Часть VII
В нашу первую ночь у скал-трюфелей мы долго не спали. И раз за разом осматривались, чтобы запомнить окружавшее нас великолепие. Благодаря яркому диску луны ночь не была темной. И видимость оставалась впечатляющей. Даже на расстоянии в триста метров все еще можно было разглядеть очертания средней величины камней. Темно-синее небо ближе к скалам становилось фиолетовым. А раскинувшаяся перед нами холмистая местность, местами густо усеянная останцами самой причудливой формы, казалась покрыта темными пятнами разных оттенков коричневого и серого. Например, освещенные луной осыпи отдавали светло-коричневым. Тем временем находящиеся на удалении в несколько сот метров невысокие хребты светились серо-розовым.
За час до восхода солнца мы уже завтракали и размышляли, откуда следовало начинать поиски. Предложений было много. Но самым логичным из них казалось то, что сделал Синицын:
- В принципе, начинать можно уже с ближайшей к нам скалы!
Но Стриж с ним не согласился:
- Для обследования годятся только утесы с плоскими ровными вершинами. Существа, которых мы надеемся здесь отыскать, похоже, охотно строят гнезда. Отсюда я делаю вывод, что только на скалах с широкими, плоскими, ну, или скошенными вершинами могут быть созданы условия для проживания таких существ.
Поэтому было принято решение сначала обследовать местность на предмет как раз таких останцев. Разделившись, мои товарищи разбрелись по ближайшим возвышенностям и взялись наносить подходящие скалы на от руки набросанные планы местности. Меня же Галкин приставил к старшему лейтенанту Журавлеву. И вскоре я уже вовсю благодарил судьбу за то, что выбор пал именно на меня.
Как я уже неоднократно упоминал, техника, которой наше подразделение пользовалось в своих операциях, была самой совершенной на тот момент. А иной раз и вовсе уникальной. И это не мои фантазии. Я-то как раз в технике ничегошеньки и не понимал. Но об этом постоянно переговаривались между собой мои старшие товарищи. Группа Галкина для своих нужд нередко получала новейшие разработки в сферах измерительной техники и устройств для регистрации неподвижных и движущихся изображений (иными словами фото- и киноаппаратуры). Притом как у нас, в Советском Союзе, так и за рубежом. Галкин как-то обмолвился, что денег на технические новинки для групп быстрого реагирования в центре не жалели. А от Щеглицкого я слышал, что отдельные установки и агрегаты в таких бригадах как наша и проходили свое боевое крещение.
На этот раз в распоряжении Журавлева оказалось и совсем уж интересное устройство. Это была новая фото- и одновременно видеокамера, которая крепилась к специальному шару, наполненному газом. Подстать тем, которыми пользовались ученые для измерения им одним известных параметров в атмосфере.
Камера была закреплена в специальной рамке из легких трубок. И, благодаря хитроумным шарнирам, оставалась подвижной и могла менять ракурс. То есть оператор этой штуковины мог вести съемку под различными углами: вверх, вниз и в стороны. Через специальный кабель чудная «игрушка» соединялась с довольно компактной станцией управления в руках у старшего лейтенанта. Сам же кабель был обвит вокруг крепкого длинного шнура, на конце которого крепилась сетка, удерживающая наполняемый газом шар. В итоге именно от Журавлева зависело, куда камере смотреть и что запечатлять на пленку.
А происходило все так. В шар накачивали из небольших баллончиков неизвестный мне газ и стравливали на необходимую оператору высоту. Вместе с ним поднималась и камера. Шнур от устройства крепился на поясе у Журавлева. Благодаря чему старший лейтенант в любое время мог поднять или опустить обслуживаемую им конструкцию. В то же время через небольшой экран на приборе управления Журавлев мог наблюдать за тем, что попадало в объектив камеры. По желанию увеличивая или уменьшая изображение. И в случае необходимости путем нажатия одной из кнопок (похожих на таковые на магнитофоне «Романтик») мог либо делать снимки, либо вести видеозапись.
