Возможно, название этой заметки покажется странным, но…
Услышав словосочетание «батарея И.С.Пьянзина», большинство читателей (даже тех, кто хорошо знаком с историей Севастополя) подумает, что речь идет о 365-й батарее, форте ПВО на «высоте Героев» или иначе высоте 60.0 (как она указана на верстовке), но это не правильно. Старший лейтенант И.С.Пьянзин командовал 365-й батареей всего ДВА дня. Его «родной» батареей, на которой он воевал в течение всей обороны, была зенитная батарея №80, о которой почти нет упоминания в литературе, посвященной обороне Севастополя. Сделано это было дабы не вносить диссонанс во вновь созданную версию, направленную на затирание имени ст. л-та Воробьева, настоящего командира 365-й батареи (но об этом мы поговорим позже).
Вместе с тем, зенитная батарея № 80 в течение всей обороны считалась передовой, снайперской, отличной, и имя И.С.Пьянзина не сходило с передовиц севастопольских фронтовых малотиражек. Но, после войны все очень резко изменилось, и имя ее командира слилось с подвигом другой батареи. Но это неправильно.
Первая стационарная позиция 80-й батареи (форт ПВО) находилась южнее устья р. Кача, недалеко от позиции береговой батареи № 10, о которой мы поговорим чуть позже. Сначала она имела на вооружении традиционные стационарные пушки 9К (длинный «Лендер»), затем пушки обр. 1931 года. К началу войны, батарея была оснащена новейшими 85-мм зенитками , образца 1938 года, батарея считалась лучшей по флоту, ее огневые позиции считались лучшими, но…
В начале ноября 1941 года ЧФ эвакуировался на Кавказ, 1-3 ноября мало кто предполагал, что флот будет оборонять Севастополь. Из города вывозили все, включая зенитную артиллерию. Командованию ЧФ нужно было срочно укомплектовать 85-мм зенитными орудиями 122-й зенитный артполк майора Мухрякова, понесший тяжелые потери. У батареи забирают 85-мм пушки, передавая ей взамен орудия расформировываемых 25-го и 26-го дивизионов, прибывшие из района оз Донузлав и аэродромов Фрайдорфской группы.
Всю оборону батарея считалась одной из лучших, на съезде снайперов, который прошел весной 1942 года в Севастополе, ее командиру была вручена награда, и она, действительно, работала отлично, это и послужило причиной того, что противник во время 3-го штурма уделил ей «особое внимание».
К началу весны батарея располагалась в старом укреплении, которое носило странное название «бывшая 20-я батарея». Бывший начальник штаба зенитного дивизиона Е.А.Игнатович пишет: «На этой батарее, как и на 79-й, меня что-то настораживало. Я еще раз пригляделся и понял, в чем дело: входы в землянки, складские помещения, даже КП обращены в сторону противника. Они не только просматриваются, но зачастую оказываются под прямым прицельным огнем. Так же было и на 80-й батарее старшего лейтенанта И. С. Пьянзина, расположенной на живописном склоне холма невдалеке от учкуевского пляжа. Здесь тоже царил порядок, но позиция недостаточно защищена от артиллерийского и минометного обстрела. Особенно входы в помещения. В чем дело — понятно. И зенитные позиции, и тем более старые укрепления рассчитаны на защиту от противника, наступавшего со стороны моря. Однако зенитчикам приходится отбиваться от врага, наседавшего с суши еще более грозно, чем с моря. Орудия успевают перестраиваться на ходу, а вот в отношении инженерной защиты — явно непорядок». К летнему штурму батарея была вынесена на мыс, в 300 метрах западнее старого укрепления.
О каком укреплении идет речь? Это укрепление знают практически все севастопольцы. В разное время оно носило разные названия «форт Хрулева», «форт Шишкова», «бывшая батарея №20», бывшие царские батареи № 16 и 24. На немецких аэрофотоснимках видны не только массивы батарей, но и позиции зениток.
Батарея № 16. Великого князя Михаила Николаевича и батарея №24. (Форт "Хрулев")
Строительство укрепления было начато еще в 1905 году, однако велось весьма вяло, и к 1910 году на месте 16-й батареи были выполнены лишь земляные работы. Бетонные работы на батарее шли до 1912 года. В ходе строительства было принято решение построить на фланге 16-й батареи 120мм батарею №24, объединив ее с 16-й общей линией сухопутной обороны.
