Надежда Михайловна находилась в шавасане, когда на журнальном столике зазвонил мобильный.
Досадуя, что забыла отключить его перед занятием йогой, она всё же ответила на звонок.
- Ба! Что ты так долго не отвечала!? С тобой всё хорошо? – возбуждённо - взволнованно прокричала трубка голосом любимого внука Степана.
Услышав, что бабушка в норме, внук продолжил
-Ба! Нас МарьФедоровна за неделю до каникул творить заставляет. Сказала найти старую новогоднюю открытку, и написать по ней короткую историю. Посмотри, может у деда есть что-нибудь из древности?
- Что для тебя древность?
- Хорошо бы что-нибудь из прошлого века или ещё раньше.
- Вот так вот! Прошлый век для них уже древность –улыбаясь думала Надежда Михайловна, доставая с верхней полки книжного шкафа темно-коричневую коробку из плотного картона. В ней хранились, разложенные по небольшим коробочками, старые открытки. Надежда Михайловна извлекла одну из них, с надписью « Новый год».
Сев на диван она высыпала её содержимое на покрывало. И сразу по нему поскакали многочисленные тройки коней, запряженные в сани, с дедами морозами, снегуркам, ёлками и подарками.
Надежда Михайловна с нежностью и ностальгией смотрела на открытки. Они были присланы в разное время, от разных людей, но всех их объединяло одно – добро и ощущение праздника..
Вот и эта открытка. Без адреса и с одной фразой – «Всегда верь в лучшее, и всё будет хорошо!»
Надежда Михайловна перевернула открытку и увидела юную девушку-почтальона.
Она стояла на фоне заснеженного леса, одетая в нарядный расписной полушубок, и улыбалась. Светлые волосы выбивались из-под васильковой шали, оттеняющей синеву глаз. На боку у девушки висела сумка, пухлая от почты. А в поднятой вверх руке – еловая ветка вместе с конвертом. На конверте было написано – С Новым годом!
Надежда Михайловна нежно провела по открытке рукой, а потом прижала её к груди и прикрыла глаза.
Она прекрасно помнила, как получила эту открытку. Много-много лет назад, ещё совсем маленькой девочкой…
Тогда тоже была зима и падали снежинки, почти такие же крупные, как на этой картинке.
В ту зиму Надя первый раз на целую неделю осталась без родителей - она попала в больницу. Её решили удалить гланды.
До этого была долгая борьба с ангинами. Лечил Надю детский врач по фамилии Мхитарян, который необычной фамилией и колоритной внешностью – высокий, смуглый, в белоснежном колпаке и с доброй улыбкой из-под густых черных усов - у девочки ассоциировался с доктором Айболитом.
Добрый доктор Айболит!
Он под деревом сидит......
.....Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит!
Но осенью, за год до поступления в школу, добрый доктор вдруг заявил,что консервативное лечение малоэффективно, и посоветовал родителям Нади гланды удалить.
Так Надя в середине декабря оказалась в больнице одна, без кого-либо из близких.
Только абсолютно домашние дети могут понять и прочувствовать, как это тяжело, да просто невыносимо быть одной вдали от дома. Даже если в палате кроме тебя еще три девочки и при желании можно как-то скрасить свой досуг.
В тот первый день Надя сидела на кровати, обхватив колени руками, и изо всех сил старалась не заплакать. Ей не хотелось, чтобы соседки по палате считали её маленькой плаксой. Ведь она скоро пойдет в школу, а значит взрослая и сильная. Так папа говорит.
А за окном палаты сгущались сумерки, перемешанные со снежной пургой. И чем плотнее они становились, тем тяжелее становилось на душе.
- Девочки, как за окном снежно! – весело проговорила Оля. Её кровать стояла у окна и она, встав на колени, вот уже минут двадцать наблюдала за жизнью вне больничных стен.
- Все дорожки замело! Как в сказке! Чувствуется, что скоро Новый год!
Но её энтузиазма никто не поддержал. Может от того, что Оля была уже прооперирована и числилась как выздоравливающая, а другим операция только предстояла.
- Надя, ну что ты такая хмурая! Сейчас будут часы посещения, придут родители, и всё у тебя будет хорошо – не унималась Оля.
