Снега давно нет. Тепла ещё ждать надо. А на улице весна. Календарная. На огороде работы пока мало. И в доме сидеть надоело. Травка уже пробивается, хотя утром её покрывает иней. А в самых укромных и солнечных местах уже появляются клопы-солдатики. Иду в свой холодный сарай, который про себя называю гордым именем «мастерская». Перебираю железки, инструменты, банки. Планирую новое пополнение запасов саморезов, соединителей шлангов и прочее. А запасы… Их сколько не пополняй, а в нужный момент всегда не хватает того самого. Опять же, надо выбросить залежалое. Тут тоже есть закономерность: как только выбросишь реечку, которую перекладывал три года из угла в угол, через день она тебе понадобиться. Именно такого размера!
Проверяю ящички тумбочки со всякой мелочью. Натыкаюсь на пару старых перочинных ножей. Беру в руки один, раскрываю. Перочинный ножичек. И весна. Весна и перочинный ножичек. Накатывает волна воспоминаний…
В детстве весна и ножичек были почти синонимами. Как только заголялись от снега небольшие участки почвы и слегка просыхали, начинался сезон весенних игр. Начинался игрой в «ножички». Родители такую игру не поощряли, а для школы это было табу. Приходилось таиться. Вообще-то, и сами перочинные ножи были под стать сокровищу. Редкий пацан имел персональный режущий инструмент. Потому приходилось обходиться и другими предметами. За столовый нож можно было получить взбучку от родителей. Виданное ли дело — кухонный нож втыкать в грязь! Иногда приспосабливали под это какую-нибудь плоскую железяку. Лишь бы она могла вонзаться в сырую почву.
На почве рисовался круг диаметром около метра. Это, если играли вдвоём. А прелесть игры как раз и была в этом: надо было всего два человека. Даже возраст не играл особой роли. Круг делился пополам. Бросался жребий на первый бросок. Обычно это делалось ножом. Но если ножик был сокровищем, то использовалась и палка. На палке назначался конец, который и определял первого, входящего в игру. Палка бросалась с вращением в вертикальной плоскости между игроками. После её падения по концу, который смотрел на участника, определялся начинающий. Он входил на половину круга, которая теперь была его «домом» и с неё втыкал ножик в «дом» противника. Если ему это удавалось, то в плоскости лезвия чертилась линия. Теперь большая часть «дома» второго игрока присоединялась первому игроку.
Ход переходил к следующему игроку, если ножик не втыкался, падал. Или не попадал в «дом» противника. Хуже было, если попадал в собственный «дом». Большая часть переходила другому игроку. Изюминка этой игры состояла в том, что броски надо было делать, стоя в своём «доме». А «дом» в процессе игры уменьшался. Игра прекращалась в тот момент, когда одному из игроков уже было невозможно поместиться ногой в своём «доме». Забавно было смотреть, как игрок, стоя на одной ноге пытается сделать бросок, а потом ещё и прочертить линию. Да, линию тоже надо было чертить, стоя в своём «доме». А это надо было присесть, наклониться, провести лезвием непрерывную линию. Руками касаться земли нельзя! На этом этапе часто возникали споры. Вся подошва не помещалась? Можно стать на носок. Это была уже эквилибристика. Самые отчаянные, бывало, снимали сапог, чтобы уместиться в «доме».
Игра эта в наших краях известная. В соседних хуторах в неё тоже играли. Однако, как я с удивлением обнаружил, когда пошёл учиться в восьмилетку, в каждом хуторе были свои особенности в правилах. А потому приходилось каждый раз уточнять их, если участники были с разных хуторов. И приходить к согласию. И это уже была школа общения и выживания.
А девочки в этот период весны играли в «классики». Тут для меня - неведомая область.
Весна входила в свои права, появлялись сухие участки полян величиной с баскетбольное поле. Теперь наступал черёд игры в «выбивного». Тут уж надо было минимум человек пять. Участие девочек приветствовалось. Я бы даже сказал, что без них эта игра, как пища без соли. Или без перца. И без соли, и без перца.
Необходимым реквизитом был маленький мячик. Лучший вариант — теннисный. При великом желании поиграть обходились и большим мячом: резиновым или футбольным. Но это уже — извращение.