Укрепление по новому проекту было достроено в 1912-13г. На флангах 10-дм батареи №16 батареи были установлены два выдвигающихся прожектора, там же во фланговых казематах находились силовая станция, два дальномерных павильона для горизонтальнобазного дальномера Лауница, помещения прислуги, силовая станция.
Батарея имеет вход во внутренние помещения в каждом из траверсов. Толщина наружных стен бетонного массива составляет 1,5 м, толщина покрытия над погребами - 2,4 м, перекрытия над внутренними помещениями арочного типа, усиленные арматурной решеткой из гладкой арматуры, но противооткольная облицовка отсутствует. Бетон - весьма посредственного качества, в качестве щебня использовалась местная галька, недостаточно промытая, из-за чего бетон имеет красноватый оттенок. Массив отливался не монолитом, а отдельными блоками, стыки между блоками заделаны стальной полосой и битумной гидроизоляцией. В настоящее время, вода, просачиваясь сквозь рыхлый бетон и сквозь поврежденную гидроизоляцию свода, создала множество тоненьких сосулек-сталактитов. На массиве батареи находились 3 наблюдательных поста, с бронеколпаками (сейчас, к сожалению, они утрачены). В толще бруствера вдоль всего фронта батареи проходила подбрустверная галерея с монорельсовой подвесной дорогой, по которой можно было перемещать снаряды между погребами и подавать их к орудиям. Подача зарядов осуществлялась вручную, через подачные окна.
Над одним из входов в подбрустверную галерею есть ниши для икон, подаренных Великим князем. Была вооружена: 4 шт.10-дм (254-мм) пушек Орудия открытые, на станке Дурляхера. Пушки размещались открыто, за бетонным бруствером, который имел толщину около 7футов (2,1 м). Орудийные дворики разделялись треугольными в плане бетонными траверсами, в которых находились погреба, по два снарядных и зарядных погреба на каждое орудие. Одним из удачных решений в этом проекте было достаточно большое расстояние между орудиями, что объясняется весьма необычной, как бы растянутой по фронту формой траверсов, и возможность подачи боеприпасов к орудию из двух независимых групп погребов.
Поскольку укрепление строилось за оборонительной линией Северной стороны, две батареи №24 и №16 имели собственную систему обороны. Система сухопутной обороны включала ров, вал, и противоштурмовую решетку (основания самой решетки и подкосов сохранились на валу в тыльной части батареи). Для отражения штурма служили пулеметы Максима на колесном станке, для которых в сквозниках были предусмотрены специальные помещения. Система обороны была общей для 16-й и построенной рядом 24-й батарей. Перед Первой Мировой батарея N 16 являлась одной из двух наиболее мощных и дальнобойных в Севастопольской крепости. Эта батарея была в числе тех немногих, кто оказал отпор «турецкому» линейному крейсеру «Султан Селим явуз» (он же Гебен), во время боя было выведено из строя одно орудие (разрыв ствола), погибла часть расчета.
После революции, в начале 1920-х годов батарее присвоен № 2. в севастопольской крепости числится семь 10-дм орудий, образца 1895 года, из них четыре (№ 129, 145, 140,113) числятся на 2-й батарее. Одно орудие (№129) числится неисправным, т.е. вопреки общепринятой точке зрения, батарея не разоружалась в «особый запас», т.к. те же орудия стояли на батарее и ранее. К 1923 г. в строю имелось две 10-дюймовые пушки, а третья была неисправна. Позже орудие было введено в строй, и батарея стала трехорудийной. В новой нумерации батарея имела номер 20. Разоружили ее только в 1939-м году.
Береговая батарея N 24.
