⇦ предыдущая часть
Долго мне не пришлось заснуть прошлую ночь. Ваш покорный слуга имеет несчастье нанимать квартиру почти бок о бок с нашим, так называемым общественным собранием, и оттуда всю ночь неслись неистовые звуки хоровой разухабистой песни.
Очевидно, загуляла какая-то компания местных интеллигентов, и загуляла во всю. Очевидно также, что их нисколько не смущало присутствие в саду собрания дам; в этот день был танцевальный вечер, и нестройные звуки песни время от времени заглушались звуками совсем уж расстроенного оркестра. Как бы там ни было, перевернувшись несколько раз с одного бока на другой и переселившись, наконец, с открытого балкона, где я было расположился, в душную комнату, я заснул. Заснул и видел сон… Оговариваюсь, что, по всей вероятности, непосредственной причиной моих грёз были впечатления, навеянные отголосками шумных клубных развлечений: по крайней мере, на мой взгляд, между ними есть некоторая, хотя отдалённая связь. Увидел я себя в обширной, светлой, прекрасно обставленной комнате. Комната эта составляла часть грандиозного здания, недавно лишь отстроенного на нашей церковной площади средствами местного станичного общества, причём я невольно вспомнил, что приговор о постройке этого здания и об отпуске потребных на него средств, много лет назад, по случаю одного знаменательного события, был постановлен нашими гражданами, была своевременно получена и благодарность за появившееся у них намерение, но осуществление этого намерения долго заставило себя ждать. Комната была полна народа, - народа простого, населяющего наши окраины: Старую станицу, Рыгин, Скородумовку, Кавказ.
Все с вниманием слушали, боясь проронить слово директора, читавшего понятное, живое слово собравшемуся люду. Но вот лекция кончилась, началось концертное отделение, исполняемое местным кружком любителей, деятельность которого приняла иное направление и пышно расцвела под сенью нового здания. Пели, читали отрывки великих мастеров слова, играл оркестр любителей. Я зашёл в соседнюю комнату. Она была обставлена кругом стен книжными шкафами; несколько человек сидели за столами и читали. То была ″народная читальня″. А далее – громадная зала, где в прошлое воскресенье я видел одну из пьес Островского в исполнении другого кружка любителей или местных интеллигентов, причём за вход пришлось платить не бенефисные цены, установившиеся у нас когда-то, когда любители играли неизвестно для кого пошлые фарсы в местном клубе, а всего… один гривенник. Далее я попал в учебные комнаты церковно-приходской школы и порадовался, что, наконец-то, это ″бродячее″ учебное заведение нашло себе приют. Увидел бы я, вероятно, и ещё что-либо, но тут взрыв залихватской песни донёсся из клубного сада в мою комнатку, и я проснулся. Проснулся и вспомнил, что постройка здания для ″каменских народно-образовательных учреждений″ есть ещё только бумажный поек, мечта, едва ли осуществимая, а если и осуществимая, то только в отдалённом будущем, и что каменские интеллигенты заняты пока приятным препровождением времени в клубном саду, едва ли думая о каком то там народе и духовном его обновлении. Рано ещё! А ведь станичный наш приговор составляли и, как нечто заслуженное, приняли благодарность.
Бузулукских целителей с их чудной травкой, как известно, недавно разогнали из их насиженного гнезда. Естественно, что страсть наживы не оставила Кузьмичей и она понудила их искать другого места для применения своих торговых способностей. Один Кузьмич попал и к нам в Каменскую. Приехал и привёз, как говорит, воза два сенной трухи, выдаваемой им за чудотворную ″эфедру″. Сенная труха, по его мнению, а также, кажется, по мнению местного типографа Волокитина, отпечатавшего о ней широковещательные рекламы, должна много пособить местному ″страждущему человечеству″. Поживём-увидим.
Тишь, да гладь, да Божья благодать… Тихо, сонно, в полнейшей апатии проходит жизнь обывателей. Жара донимает. Даже струи обмелевшего Донца, - правда, довольно-таки мутноватые и с изрядной примесью навоза, - не придают свежести измучившимся от пекла, разопревшим телесам обывателя, не посылают прилива бодрости в его разгорячённую голову. И разговоры плохо вяжутся. До американцев ли с испанцами в такую жару, ну их совсем! Вот разве про урожай. Но эта тема уже избитая. Местное отделение ″Комитета досужих языков″, заседающее иногда у одного из наших магазинов, также почти прекратило свою деятельность. Тон давал Новочеркасск. Но вести оттуда плохо в последнее время что-то доходят, а если и доходят, то все какие-то неопределённые, смутные. А, между тем, давно уже нашим отделением решён в принципе целый ряд благодетельных реформ, намечены кандидаты на открывшиеся и могущие открыться служебные в области вакансии. Кажется, на некоторые посты больше и кандидатов не осталось; всех перебрали. Но время проходило, разговоры так и оставались разговорами, а про состоявшиеся назначения что-то не было слышно, догадки и предположения не сбывались. А тут Новочеркасск примолк! Досужий обыватель повесил нос и пока, до поры до времени, решил прикусить язычок, или держать его на привязи. Кстати, обывательскому языку и работы в недалёком будущем предстоит немало: скоро выборы мировых судей на новое трёхлетие, а это ли не благодатная тема!