В безветренную погоду чего-то более подходящего для предстоящей нам работы вряд ли можно было себе и представить. Но в иных условиях, как мне объяснил сам Журавлев, использовать эту, наверняка чертовски дорогую технику попросту не рекомендовалось.
Но самым интересным в описанном устройстве было другое! При помощи усовершенствованного летного шлема (во всяком случае мне он показался летным) съемку мудреной камерой можно было вести и ночью. Правда, Журавлев именно этой особенностью «летающей камеры» и не был доволен. Как оказалось, он уже успел ее где-то обкатать, и качество передачи изображения в темное время суток со слов старшего лейтенанта было «Полный отстой!».
Я все время находился рядом, не переставая восхищаться достижениями научной мысли. Черно-белое изображение на экране было отменным. Просто не верилось, что теперь мы имеем возможность заглянуть в мир, остававшийся для нас до сих пор чуждым и неизведанным.
Конечно, мы могли вскарабкаться на любую из этих скал. У нашей группы под рукой имелось и альпинистское снаряжение. Но одно такое восхождение заняло бы массу времени. И при таком раскладе мы бы успевали бегло осмотреть от силы две-три вершины в день. Подобная скорость совершенно не устраивала Галкина. Убывающие на глазах запасы воды вынуждали нас действовать не только быстро, но и прагматично.
Иногда Журавлев направлял объектив камеры вертикально вниз. И тогда мы могли видеть самих себя. И это, следует признать, совсем не то, что в зеркало смотреться. Тут испытываешь совсем иные ощущения... Ведь так ты получаешь возможность наблюдать за самим собой со стороны не в записи, а в режиме реального времени. А вот это уже что-то с чем-то!
Час проходил за часом. Мы с Журавлевым успели уже увидеть массу интересного из мира пресмыкающихся. Но того, за чем сюда прибыли, так и не обнаружили. Нигде не было даже намека на какое бы то ни было гнездовье! Уже не говоря о самом загадочном существе. Нет, ну понятно, что вот так сразу столкнуться нос к носу с неизвестным мы и не рассчитывали. Но когда в твоем распоряжении такая техника, поневоле начинаешь наглеть в собственных ожиданиях!
После обмена впечатлениями у вечернего костра Игнатов ни о чем другом уже и думать не мог. Его единственным теперь желанием было сопровождать старлея с его чудо-камерой. Галкин, кстати, не имел ничего против. И на следующий день пожилой биолог из Алма-Аты занял мое место.
В течении всего дня мы то и дело слышали его радостные восклицания. Игнатов радовался как ребенок, выкрикивая, что они с Журавлевым наблюдали целых две особи туркменского эублефара – крайне редкого животного подотряда ящериц. И каждый раз, когда Виталий Анатольевич произносил это сложнозапоминающееся и отвратительнозвучащее название, его напарник с мученическим выражением лица закатывал глаза. Похоже, ему биолог уже успел прожжужать своей редкой зверюгой все уши.
В безрезультатных поисках прошло еще четыре дня. Мы находились километрах в двадцати пяти от места первой стоянки, когда удача, казалось, наконец улыбнулась нам. А началось все с того, что у нас обозначились первые проблемы с водой. Подоходящего источника мы так и не нашли. И если уж честно, то за последнее время мы вообще не видели ни одного колодца. Ближайшие к нам два, указанные на захваченных с собой картах, оказались высохшими. В непосредственной близости от них валялись выбеленные ветром кости животных. Что лишний раз доказывало, что с водой в этих гиблых местах была настоящая беда.
Сначала пришлось отказаться от утреннего умывания. Галкин теперь лично выдавал каждому из нас по полстакана воды на чистку зубов. Кожу лица и рук протирали смоченной в спирте ватой. Все прекрасно понимали, что если в ближайшее время мы не обнаружим того, за чем сюда прибыли, или возможности пополнить запасы пресной воды, то нам придется не просто возвращаться, а уже и бежать отсюда.
