Осенью 1918 года для власти большевиков основная опасность исходила от поднявших мятеж чехословаков, растущего движения сопротивления в Сибири и на Дальнем Востоке, военных действий адмирала Колчака и особенно казачьих войск Краснова, которые, опираясь на поддержку немецких оккупантов и имея свой защищённый фланг в сторону Украины, с помощью тех же кайзеровских штыков, начали наступление по линии Грязе-Царицынской железной дороги.
Одержать победу над столь грозным числом военных противников советской власти при опоре только на силы добровольческих отрядов красной гвардии было нельзя.
29 мая 1918 года был принят Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного комитета «О принудительном наборе в рабоче-крестьянскую красную армию». Впоследствии понятие «принудительный набор» постарались забыть и заменить другим, более благозвучным определением: «всеобщая воинская обязанность».
Первые красные дивизии, бригады и полки формировались в Петрограде и Москве. По прибытии на фронты, в том числе и на Южный, за ними так и оставались наименование петроградских и московских. Даже потом, после введения сквозной нумерации полков и бригад в Красной армии, прежние их наименования сохранялись очень долго.
Например, Московская особая сводная советская бригада была сформирована из рабочих Красной Пресни и Замоскворечья. Коммунистов и комиссаров в неё направил Московский комитет РКП (б). Помимо трёх стрелковых полков (4-го, 6-го и 21-го), в этой особой бригаде были ещё такие формирования, как 6-й московский эскадрон, гаубичный и лёгкий артдивизионы, взвод тяжёлой артиллерии, автобронеотряд, авиаотряд и прожекторный взвод. И вот с этой силищей встретился в первых боях в Воронежской губернии отряд Гусельщикова Андриана Константиновича, в составе которого был и Донской гундоровский полк. Не правда ли, впечатляет?
Комбригом этой, как бы сейчас сказали, элитной бригады был назначен товарищ Рачицкий Дмитрий Андреевич, военным комиссаром – товарищ Соколов, начальником штаба – товарищ Корнев.
В изданном в Баку в 1931 году очень правдивом сборнике очерков о боевой работе Краснознамённой Степинской дивизии (в годы Гражданской войны с сентября 1918 года – 14-й стрелковой дивизии) о начале боевого пути Московской особой бригады рассказывается так:
«Формирование бригады было закончено в две недели и 14 августа (1918 года) бригада в эшелонах убыла из Москвы на Южный фронт.
17 августа (1918 года) бригада в полном составе сосредоточилась в районе Поворино, вступив в состав Южной завесы красных войск. Фронт в это время проходил от станции Таловой и Поворино на юг, до станции Алексиково. Вправо оборонялся Литовский полк, левее – Курземский. Первое боевое крещение бригада имела уже 19 августа 1918 года. Когда 4 (московский) полк взял с боя станцию Калмык».
На Южный фронт красных войск отправлялись по партийной мобилизации коммунисты, члены Российской коммунистической партии (большевиков). Вот как об этом вспоминал воевавший в 1918 году против Гундоровского полка комиссар Яков Петрович Никулихин:
«Перед самым отъездом (из Москвы) нам удалось побывать на концерте-митинге «Союза трактирных служащих», где товарищи нас чествовали и, ободряя, разжигали наш боевой пыл. В этот день мы забыли обо всем личном – о своих родных, о невыполненных делах, о брошенном почти что на произвол судьбы имуществе. Наши мысли были заняты фронтом. С таким же чувством мы садились в вагоны на Рязанском вокзале в Москве».
Следует обратить внимание на очень важный факт - кто же напутствовал этих партийцев, – трактирные служащие. Прямо скажем, не самые эксплуатируемые и не самые обездоленные люди, жившие на подачки и чаевые, всевозможные половые, официанты, швейцары и прочая челядь. Им-то чего не хватало?