Лавры пресловутого Карапета Чарахчианца (владел в Ростове-на-Дону садом ″Палермо″) не дают спокойно заснуть и нашим местным ″увеселительных дел мастерам″. В прошлом году здесь существовало некое миниатюрное подобие ростовского ″Палермо″, носившее кличку ″Эльдорадо″. Ныне на развалинах последнего строится новое шато-кабацкое здание, заимствовавшее даже наименование у своего ростовского прототипа. С первого июля открылся новый увеселительный сад, который надеется «брать» дешевизной и… простотой нравов. Впрочем, не будем загадывать. От нового содержателя будет зависеть поставить своё заведение на более или менее приличную ногу. Может быть, новый сад будет посещать и приличная публика, тем более, что у него есть и некоторое преимущество перед городским садом: сад господина Ганзена, находясь за станицей, обладает чистым, живительным, степным воздухом, а этим клубный сад отнюдь не может похвалиться, - воздух его может уступать первенство разве только ароматам, распространяющимся от двора, где помещается булочное и колбасное заведения и при них (…) завод местного ″кондитера″ г. Глазкова.
Ко всем прелестям нашего городского сарая, клубного сада, о котором как-то уже говорилось в ″Приазовском крае″, следует прибавить ещё одну: сад этот снабжён некоторым подобием ″волчьего капкана″ - знаете, что северные охотники иногда устраивают в лесу для поимки дикого зверя. Вы не верите? Ну, так пойдите, если есть охота, на главную аллею нашего сада. Здесь вы воочию увидите сбоку аллеи, на расстоянии приблизительно аршина от неё, яму странной формы, с отвесными краями, ничем не огороженную, довольно глубокую и всю обложенную камнями. Выбраться из подобной ямы, при всём желании попавшего в неё не так легко. Для чего же это? А это, видите ли, грот, самый настоящий каменный грот. Когда-то, кому-то, пришла идея устроить в саду грот в скале, и вот… ″вырыта заступом яма глубокая″, - обложена камнем, благо последнего не занимать, и дело в шляпе. Но шутки в сторону. Яма эта представляет из себя явное покушение на целость обывательских ног. Да и прочие члены не в безопасности. Судите сами: во-первых, крайняя узость аллеи (четырём обывателям, пожелавшим променада, приходится шествовать гуськом), а во-вторых, скудость освещения. Нельзя, наконец, забывать и некоторые посторонние влияния, например, влияние клубного буфета, от чего из гуляющих никто не застрахован. Далеко ли при таких условиях и до несчастного случая? Бог с ним, с этим самым гротом! Всё равно он ничуть не придаёт поэзии тому, что отнюдь не поэтично.
Сезон маленьких клубных скандальчиков начался у нас этим летом несколько поздновато: лишь 29-го июня состоялся первый дебют на открытой садовой площадке. Дебютировали, на этот раз, местный преподаватель танцев г. Аведиков и некий юный студиозус, обладатель весьма пылкого темперамента. Юнец, сравнительно недавно покинувший школьную скамью и сохранивший от школьных лет ненависть к самому слову ″преподаватель″, возгорелся благородным негодованием, вступив на танцевальную площадку и увидев здесь в роли дирижёра человека, носящего – хотя и косвенно, так сказать – почётное преподавательское звание. Он решил немедленно вступить в самую рьяную оппозицию и решение своё тут же привёл в исполнение. Не обращая внимание на дирижёра, не покидавшего и на клубной площадке своё излюбленное ремесло и, между делом, не забывавшего рекламировать себя, преподавая танцующим парочкам глубокомысленные советы по этому ″полезнейшему из искусств″ и не дождавшись конца ″лекции″ наш студиозус, в явную г. Аведикову ″пику″, закружился в вихре упоительного вальса. Дирижёр, в свою очередь, возгорелся благородным негодованием и решил проучить дерзкого. Проделав перед юнцом нечто вроде очаровательного пируэта, он обратился к нему со словами укоризны. Затем… затем последовало то, что всегда в таких случаях следует. Г. Аведиков, как рыцарь без страха и упрёка, - возгласил, обращаясь к противнику: ″Час и место″. Противник же… стушевался. Инцидент был исчерпан, усилив лишь на несколько минут кровообращение у прелестных каменских мадемуазель, бывших невольными зрительницами разыгравшегося фарса.
⇦ предыдущая часть | продолжение ⇨
Навигатор ← Каменск-Шахтинский