Капитан Стриж и я в поисках хоть какого-нибудь источника сбились с маршрута. Как такое могло произойти, мы не понимали. Вроде и компас под рукой был, и карта имелась, и нате вам! Стриж с досады сплюнул, и, наверное, тут же об этом пожалел. Все же какая-никакая, а тоже влага...
- Что предлагаешь делать, Вячеслав? – обернулся он ко мне. На его покрытом пылью уставшем лице обозначились доселе незаметные морщины. – Еще поищем или..?
- Я за возвращение, товарищ капитан, - перебирая спекшимися губами, выдавил я.
- Ну тогда давай передохнем минут десять в тенечке и назад, - сразу согласился Стриж.
Мы протопали до ближайших утесов и в бессилии повалились в объятья их теплой и пыльной тени. Стриж прикрыл веки и, как мне показалось, тут же уснул. Его дыхание сделалось ровным, а морщинки на лбу расправились. Я тоже был непротив вздремнуть, но сразу отказался от этой предательской мыслишки. Задерживаться на этом месте не следовало. Потому как наши фляжки подозрительно полегчали, а до стоянки еще было пилячить и пилячить.
От нечего делать я уставился на гуляющие на горизонте миражи. Они словно черти из сказки «О попе и его работнике Балде» маячили из стороны в сторону. Минутой позже я уже расценивал их свистопляску как форменное издевательство. И уже было собрался перевести свое внимание на что-нибудь... еще более нелепое, например, окружающие нас камни и песок, как в нескольких метрах от нас вдруг метнулась огромная тень. Поначалу я так опешил, что даже никак не отреагировал. А когда, несколькими секундами позже, голос Стрижа поинтересовался, что это было, я как ужаленный подскочил на месте. Получалось, что капитан вовсе и не спал. И, как и я, из-под полуприкрытых век наблюдал за окружающей обстановкой
Вместо моего ответа откуда-то сверху на наши панамы посыпалась каменная крошка вперемешку с пылью. Мы как по команде выбежали из тени и, задрав головы, стали всматриваться в вершины прежде нависавших над нами утесов. Но наверху, ничто не двигалось. Мы ждали, однако ровным счетом ничего не происходило.
- Так, Вячеслав, - поглядывая по сторонам, произнес капитан, - хорошенько запоминаем это место и возвращаемся в лагерь.
На стоянке мы первым делом бросились к канистре с водой. По тому, с какой жадностью мы пили, было нетрудно догадаться, что произошло что-то серьезное.
- Воды мы не нашли, - на миг оторвавшись от горлышка, бросил Стриж Галкину.
- Так что же вы, как кони, наши и без того скуднеющие запасы уничтожаете? – шутливо возмутился майор.
- Но, кажется, мы нашли его, - вытирая рукавом губы, произнес Стриж.
- Место запомнили? – оживились наши.
- Едем! – крикнул Галкин и первым побежал к машине.
Из-за глубоких трещин и оврагов до нужного места доехали не менее чем за сорок минут. Мне показалось, что у мы с капитаном пешкодралом меньше времени затратили. Да еще Стриж, несмотря на то, что вроде бы и пометил на карте местонахождение нужной нам скалы, несколько раз указывал неверное направление. Впрочем, в какой-то момент он радостно воскликнул:
- Монтевидео!
- Монтевидео? – переспросил Игнатов. – При чем здесь столица Уругвая?
Я тоже ни черта не понял. Но Стриж уже выскочил из УАЗика и упылил к скалам. Галкин, улыбаясь, пояснил:
- Монтевидео переводится как «я вижу гору». Якобы именно эту фразу произнес Могеллан, когда впервые увидел побережье страны, чья столица теперь так и называется.
Я выглянул наружу и, тоже узнав место, прошептал:
- Да. Это она.