Покойная мать мне рассказывала, что они за зиму набивали мячи из овечьей шерсти. Для этой игры. Такие мячи, конечно, прыгали плохо, но летали отменно.
На грунте очерчивался прямоугольник размером 6 на 10 метров. Для десяти участников этого было достаточно. Площадка обозначалась величиной в зависимости от количества игроков и от возраста. Определялась договором тут же. Жребием выбирали двух выбивных. Обычно для этого служила палка размером с черенок лопаты. Все участники плотно хватались одной рукой за палку, а потом, начиная с нижнего, перехватывались по очереди вверх по свободному месту. Кому не хватало места ухватиться за верхний конец палки, и самый нижний на ней, становились выбивными. Остальные занимали место внутри прямоугольника.
Начало игры было загадочным. Выбивные вместе отходили в сторону и прятали мяч. Потом занимали свои места на концах площадки. Им запрещалось входить внутрь, а внутренним игрокам нельзя было пересекать линию наружу. А смысл игры заключался в том, что выбивные старались попасть мячом в игрока, который при этом покидал площадку. Игра для него заканчивалась. Обидно, если это происходило в самом начале забавы.
Итак, выбивные стоят на торцах площадки с таинственными улыбками и одну руку прячут. Остальные мечутся по площадке, пытаясь угадать у кого же мяч. Хитрые норовят спрятаться в толпе, чтобы избежать попадания мячом. Тут уж психологии было выше крыши! Игроки пытаются провокационными вопросами к выбивным вывести их на чистую воду. Иногда это удаётся. А, вот у кого мяч! Толпа верит и сбивается в противоположной стороне. Но иезуитский блеск, который появляется в глазах ближайшего выбивного, бросает их снова к середине боковой стороны. Адреналин закипает. Наконец, порядочно помучив игроков неизвестностью, по тайному сигналу оба выбивных выхватывают руки и замахиваются. Цель выбивными определена заранее. Теперь всё зависит от реакции мишени: увернётся или нет. Летит мяч...
Конечно, надо выбить первым делом самого опытного и ловкого игрока. Потому что, в этой игре есть хитрое правило. Мяч можно поймать на лету и получить добавочную жизнь. А, накопив добавочных жизней, можно делиться ими с другими. А значит, выбывшие уже игроки снова появятся внутри площадки. Но выбивным-то хочется побыстрее завершить свою миссию, чтобы начать новую игру уже внутри площадки. Самому ловкому может не повезти с первым же ударом. Тогда менее ловкие, с риском вылететь из игры, пытаются мяч поймать и вернуть лидера в игру. Чтобы он потом отплатил тем же. Тут уже начинается стратегия.
Да, девочки… В этой игре можно было попытаться добиться благосклонности от старших девочек. Они уже оформились, притягивают взоры пацанов трико в обтяжку, но и не такие ловкие. Выбивные с удовольствием лупят в упругие места девочек тугим мячом. И когда ты, изловчившись, ловишь мяч, получаешь добавочную жизнь и возвращаешь в игру эту симпатяшку, то чувствуешь себя героем. Руки ещё горят от приёма стремительного мяча, но ласковый девичий взгляд возносят тебя в эфир. Таешь, теряешь бдительность. И тут же получаешь от мстительного выбивного удар грязным мячиком в лоб. Вместе с искрами из глаз и слезами из тебя улетучивается и романтическая эйфория. Такова жизнь…
Некоторые нюансы правил игры улетучились из памяти. А они были. Вот мяч, после попадания в игрока остался на площадке. Игрок уходит, а мяч кто-нибудь старается запулить подальше, чтобы выбивной побегал. Касательные удары тоже считались. Тут уж периодически возникали споры: коснулся ли мяч или нет. Каждая сторона доказывала своё. Тщательно исследовалась одежда на предмет наличия следов от грязного мячика. А он чистым быть не мог. Попадал и в лужи, и в снег. Самые старшие обычно ставили точку в таких спорах, если спор затягивался. Демократии в разновозрастных компаниях не место.
А весна наступала. И приходила очередь русской лапты. С местными особенностями. И тут уж народу надо побольше.