Надя ничего не ответила, просто с головой залезла под одеяло, свернулась клубочком и тихо заплакала. Она знала, что никто к ней сегодня не придёт, поскольку папа в командировке, а у мамы в конце года на работе аврал.
Когда в палате появились родственники других детей, Надя вылезла из своего убежища и ушла в вестибюль. Там не было никого. Девочка пододвинула к окну банкетку, залезла на неё и, раздвинув горшки с геранью, облокотилась на подоконник.
За окном уже совсем стемнело. Лишь тусклые огоньки освещали заснеженные аллеи больничного парка. Наде они казались зловещими, ведь сегодня Оля рассказывала, что одна из этих аллей ведет к моргу. Вот бы знать, какая?
- Надя, Марфина, ты смотри, сегодня уже ничего не ешь! У тебя завтра операция! Ты помнишь!? - оповестила проходившая мимо дежурная медсестра.
- Помню! – звонким голосом ответила девочка и, повернувшись вновь к окну, заплакала.
Она старалась не реветь, но слёзы текли градом, стряхиваясь с лица при еле сдерживаемых всхлипах.
-Ой, а что ты тут плачешь? - раздалось вдруг сзади.
Девочка повернулась на голос и увидела перед собой светловолосого мальчика.
- А где мне плакать?- спросила Надя, проглотив очередной всхлип. – В палате родители девочек, они увидят и сразу начнут жалеть, а я не хочу.
Она посмотрела в его глаза и, почему-то смутившись, спрыгнула и села на скамейку.
Мальчик сел рядом.
- Ты что, родителей провожала?
- Нет. Ко мне никто не пришел.
- Из-за этого плакала?
И Надя, помолчав чуть-чуть, вдруг начала рассказывать, что у неё завтра операция, а родители не пришли и ей не с кем поделиться своими страхами. А в окне она хотела рассмотреть аллею, ведущую к страшному зданию.
Она говорила, говорила…. Почти также безудержно, как только что плакала. А мальчик слушал, внимательно, не перебивая. Когда она замолчала, то почувствовала, что слёзы высохли, а на душе стало спокойнее.
- Ну что, выговорилась? Полегчало? – спросил он, теребя рукав её халата и грустно улыбаясь.
- Да – сказала Надя и убрала руку.
- Ну, тогда давай знакомиться. Меня зовут Иван, Ваня.
- А меня Надя.
- Надежда!? Какое у тебя красивое имя. С таким именем нельзя грустить. С ним надо радоваться! – серые глаза мальчика на бледном лице стали яркими. - А сколько тебе лет, Надежда?
- Скоро семь. Я осенью иду в школу.
- А мне уже четырнадцать. Пойдём, я тебе что-то покажу.
Он взял удивлённую Надю за руку и повёл в конец коридора. Там было большое окно, больше похожее на балконную дверь.
- Посмотри, видишь вон то маленькое здание? Это и есть морг.
Девочка, глядя в указанном направлении, сильнее сжала ладонь Ивана.
- А теперь посмотри вокруг. Ты видишь хоть одну тропинку, ведущую туда от нашего корпуса?
Надя поднялась на цыпочки и внимательно посмотрела вниз. Там не было ни одного следа. Всё было белым – бело.
- Вот ничего и не бойся. Всё будет хорошо! Надо только верить. И надеяться на лучшее. Особенно с таким именем.
В палату она вернулась совершенно спокойной.
- А мороженым ты со мной поделишься? – спросил вдруг Иван в дверях палаты.
- Каким мороженым? – удивилась Надя.
- Ты разве не знаешь, что после операции тебе дадут мороженое? Так всегда делают, когда гланды удаляют. Так что, спи и жди лакомства.
А потом было утро. И операция.
Доктор Мхитарян был занят и её проводил другой врач – женщина средних лет.
Надю, замотанную в простыню с головы до ног, открытым было только лицо, посадили в кресло на колени к медсестре. Та для страховки крепко обняла её, как родную.
Операция прошла быстро, и девочку вернули в палату.
Какое же это счастье – возвращение! Когда всё страшное позади.
- Надежда, а вот и твоя порция мороженого! Мама рано утром принесла - громким голосом сообщила вошедшая медсестра. – Ешь, чтобы заморозка легче отходила.
Она поставила металлическую миску на тумбочку и вышла.
Надя очень любила мороженое, но сейчас совсем не хотела – боль в горле отбивала желание глотать.