Как только казачьи части продвинулись вглубь Воронежской губернии, их стали встречать войска красной завесы. Они состояли сплошь из именных красноармейских полков. Среди них были Волчанский, Люблинский, Бобровский, Кексгольмский, Курземский, Богучарский, Калачёвский, Орловский, Курский, Тамбовский, 5-й Заамурский, полк имени Карла Маркса и полдюжины московских полков и бригад. Были среди полков и такие, которые гордо назывались революционными, партизанскими, рабочими, стальными, железными, орденскими и даже ударными.
Спасаясь от преследования немецких оккупантов в мае-июне 1918 года, ушли из пределов Украины и оказались на границах Воронежской губернии с Областью Войска Донского довольно многочисленные украинские красногвардейские части. О том, какая была в них обстановка, вспоминал в 1923 году крупный партийный работник Никулихин Яков Петрович: «Прошли части советских партизанских отрядов. Пpoшёл Киквидзе (Василий Исидорович), Сиверс (Рудольф Фердинандович), Петров, Маруся-анархистка (Мария Григорьевна Никифорова) и много других. Большинство их шло под Царицын, для защиты от казаков этого важного промышленного и торгового города. Петров прошёл на Кавказ, где и погиб под Баку, Киквидзе (Василий Исидорович) и Сиверс (Рудольф Фердинандович) заняли участок фронта на северо-востоке Донской области против красновских банд. Все они заезжали в Борисоглебск, требовали финансов, продовольствия, и Совет, сколько мог, помогал. Порою снабжение не удовлетворяло храбрых партизан, и они арестовывали исполком, занимали его помещения, осуществляли своеобразную «диктатуру» в городе. Через некоторое время исполком освобождался из-под ареста и дело как-нибудь кончалось миром, либо требовавшие понимали, что нельзя получить больше, чем дано, либо ещё какая-нибудь доля выкраивалась их отрядам из борисоглебских уже скудных запасов».
Вот и получалось, что сформированные в донских станицах казачьи полки и батальоны, гундоровские, луганские, каменские, мигулинские, митякинские, егорлыкские, аксайские, мешковские и другие, воевали против красных воинских частей с их традициями совсем не длительного и не лучшего свойства. А ещё были интернациональные полки и батальоны, и почти обо всех, против которых воевал Донской гундоровский георгиевский полк, будет рассказано в публикациях на этом авторском канале. На северных окраинах Области Войска Донского тоже формировались красногвардейские части, с которыми потом частям Донской армии, в том числе и гундоровскому полку, пришлось встречаться не раз. Воевавший в одной красных казачьих частей Черничкин С. Н. в 1967 году, во время празднования 50-летнего юбилея советской власти, вспоминал: «Еще весной (1918 года) на станции Алексиково, в имении помещика Воронкова, производилось формирование красных частей. Образовался Первый донской революционный полк Хопёрского округа. Командование им принял Оленев Иван, бывший прапорщик. Второй Хопёрский казачий полк – под командованием Филарета Ленкова, казака станицы Тишанской. 123 стрелковый полк – из казаков-хопёрцев и из крестьян слобод Краснополье, Успенка, Солонка, командиром которого был назначен Потапов. Из казаков Усть-Медведицкого округа сформировались полки: 5 Заамурский кавалерийский, командир его – Медведев (Никифор Васильевич), седьмой Быкадоровский казачий полк под командованием Лысенко Михаила и восьмой Саратовский кавалерийский полк, командиром которого стал Аккерман. Общее командование группой этих полков было возложено на старшего урядника станицы Усть-Медведицкой Михаила Блинова. Мне довелось служить в Первом донском революционном полку. Прошагал я в его рядах около двух лет». (Примечание автора : 5-й Заамурский полк только пополнил свои ряды в описываемый период. Об этом полку далее будет рассказано отдельно).
Была интересная особенность, характерная для красных казачьих частей. Они на девяносто процентов состояли из казаков и только десятая часть их личного состава были иногородние и крестьяне из донских слобод, в основном севера Донской области. Несмотря ни на какие призывы и ссылки на пролетарскую солидарность, трения между казаками и не казаками возникали повсеместно. И только непрерывные бои и жертвы на какое-то время их примиряли.
