял опять двести рублей. Пошел в храм на вечернюю на преподобного Серафима Саровского. Эх, думаю – что ж я к Празднику свечи не поставлю. Купил две восковые на пятьдесят рублей. Да записочки, у нас их «пометки» называют «за здравие» и «за упокой» подал – еще тридцать. И по десяти рублей на Храм - в каждый ящичек. Служба к Елеепомазанию движется. Евангелие читают. Дочитали. Смотрю крестник мой Андрюша и все его семейство. Бабушка, мама, сестричка – Оля. Так они – вчетвером живут. Андрюше – девять лет. Оле – четыре. С Олей – особая история. Отец Олин, - которая тогда и не Оля еще была, а лишь сердчишком своим в материнской утробе стучала, - настаивал: не будет ребенка - останусь; оставишь - уйду. Как я тогда будущую маму ее по телефону уговаривал, что говорил, не знаю – просил, молил… Ушли они все-таки с мужем туда… Вернулись – бабушка рассказывала – дочка радостно с порога: Мама мы втроем вернулись… и дверь тут же, вновь хлопнула – это «отец» сбежал… с тех пор не видели…
Дети - они же дети. Это мы в Храме – в гостях, а они – Дома. Но и им важно свечку поставить. Денежки в ящичек бросить. Пометку подать. В общем, остался я опять без денег. Думаю – у их же бабушки и займу. Они ушли. Я – остался. Мне с батюшкой надо было поговорить. Он говорит: народу немного к Исповеди, подожди. Немного – человек – десять. Два часа ждал… Слава Богу, не столбом стоял. Начал было молитвы читать. Тут как раз Татьяна Никодимовна. Они с матушками в храме к празднику прибирались. С утра Владыка должен был служить. Значит - ковры и – все как положено. Вот я помогал, и ковры носил и воду к водосвятному молебну. Действительно – счастье в храме поработать. Особая милость. Так и кажется – преподобный батюшка Серафим – разрешил потрудиться. Так-то молитвой надо Господу работать. Но мы разве умеем. Вот и получается, что кроме грехов ничего не несешь. А здесь хоть немножко, да сделал – Доверили.
Вообще матушки в нашем храме – хорошие. Есть постарше, есть средних лет. И всегда все объяснят, подскажут. Никогда ни видел - ни слышал, чтоб ругали кого-то, отчитывали…. А так-то всяко, ведь, бывает. Я когда первые шаги в храме делал, все никак понять не мог этих замечаний. Не так вошел. Не так стоишь. Зачем вообще пришел? Можно же спокойно объяснить. Сейчас понимаю: жизнь – она же – «брань». Не ругань в смысле, а – битва. И те, кто в храмах они, что называется на переднем крае. На них и искушений больше. А враг – ловок. Через одну такую матушку – скольких от храма отогнать можно… Потом, когда уже понимание пришло, нашел я объяснение. Через житие святого своего – Алексея Человека Божия. Он в доме родителей не узнанный жил, а слуги – измывались над ним тайком. Он терпел. Вот пример нам. Но тот, кто первый раз в храм вошел, он ведь этого не понимает. Беда. Но наши матушки – не такие. И Татьяна среди них. Когда с работы – она вся подтянутая и лицо как-то иначе очерчено. А тут, видно, в отпуске. Платочек беленький узелком под подбородком завязан, блузка светлая, свободная полотняная, юбка темная, широкая – словно шла молодушка с поля да в храм заглянула и здесь себе дело нашла.
У Татьяны и занял я десятку на дорогу. Но когда с батюшкой поговорил, и матушки работу закончили. Домой мы с Татьяной вместе и ехали. Живем тоже в одной стороне. По утрам бывает, на работу вместе ездим. У нас «пазики» сейчас в ходу – проезд восемь рублей. Мне, правда, последнее время все по пять предлагают. Но документы требуют. Я как-то задумался по – пять. Это же - пенсия. А она у мужчин с шестидесяти. Ого-го. Мне то сорок шесть только. Только ли. Как-то сажусь в «пазик» утром. Переднее сидение в них развернуто к салону. Рядом со мной место свободное. И уже в закрывающиеся двери – Татьяна. Села рядом со мной - Давай Акафист почитаем. Достает - Николаю Чудотворцу Акафист. Салон напротив нас – словно приготовились. «Вслух», - говорю – «читать будем?» Улыбнулась. - Пока про себя. Вот и расстояние до работы – ровно – Акафист. Заходим в организацию свою. Она говорит – Так и хочется перекреститься. Точно. Видно перед работой как-то собираешься, словно, перед Храмом – рука ко лбу тянется. Сам себя на этом ловил.