Батарея построена в 1912-1913г. в 100 метрах к северу от батареи N 16. На вооружении находились 4 скорострельных 120-мм орудия Виккерса. Батарея предназначалась для борьбы с легкими кораблями противника и противодесантной обороны устья Бельбека. Для сухопутной обороны в широких входах на флангах батареи находились пулеметы Максима на колесном ходу, которые при необходимости выкатывались на вал вручную. В толще массива находились укрытия личного состава, зарядные и снарядные погреба. Так же как и у батареи №9, вдоль фронта батареи через весь массив проходила подбрустверная галерея, которая на всем протяжении имела ширину всего 0,9 м. В отличие от многих других батарей Севастопольской крепости (в т.ч. и от ББ №9), подбрустверная галерея использовалась только для сообщения между помещениями батареи. Орудийные дворики имели немного несимметричную форму. В разделяющих их траверсах были устроены входы во внутренние помещения бетонного массива в виде коленчатых сквозников. Орудия имели раздельное заряжание, поэтому у каждого орудия был свой снарядный и зарядный погреб, боеприпасы подавались к орудию вручную по двум маршрутам из соответствующих погребов: слева от орудия через выход сквозника и справа через подачное окно. На флангах батареи имелись входы во внутренние помещения в виде коленчатых сквозников, причем сквозник на правом фланге был увеличенного размера и служил укрытием для противоштурмовых пушек. На правом фланге массива располагался дальномерный павильон. Позади двориков проходила военная улица батареи, а за ней был насыпан вал, соединявшийся с горжевым валом 16-й батареи.
Позади правого фланга 24-й батареи был устроен большой открытый капонир для противоштурмовых орудий, откуда можно было обстреливать подходы с тыла к батареям №16, №24. Во рву перед валом была установлена противоштурмовая решетка. Общая система обороны 16-й и 24-й батарей носила название "форт Хрулева". Немцы во время штурма Севастополя называли их "форты Шишкова" по имени хутора, который располагался неподалеку.
В 20-е годы бывшую батарею №24 Севастопольской крепости хотя и планировалось вооружить, но средств для осуществления этой программы не нашлось, и больше батарея в строй не вводилась. Массивы батарей № 16 и 24 были переданы в распоряжение артиллерийского отдела ЧФ и использовались для хранения боезапаса. Наименование складов было общим «бывшая 20-я батарея».
Во время обороны Севастополя в 1941-42 гг. бетонные массивы полностью разоруженных к тому времени батарей были переданы для хранения боезапаса Приморской армии. Укрепления батарей были включены в общую систему противодесантной обороны побережья. Для этой цели вал батареи был усилен шестью сборными железобетонными огневыми точками. Еще несколько огневых точек, включая артиллерийский дот № 6 располагались неподалеку.
Во время июньского штурма массивы батарей № 24 и 16 обстреливались орудием «Дора» (впрочем, из-за низкой точности стрельбы последней, безуспешно).
В последние дни обороны Северной стороны с 17 июня 1942г. массивы использовались советскими войсками как опорный пункт для пехоты, в которую включили и остатки личного состава 80-й батареи, т.к. к этому времени батарея погибла. Произошло это 8-го июня 1942 года на второй день немецкого штурма, в результате авианалета. По данным Е.А.Игнатовича, произошло это так: « Пьянзин, несмотря ни на что, не просил подмоги. Я все же приказал Алюшину поддержать его огнем. Договорился также и с соседями, 114-м дивизионом. Потом бросился, к мотоциклу. Быстро завел его и, рванув с места, на предельной скорости помчался — разгоряченный, с бьющимся сердцем, не замечая ничего вокруг. Чувствовал лишь, как тугая струя горячего ветра бьет в грудь, жадно ловил ртом пыльный, наполненный гарью воздух. А голову сверлило одно: что там, как на батарее?.. Когда влетел на позицию, стреляли только одна пушка да пулемет. А бомбы все еще сыпались. Наконец, последняя шестерка, отбомбившись, потянула на север, клином прикрывая две подбитые машины. Общими усилиями трех наших батарей заставили замолчать и вражескую [197] артиллерию. Орудия уже не стреляли, а горы и ущелья все еще тысячекратно повторяли звуки боя, эхо уносило их куда-то вдаль, где они превращались в жалобный, заунывный стон, будто плач по погибшим. Я огляделся и не узнал позицию, еще недавно такую ухоженную и зеленую. Кажется, живого места на ней нет. У первого орудия оторвало и выбросило за котлован ствол вместе с накатником. Вокруг лежали убитые, стонали раненые. Наводчик, разрубленный надвое, будто шашкой, намертво зажал в правой руке штурвал поворотного механизма. Со ствола другой пушки, как горячие слезы, капала кровь. Сам Пьянзин застыл возле разрушенного КП, судорожно сжимая рукав морского кителя — все, что осталось от его ближайшего друга, помощника командира батареи. Лицо закаменело, посиневшие губы плотно сжаты, глаза застыли. Я подошел вплотную, окликнул — не слышит и не видит. Мне даже показалось, что и не дышит. Тронул за руку — будто каменная». В своих воспоминаниях Е.А.Игнатович пишет: « Я впервые видел, как здоровенный мужчина плачет… Пьянзин плакал, и я не стал его утешать. Лишь сказал:
— Ничего не поделаешь, Иван, война! Мертвым вечная слава, а живым выполнять приказ!» Над разрушенной позицией снова просвистел снаряд, и Пьянзин, будто опомнившись, рывком поднялся, отряхнулся, привел себя в порядок. И вновь передо мной стоял прежний, собранный командир батареи. Он приказал всем переждать артналет в укрытии. Вместе мы спрыгнули в щель.