Михаил Федосеевич Блинов, один из лидеров красных казачьих частей и соединений, доросший к концу 1919 года до начальника кавалерийской группы, которая носила его же имя, вспоминал, каким был его путь в ряды Красной гвардии. В начале 1918 года он с группой однополчан по 32-му Донскому казачьему полку прибыл на строевых конях и с оружием в свою родную станицу Кепинскую. Как известно, первоначально установленная советская власть на Нижнем Дону продержалась совсем недолго, до конца апреля 1918 года, а в верхнедонских округах – на два месяца дольше. Вот как описывается в книге о боевом пути блиновцев один из эпизодов формирования отряда М. Ф. Блинова, который впоследствии стал основой для 2-й кавалерийской дивизии красных войск.
«После известных событий на Дону 18 июля 1918 года группа фронтовиков порвала связи с реакционной станицей (Кепинской) и во главе с М. Ф. Блиновым «пошли искать себе товарищей по духу и идее».
Толчком к уходу в партизаны послужил следующий случай. Накануне в станицу (Кепинскую) прибыло 16 белых офицеров для организации добровольческих белогвардейских отрядов. Офицеры поместились у попа и у дедушки тов. Блинова. Товарищ Блинов созвал сейчас же группу соратников и поставил перед ними вопрос об уничтожении офицерской шайки. В ту же ночь 11 офицеров, захваченных врасплох, без выстрела, были повешены на акациях у церкви и пять – зарублены в постелях. Этим актом жестокой мести классовым врагам, группа сожгла за собой все мосты к мирной жизни и вступила в борьбу не на жизнь, а на смерть. Офицерское оружие – 2 маузера, 8 наганов, 16 карабинов – поступило на вооружение группы».
Возникает вопрос: а за что же так жестоко расправились со вчерашними сослуживцами? Судя по процитированному тексту, эти самые офицеры, скорее всего, потребовали от бывших фронтовиков сдать оружие и строевых коней. Если бы были какие-либо бесчинства, убийства, насилия, реквизиции, то, конечно, для более серьёзного оправдания таким жестоким действиям, наверняка о них бы написали. А так нет, промолчали боевые летописцы. Вот и вошло в боевую историю дивизии такое первое «славное дело» блиновцев. Впоследствии, разумеется, об этом постарались не вспоминать и даже книжка с воспоминаниями казаков блиновского отряда стояла на полках спецхрана ленинской библиотеки. Почему так, пусть решает читатель.
Для того чтобы внести раскол между казаками севера Области Войска Донского и населённых пунктов Воронежской губернии, пропагандисты красных частей вспомнили о вековой вражде между казачеством и крестьянством и не замедлили ею воспользоваться. Издавались листовки, показывающие казаков как захватчиков, утверждалось, что казаки идут отобрать черноземные земли воронежского края в свою пользу, а крестьян, как непокорившихся, отправить батраками в казачьи станицы.
Казаков в этих листовках именовали бессознательными прислужниками карательного режима Краснова. На самом деле на прекрасный чернозём с завистью поглядывали и казаки с Северского Донца, и мобилизованные крестьяне из Московской, Псковской, Нижегородской и других беднейших губерний центральной части России. Среди частей, сформированных из таких крестьян, был и 1-й Московский губернский революционный полк. Он был создан в конце лета 1918 года и одним из первых прибыл на юг Воронежской губернии для того, чтобы влиться в боевой состав красных дивизий. Как проходило его формирование, достаточно подробно описано в архивных документах. 30 августа 1918 года заведующий оперативным отделом московского окружного комиссариата Краузе провёл смотр полка и в своём рапорте отразил, что в полку списочного состава на ту дату было 950 человек. Полком командовал Шрайдер Владимир Иосифович, который закончил Киевское военное Константиновское училище, то есть был военспецом. (О прежних чинах и боевых заслугах сообщать было не принято). Полк квартировал на подмосковных дачах в районе посёлка Клязьма. Общих столовых не было. Красноармейцы обедали на местах проживания и в палатках. Хлеба выдавалось на одного человека всего один фунт (409 граммов) в день, круп – только 18 золотников (75 граммов), а в графах с остальными продуктами стояли прочерки. Неблагополучным было и санитарное состояние личного состава полка. На одного военнослужащего выделялось всего полфунта (205 граммов) мыла в месяц, поэтому не стоит удивляться настроениям брожения в полку, хищениям у местного населения, карточным играм и прочим явлениям, которые не делали чести красному воинству. После инспекции полка товарищ Краузе написал в своём заключении: «Полк в настоящее время отправлен на фронт быть не может. Необходимы усиленные занятия по всем отраслям военного дела, главным образом необходимо пройти стрельбу боевыми патронами. Необходимо снабдить полк хозяйственным имуществом. Кроме того, необходимы срочные меры для того, чтобы воспитать красноармейца в политическом смысле».