И вдруг открылась дверь, и в палату заглянул Ваня.
- Надежда тут?
- Тут, тут ! Заходи! - прокричала Оля
Мальчик вошел, огляделся и сел на край кровати.
- Ну, привет! Вот, пришел отметить окончание мучений. Угощать будешь? – весело проговорил он и вынул из кармана больничной куртки ложку.
Надя радостно кивнула. Ваня только попробовал мороженое и, отложив свою ложку, стал кормить Надю. Так, как совсем маленьких деток кормят мамы манной кашей. Аккуратно и с нежностью.
То ли от холода, то ли от внимания, но боль стала уходить.
Миска была уже пуста, когда в палату вернули другую прооперированную девочку, Нину. Её привезли на каталке две медсестры, и Ваня ушел, чтобы не мешать.
Нине, самой старшей девочке палаты, тоже удаляли гланды, но её положение было похуже. У Нины долго не останавливалась кровь, и её вернули в палату с торчащими изо рта зажимами- кохерами. Она так и лежала с ними в палате часа два. Заморозка отходила тяжело – без мороженого.
Это был первый случай, когда Надя поняла, что в тот момент, когда тебе плохо, другому может быть ещё хуже. И что плохое когда-нибудь кончается.
Нине сняли зажимы, девочкам разрешили поспать, и уже вечером в палате почти ничего не напоминало о проведённых операциях.
А потом пришли родители. Ко всем. И к Наде. Мама её обнимала и гладила по голове, а она, уткнувшись в мамину шею, пыталась напитаться её запахом. И потом не хотела её отпускать, понимая, что до выписки из больницы мама вряд ли придёт ещё. И опять были ночные слёзы под одеялом.
А на другой день вновь была встреча с Ваней. Вместе в столовой завтракали, обедали и ужинали. И этого было достаточно, чтобы Оля назвала его женихом.
Так было несколько дней. А перед самой выпиской Нади из больницы Ваня пропал. Не зашел утром в палату, не было его и в столовой.
- Вот, выписался Ваня и не попрощался – ворчала Оля.
Наде от этого было очень грустно. Она даже не знала палаты Вани, чтобы проверить так ли это.
Потом Надя пошла в другую часть отделения за выписными бумагами. На обратном пути она заметила, что в одну из палат закатили капельницу. Дверь осталась открыта. Она заглянула и остановилась – там, в глубине палаты, возле окна, лежал Ваня. Капельница была для него. А рядом с кроватью стоял большой эмалированный таз с бинтами в красных пятнах.
- Ваня! – вполголоса позвала она.
Мальчик повернул бледное лицо и улыбнулся.
-Быстро вышла отсюда ! – грозно сказала медсестра и, выставив девочку, закрыла дверь.
Надя какое-то время обескураженно постояла перед закрытой дверью, потом развернулась и побежала.
- Девочки, девочки, Ваня тут! Ему плохо!- еле проговорила Надя в дверях своей палаты. Она хотела кричать, но не могла – горло после операции ещё болело.
- Марфина, сколько тебя можно ждать! Бери свои вещи, и пойдём, я тебя провожу вниз. Там твоя мама – произнесла вошедшая следом медсестра.
- Но. Тут же Ваня!- пыталась говорить девочка
- Тут Ваня, Нина , Оля… А там мама. И она ждёт.
С холщовой сумкой в руках Надя спустилась вниз. И сразу увидела маму. Распахнув черную цигейковую шубу, она нетерпеливо ходила по залу ожидания.
-Надичка, детка, ну наконец-то! – проговорила она, целуя дочь. – Все тебя заждались. Я машину на работе взяла, чтобы тебя отвезти, у дверей ждёт, а дома папа приехал, тоже ждёт!
В машине, уютно привалившись к маме, Надя смотрела в окно и видела бледное лицо Вани. Поздно вечером, когда вся семья собралась на кухне, Надя, сидя на диване, рассказала про Ваню и свою жизнь в больнице.
- Мамочка, ты должна позвонить в больницу и узнать как себя чувствует Ваня - потребовала девочка.
- А как фамилия твоего Вани?
И тут девочка поняла, что не знает ни фамилии Вани, ни с чем он лежит, ни даже номер его палаты не запомнила. И заплакала. Наверно также горько, как в тот вечер, когда познакомилась с ним.