К восхождению на выбранную скалу готовились майор Галкин, капитан Стриж и старший прапорщик Щеглицкий. Синицын лезть не мог. Потому как был еще недостаточно здоров, чтобы, как выразился майор, покорять вершины. Я не лез, потому что у меня не было соответствующей подготовки. Как и у Игнатова. Правда, последний особого желания и не испытывал. Воронян занялся ужином, а Журавлев готовил к работе «летающую камеру». Он должен был управлять действиями наших «альпинистов».
- Нужно торопиться, - оценивающе глядя на тридцатиметровую каменную твердь, произнес Галкин. – До захода солнца остались считаные часы.
Вверх наши скалолазы продвигались уверенно и довольно быстро. Вскоре в игру со временем вступил и Журавлев. Все, кто оставался внизу, только и искали повода, чтобы пристроиться к нему и хотя бы одним глазком взгянуть на заветный экран. Поначалу все шло гладко. Накаченный шар взмыл, увлекая за собой и камеру. Но уже через несколько минут Журавлев потянул баллон обратно. В спешке старлей забыл снять защитную крышку с объектива...
Утес, на который были обращены взгляды, наверное, каждого из нас, через многочисленные проломы и трещины соединялся с соседними. Что делало весь этот массив отдаленно похожим на раздутые меха гармошки. Высота отдельных скал варьировала от 15 до 30 или даже 35 метров. А проломы между ними достигали порой двадцатиметровой глубины.
Журавлев осторожно двигался вдоль западной стенки утеса, стараясь не подходить к нему слишком близко. И когда камера зависла над нужной вершиной, он как внимающий командам хозяина пес стал наклонять голову то вправо, то влево. И при этом внимательно всматривался в очертания на экране. Возможно он боялся пропустить и маломальское движение. Верхушка этого останца оказалась испещрена глубокими трещинами, и ее никак нельзя было назвать ровной.
- Товарищ майор, - расстроенным голосом передал Журавлев по связи, - по-моему, подъем в этом месте мы затеяли напрасно. Я там ничего дельного не вижу. Только трещины и камни, камни и еще больше трещин...
Галкин смолчал. Но восхождение прервал и минут на пять без движения завис над головами у своих спутников. А приняв решение, скомандовал:
- Спускаемся! И на сегодня поиск прекращаем, – Затем разочарованно добавил: - Журавлев, Журавлев, где же ты раньше был?
- А мне понравилось, - как ни в чем не бывало подал голос Стриж.
- И этот тоже хорош, - буркнул ему в ответ Галкин. - Гору он, понимаете ли, узрел! Тут таких гор, блин...
Из переговорного устройства слышался приглушенный смех Щеглицкого и Стрижа. А потом к ним присоединился и сам Галкин.
- Стоп! – внезапно ожил Журавлев.
Сверху посыпалась крошка. Это одна нога старшего прапорщика от неожиданности потеряла опору.
Старший лейтенант, не отрываясь от экрана, торопливо крутил и передвигал тумблеры.
- Что там, Журавлев? – весь превратился в слух Галкин. – Ты уж, пожалуйста, решайся – либо вверх, либо вниз!
- Вижу нечто, товарищ майор, но... только на соседней скале. И это похоже на...
- Продолжаем спуск, - воспользовавшись паузой, распорядился Галкин.
- ... крупную летучую мышь!.. - закончил старший лейтенант.
Мы, все кто находился внизу, как по команде бросились к нему. Но майор призвал нас к порядку:
- Не мешать!
И вновь возмущенно обратился к оператору «летучей камеры»:
- Ты что, получше рассмотреть не можешь?
- Никак нет, товарищ майор! Эта штуковина лежит неподвижно, но подвести камеру ближе мешает выступающий край скалы. В него упирается трос. А расстояние от края до... метров пять, не меньше...
Стриж первым, чертыхаясь, спрыгнул на землю и, едва освободившись от карабинов, кинулся к Журавлеву: - Ну-ка, показывай!
А потом округа огласилась его радостным возгласом:
- Ух, ты, блин! Вот это да-а-а!
По этому линку Вы при желании сможете попасть на познавательно-развлекательный (основной) канал автора! Увлекательного чтения!
😊😊😊