Несмотря на такой вывод, полк в первых числах сентября 1918 года был погружен на ближайшей железнодорожной станции в эшелон и покатил в сторону Воронежа.
Петроградский коммунист, комиссар Никулихин Яков Петрович рассказал об обстановке в казармах красных частей, отправлявшихся в начале осени 1918 года на красновский фронт не менее откровенно:
«В свободное время, которого у нас было много, мы ходили по помещениям казарм, вели беседы, раздавали газеты и брошюрки, следили за порядком, особенно следили, чтобы не было картежной игры на деньги, против чего велась «жестокая» борьба. Велась нами борьба и против посещения казарм женщинами, которые под видом родных и знакомых пытались приходить в казармы к красноармейцам. Командный состав частей состоял из тех бывших офицеров, которые не успели ещё сбежать к Краснову. Они были привлечены к работе как военные специалисты».
В боевых донесениях штабов Донской армии и Донского гундоровского георгиевского полка неоднократно встречалось такое наименование – 5-й Заамурский кавалерийский полк. Из исторической и мемуарной литературы нетрудно уточнить, что этот «…полк был сформирован в далёком Заамурском крае в 1907 году. В империалистическую войну воевал на Румынском фронте. Во время октябрьской революции полк находился в Кишинёве и сразу после февральской революции сместил прежних командиров и избрал подпрапорщика Гурового. Полк целиком перешёл 27 октября (9 ноября) 1917 года на сторону советской власти. С ноября 1917 по конец января 1918 полк вёл бои и нёс службу в условиях попыток румынской оккупации. Затем с боями прорывался через Украину и Луганск на Дон. 29 мая 1918 года достиг города Калач Воронежской губернии».
Среди первых красных полков, с которыми встретился в бою на границе Воронежской губернии гундоровский полк, был 1-й Волчанский революционный полк, сформированный в городе Волчанске Харьковской губернии. Командовал им Михаил Михайлович Сахаров. Левый эсер, колоритная фигура Гражданской войны. Этакий Махно образца 1918 года, только гораздо меньшего масштаба. Последствия первых боевых столкновений сахаровского полка можно проследить на примере такого документа: «Резолюция солдат 1 роты 1 Волчанского Революционного полка на собрании роты при наличии 200 человек 29 августа 1918 года. Избраны единогласно:председатель собрания – товарищ Андрей Лебедев, секретарём – Евграф Шматько.
Узнав от товарища ротного об убитых и пропавших без вести товарищей, мы чтим их память вставанием и пением похоронного марша:
1) Согласно декрета Народного комиссара по военным делам представлены списки товарищей, погибших во время боя и пропавших без вести, а равно и лиц, позорно покинувших свой пост.
2) Выражаем благодарность пулемётной команде во главе с начальником тов. Момандрыкиным, как особенно отличившемуся в бою.
3) Клеймим позором начальника кавалерии Ивана Мельниченко, бежавшего при первых выстрелах, покидая своих товарищей на произвол судьбы.
4) Приветствуем командира полка тов. Сахарова за энергичные действия в бою и ещё раз выносим порицание отдельным кавалеристам за то, что они проехали и не подобрали контуженного командира полка, а благодарим пулемётчиков, подобравших его.
5) Напоминаем товарищам, занимающимся какими бы то ни было реквизициями, что они без всякого предания суду будут расстреливаться своими же товарищами.