Папа, взяв ребенка на колени, всячески старался успокоить дочь. Но его теплые объятья, защищающие от любых внешних напастей, не могли избавить от чувств, терзавших девочку. Она часто говорила о Ване и при этом плакала.
Скоро Надя полностью поправилась, и ей разрешили выходить гулять. Однажды, возвращаясь с прогулки, папа открыл почтовый ящик и достал оттуда открытку с изображением счастливой девушки-почтальона.
- Надюша, прочти, что здесь написано – попросил он дочь дома.
Надя прочла по слогам – «Всегда верь в лучшее, и всё будет хорошо!»
- Папа, что это!? – удивлённо, полушепотом, проговорила девочка. – Так ведь мне Ваня говорил! Помнишь, я рассказывала?
- Так может это от него послание? – папа взял в руки открытку и с любопытством покрутил в руках.
- Конечно от него! Значит с ним всё хорошо! Он выписался из больницы!? Да? - девочка выхватила открытку у отца и стала её целовать.
- Только вот как он узнал наш адрес? Да и адреса на открытке почему-то нет,- в душу девочки закрались сомнения
- Надичка, не забывай, что Ваня постарше тебя. Он, наверно, перед выпиской спросил адрес у врача, был в нашем районе и решил навестить, но не застал дома. Вот и написал записочку.
- Так он ещё может прийти, да?!
- Не знаю, детка. Он взрослый, ходит в школу и времени может не быть. Ты не жди от него внимания сейчас, просто помни, что он был с тобой в трудную минуту. Хорошо?
- Хорошо! – улыбнулась Надя и уже никогда не вспоминала о Ване со слезами.
Открытка какое-то время стояла на трюмо, а по весне мама убрала её в коробку к другим письмам и открыткам.
Через несколько лет Надя, ставшая уже подростком, наткнулась на эту открытку и, к своему удивлению, заметила, что почерк, которым написана фраза, очень похож на почерк её отца.
- Папа, ты посмотри как почерк Вани-помнишь такого? - похож на твой!- бросилась она к отцу, когда тот пришёл с работы.
- Ты находишь? Ну-ка, покажи. Да нееет. Наклон совсем другой – сказал папа и пошёл в ванную мыть руки.
Надежда Михайловна отложила эту открытку, а остальные убрала на место. Смутные терзания о судьбе Вани почему-то вернулись вновь. А может даже уже не терзания, а любопытство, ведь столько лет прошло. Как там всё сложилось?
Раздался телефонный звонок.
- Мам, если ты хочешь посмотреть на хирурга, спасшего жизнь Ксюшиной дочери, включай телевизор! Там сейчас передача о нём,- быстро проговорила дочь.
Ксюша была её близкой подругой.
Надежда Михайловна щёлкнула пультом телевизора и стала готовить себе кофе.
- Иван Фёдорович, банальный вопрос, а почему вы решили стать врачом?- спрашивал молодой голос ведущей.
Надежда Михайловна бросила быстрый взгляд на экран и вновь перевела его на турку с кофе.
- Ой, всё как-то само собой получилось – проговорил низкий мужской. – Лет пятьдесят назад я подростком попал в больницу. Это был единственный случай, когда я был в больнице в качестве пациента, но достаточно серьёзный. Там я встретился с детскими страхами и болью. Как сейчас помню одну девочку… Маленькая, беззащитная, одинокая. Сначала я пытался её поддержать, а потом она меня… Сложно всё это сейчас объяснить… Когда я её встретил, мне было очень плохо… Но она сама так плакала, что я вынужден был собрать все силы и успокоить её. А потом она назвала своё имя – Надежда. Сейчас бы я сказал, что это был знак. А тогда я просто почувствовал, что всё будет хорошо. И именно тогда, на больничной койке, я понял, что обязательно буду врачом. Чтобы помогать детям побеждать страх.
Надежда Михайловна уставилась на экран.
Там в уютном кресле сидел седой мужчина с добрым усталым лицом.
- Что бы вы хотели пожелать нашим телезрителям? – спросила ведущая.
Крупный план показал молодые, ясные глаза доктора.
Надежда Михайловна медленно опустилась на стул.
– Всегда верьте в лучшее, и всё будет хорошо!