80-я батарея перестала существовать, но не перестала сражаться. В ту же ночь ее зенитчики спилили случайно уцелевшие с довоенного времени телеграфные столбы, установили их в котлованах на разбитых орудийных люльках и, как стволы, повернули в сторону противника. Пьянзин приказал четырем краснофлотцам из пороха неразорвавшихся снарядов приготовить взрыв-пакеты.
Наутро, когда на позицию опять налетели бомбардировщики, четверка смельчаков, укрывшись за «пушками», потихоньку взрывала пакеты. Получалось что-то наподобие зенитных вспышек, и фашисты еще двое суток остервенело бомбили и обстреливали «батарею».
17-го числа по старому укреплению открыла огонь легендарная «Дора», впрочем, без особого успеха. К вечеру тогоже дня к укреплению вышли немецкие войска, завязался бой. Сохранились три немецких отчета о штурме укрепления, занимающие, в общей сложности 51 страницу. Противник был вынужден привлечь к штурму огнеметчиков и 4-е «восточные» роты пионерных батальонов, которые «специализировались» на работе с «дымами», горючими средствами и подрывными зарядами. Пока держалось укрпление, окруженные в районе Любимовки советские части могли выходить на Северную сторону. Из журнала боевых действий 132-й пехотной дивизии: «Начался штурм упорно сопротивляющегося противника, занимающего «форт Шишкова». Захвачена северная часть укрепления» [1] . Из журнала боевых действий 54-го корпуса: «132-я пд ведет бой по зачистке Любимовского плацдарма. Окружены сильные позиции вокруг форта Шишкова. Башни «Максима Горького», удерживаемые противником штурмуются подрывными зарядами» [2] . Из отчета командира 132-го пионерного батальона, приданного частям 132-й пд для атаки: «132-й батальон 19.06.42г. в 9.00 получил приказ, требующий после окончательного захвата «батареи Шишкова» одной ротой поддержать 2-й батальон 436-го полка, который прорывался на юг южнее ориентира 631[3] , но к вечеру 19-го захватить форт не удалось. Бой продолжался два с половиной дня.
Массивы старых царских батарей давно пустуют, отражая попытки приспособить их под хознужды. В них хранили химикаты, выращивали грибы, рядом сними пытались «примостить часовенку». Пока вся хоздеятельность закончилась только свалками мусора.
До настоящего времени сохранились обломки двух СЖБОТов, два СЖБОТ находятся в более или менее приличном состоянии, и два СЖБОТа полностью уничтожены, и представляют россыпь характерных блоков на валу батареи. Одна огневая точка скорее всего представляла собой стрелковый оголовок, обломки которого найдены недалеко от современной заправки.
По кромке вала шла линия окопов, кроме того, на валу были оборудованы дзоты для четырех 45-мм пушек. В этом районе подняты останки 8 бойцов, но почти наверняка, в этом районе лежат останки других защитников Отечества.
Найти батарею несложно, она расположена в 200 мот дороги на т/б им. Мокроусова. Чтобы добраться до нее, нужно с Северной стороны сесть на автобус, идущий в Любимовку и доехать до остановки "турбаза им.Мокроусова" пройдя чуть вперед, вы наткнетесь на остатки двух батарей .
[1] NARA T312 R1691 fr.0186
[2] NARA T314 R1348 fr.0508
[3] Пос. Учкуевка.