6) Заслушав доклад некоторых товарищей о поступках отдельных лиц, имеющих деньги, доходящих до 10000 рублей и больше, мы, солдаты социалистической Красной армии, постановили отобрать таковые, превышающие 1000 рублей, и передать их в полковой фонд.
Все параграфы резолюции принимаются единогласно ротой.
Председатель: Лебедев. Секретарь: Шматько».
Откровенные признания о том, кто прибыл по первой мобилизации в части красных войск и какие там были порядки, мы можем найти только в ранее засекреченных архивных документах и спрятанных на дальние полки брошюрах из «спецхрана», ранее – «ленинки», а теперь – Российской государственной библиотеки.
2-й Революционный казачий полк не раз встречался в бою с Донским гундоровским полком. Что это был за полк? Согласно поступавшим из полка донесениям и информации из отрицательных явлений в полку отмечались самовольные отлучки, фиктивные отпуска по комиссии, уклонение от боя и, наконец, грабежи, издевательства и насилие. В полку была своя собственная система дисциплинарных воздействий – от выговора и до расстрела. Вот несколько примеров, дающих представление о духе того времени. Самовольная отлучка каралась полковым товарищеским судом так: 15 суток наряда и 50 рублей штрафа за ослабление советских войск (что составляло на тот период треть денежного довольствия за календарный месяц). Штрафы и вычеты из жалованья практиковались часто. Как пример воздействия на сознательность бойцов стоит привести выдержку из приказа № 6 по 2-му Революционному казачьему полку от 10 ноября 1918 года:
«Мною замечено, что при сотенных кухнях много т.т. казаков праздношатающихся под видом якобы: больная лошадь или сам больной.
Тем самым т.т. казаки уклоняются от исполнения своего революционного долга. Именем революции предупреждаю: таких явлений во вверенном мне полку не допущу. Революция требует от нас самого высокого напряжения сил. Призываю командиров сотен принять самое строгое наблюдение за злоупотреблениями и виновных отдавать товарищескому суду».
Давно замечено, что когда происходит всеобщее падение нравов, то обычные меры воздействия на людей уже результата не дают. Тогда начинается поиск других, по мнению некоторых командиров, более действенных мер, таких как физическое воздействие или немедленный арест, с последующей вынужденной голодовкой для подвергнутого наказанию. Одно дело – это самоуправство на грани самодурства и совсем другое – если это целая система наказаний, установленная приказами по 2-му Донскому революционному казачьему полку: «Комполка товарищ Мироничев А. Ф. установил в полку суровые меры борьбы с грабежами и насилиями. Замеченные в первый раз - предание сотенному товарищескому суду, во второй раз – розги от 10 до 25 ударов, в третий раз – расстрел с постановления сотни.
В применении розг сказывается влияние старого быта казачьих частей. Одним из распространенных наказаний за менее тяжёлые проступки (воровство, шкурничество) было спешивание и изгнание из части на все четыре стороны. Что особенно действовало на казака, так это изгнание из войскового товарищества, как позор перед своими станичниками».
Не следует забывать, что изгнанному красному казаку из революцион-
ного полка совершенно некуда было потом деваться. Возвращаться в занятую белыми войсками станицу было равносильно смерти, поступать на службу в другую красную часть, тем более пехотную, не позволяло самолюбие, а вот пополнить ряды «зелёных» в самый раз. Там и присягу не требовали принимать и за дисциплиной особо не следили.
Не изучавшему архивные документы читателю, наверняка может показаться, что в этой статье собрана исключительно тенденциозная подборка фактов по политико-моральному состоянию красных частей и боевому духу красноармейцев периода лета и осени и 1918 года. Нет, это не так. Сведения брались сплошным порядком, по списку воевавших против Донского гундоровского полка, формирований красных войск. А что так именно получилось, то уж простите, из песни слов не выкинешь.
Одно хорошо известно. Уже через полтора года эти же полки и дивизии красных войск представляли из себя нечто другое – боевое и грозное. Потому и победили.