Едем с вечерней домой. Хорошо. Слава Богу! Татьяна мне говорит: «Ты, Алексей, на службу завтра придешь»? «Приду, как не прийти, на пророка Илию же служба, на второе августа». Купи – просит - арбуз нам, завтра освящать будут. Я говорю – арбузы то они сейчас не настоящие – не сезон ведь еще, не понятно какие. Она – да, ладно, чепуха это. Правильно – освященный-то чего не есть… Куплю говорю… Только не огромный…
На следующий день денег занял – купил… Занял опять двести. Вот, чтобы – пятьсот занять? Арбуз так себе – не большой, но на руке несу – устает рука. То есть, вес такой – как свинцовый – такой объем меньше должен весить… Принес. К Елеепомазанию иду, а Татьяна тут, у свечей, справа пред Алтарем. Отдал пакет. Она мне – деньги протягивает. Я говорю – в храм, как-то продукты никогда не приношу, не знаю почему. Не получается. Так что наоборот спасибо, что возможность такую предоставила. Поспорили немного. Но толком-то не поспоришь. Народ рядом к Елеепомазанию идет. К Иконе пророка Илии и я приложился. Батюшка мне крест щедро елеем прочертил на лбу, крест на поручи дал поцеловать. С праздником поздравил. Хорошо.
Подходит Татьяна. Я с матушками поговорила – мол, Алексей нам арбуз подарил. А они говорят арбуз-то для батюшки еще надо. Я могу и кого другого попросить. Но тебе ведь в радость. Только батюшке уж побольше надо, чем нам. В – Радость-то, в Радость. Но не сегодня же – думаю. Я - с учетом того, что зарплата послезавтра. А денег у меня от арбуза первого – нормально осталось – вновь – все по полной программе: и свечи, и пометки, и жертва… И стою и не знаю даже – сколько у меня в кармане. На дорогу – хватит. А про арбуз кто думал. Но говорю – куплю. Вышел за ограду в бумажник глянул – шестьдесят рублей – пятьдесят и десятка… взмолился – Господи – Помоги. Без арбуза возвращаться стыдно. Деньги на арбуз просить еще стыднее. Иду к магазину. Тут и нога захромала – вообще не переставляется. Иду. Пришел. Арбузы – как на выставке достижений сельского хозяйства. Не знаю с чем и сравнить. Не круглые, а вытянутые такие. В общем – аэростаты маленькие, то есть для лилипутов были бы как нормальные аэростаты. Разве, что не летают. И по весу видно – гири. Даром, что – зеленые. Так и оказалось. Девушка, говорю, - а не огромные есть, поскромнее бы. - Нет. Меньше десяти килограмм не завозим. Приехали – думаю. Похромал в другой магазин. Молюсь про себя – стыдно же. И – чудо. Стоит посредине огромная корзина железная полная этих самых арбузов – аэростатов. Но в самом низу притаился и шарик воздушный. Родненький мой. Как я его «выкапывал» отдельная история. Зато как я с ним к кассе летел – точно как на аэростате. И весу вышло почти пять кило. Вот и пятьдесят рэ. И десятка на дорогу. Вид у него, правда, «серенький» - среди бокастых братьев. И, конечно, стыдно такой арбуз нести. Батюшке, ведь. Никто предыстории-то не знает. Чего он этот арбуз мне «стоил». Но ведь и не пустой иду, и по весу он больше, чем я матушкам купил. То есть все условия выполнил.
Вернулся в храм. А там только, что пропели: «Богородицу и Матерь Света в песнях возвеличим». Служба к завершению движется. Отдал арбуз… вдруг опять Татьяна… Алексей, прости, такое искушение я же тебе деньги не дала и сотню протягивает.. опять торгуемся с ней – больше просить не буду тебя… А я не беру – арбуз говорю неказистый.. не знаю уж как его батюшке… Не взял я деньги - отбился… а все-равно стыдно. В другое время я бы уж такой арбуз купил, «аэростаты» бы померкли - Не жертвую продукты на храм, а тут такая возможность… И как все обошлось… еду домой довольный… и тревожно… Посмотрит Татьяна арбуз… скажет, не мог батюшке нормальный арбуз купить… И как объяснить Татьяне вот это все? А с другой стороны - чего объяснять. Все уже Господь управил. И арбуз тот почему-то, я думаю, если к батюшке попал – то был и слаще, и ярче все прочих немыслимых арбузов. Как узнать? Надеяться остается. Плохой арбуз – батюшку минует. Хороший – к нему попадет. А вот Татьяне как объяснить. Тем более она в отпуске… Когда и увидимся…
Деньги я в пятницу получил… долги раздал, еще и осталось… Не то что осталось – а нормально стало…
Вот.
А арбуз все равно не стал себе покупать. Ну откуда в Вятке нормальные арбузы в самом начале августа? Глянул на ценники. Купил черешни. Собственно говоря – тоже – ягода. Тем более, она уже не по сто двадцать, а - девяносто пять.. На ценнике написано – «Сладкая». Темная такая, бокастая, цвет густой, но не черный же, но близко, хвостики у черешни озорные такие длинные, но почему-то не зеленого цвета, а также - темные… Ем черешню, рассказ этот пишу… на вкус – и, правда, сладкая, - и думаю – какая в Вятке в начале августа черешня? Она ж только в начале лета и бывает. К июлю отходит уже…
