Получив на съемках по голове, актриса попала в больницу, где стала видеть привидение и предсказывать будущее. Благодаря своим проснувшимся способностям она предупреждала режиссера об афере с деньгами, настаивала на лечении ненавидящей ее актрисы, предупредила статистку о нападении на нее... После выхода из больницы продолжила съемки в разных городах. Питерского режиссера предупредила о проблемах при операции, чем спасла ему жизнь. Режиссер сериала ввел нового актера, который поначалу раздражал актрису. Когда она помогла мужу своей подруги, она снова попала в больницу, где отношения с новым актером перешли у нее на другой уровень. Продолжившиеся съемки столкнули ее с пациенткой, с которой она познакомилась, когда попала в больницу в первый раз. Странное поведение и внезапная потеря сознания столкнули ее с незнакомой женщиной, которая нуждалась в ее помощи.
До её дома было не так уж недалеко: пришлось перейти дорогу, и прошагать полквартала. Тихие дворы, шеренги машин вокруг, детские площадки, пустые днём, даже старух на лавках не видно. Лучше бы она вызвала психиатричку к остановке…Но я прикусила язык, поскольку с другой стороны женщины шла… Геля. Откуда она вдруг взялась, я не заметила. Как не заметила до этого, куда и как она пропала. Что-то я стала совсем рассеянной… И непонятно было другое – почему эта женщина не обращает на неё никакого внимания. Я решила прояснить этот вопрос позже: ведь Геля сама обещала мне всё объяснить…
Подошли мы к обычной панельной пятнадцатиэтажке. Вполне демократичный подъезд со «стаканом» для консьержки, где самой консьержки не наблюдалось, заколоченной дверью в туалет под лестницей и с двумя лифтами с барскими зеркалами в них. Всё без излишеств, в строгом казённом стиле бывшего Союза, за исключением этих самых зеркал. Хотя, чему удивляться: дом строился в конце восьмидесятых. А придать ему капиталистический шик хотели, видимо, не так давно. Глупо получилось: всё равно, как на доярку надеть бальное платье – королевой она не станет. Будет по-прежнему выглядеть как доярка в бальном платье.
Мы поднялись на десятый этаж. Всё тот же строгий казённый стиль разнообразила дверь в общий коридор: такое чувство, что с какого-то завода спёрли два листа железа и навесили вместо обычной хлипкой деревянной двери со стёклами. Правда, одна часть двери была непомерно широкой. Как я решила, для колясок то ли детских, то ли инвалидных. Подойдя к ней, я вдруг забеспокоилась. Почему – не знаю. Что-то странное вызвало дрожь во всём моём теле. Я попыталась взять себя в руки. Оглянулась на Гелю. Она кивнула. Странно… Впрочем, долго размышлять мне женщина не дала, открыв дверь.
Общий коридор по старой советской привычке был забит велосипедами всех размеров, санками, снегокатами. Около одной квартиры даже стояла бельевая корзина, в которой лежал свёрнутый толстый шнур или кабель. Или не знаю что. И велосипедная камера. Именно к этой квартире мы и подошли. Женщина отперла дверь, я вошла… и не поняла куда. В квартире стоял стойкий неприятный запах. Обычно так пахнет в автомастерской. Но это же квартира! Однако, присмотревшись, я засомневалась. Это место, скорее, напоминало филиал гаража или каморку дворника с охранником: мебель разных цветов и стилей, дырявый линолеум в коридоре, разные обои на стенах, порванные в некоторых местах и висящие клочьями, ящик с инструментами под ногами, пара устрашающего вида рюкзаков по углам коридора, висящие по стенам провода, куча рабочей одежды в углу вешалки… Да, этой женщине действительно нужна помощь. Психиатра. Чтобы навёл порядок в её мозгах. Чтобы потом она, в свою очередь, навела порядок в квартире.
Галина посмотрела на меня и вздохнула.
- Я пыталась бороться, - с грустью сказала она. – Но всё в пустую. Мой муж не понимает разницу между домом и гаражом…
- Ма-а-ам! – раздался манерный голос из комнаты. – Кинь мне денег на телефон!
Женщина закатила глаза.
- Могла бы жопу оторвать и встретить меня, - грубо сказала она. – И потом, тебе девятнадцать лет, сама заработай на свой телефон!
- Ну ма-а-ам! – заныл голос.
- Нет у меня денег! – раздражённо бросила Галина.
- У тебя их никогда нет! – капризно ответил голос.
- Папочку своего благодари, - огрызнулась женщина.
Сняв верхнюю одежду, мы прошли в большую комнату, уставленную стеллажами с книгами. По стенам висели вышитые крестиком картины. А посреди комнаты стоял разобранный диван. Женщина недовольно поджала губы, что-то пробормотав сквозь них, но вслух ничего не сказала. Лишь оправила кровать и накинула покрывало. Геля куда-то подевалась. Снова…
Усадив меня на стул, Галина вдруг спохватилась:
- Я же хотела напоить вас чаем. Пойдёмте на кухню. Там удобнее.
Зайдя на кухню, я удивилась: побывав в коридоре и комнате этой странной квартиры, я ожидала, что и кухня будет столь же непрезентабельной. Однако… Горизонтальные жалюзи создавали полумрак и прохладу от прямых лучей солнца, нейтральные обои, чистый тёплый пол, новая мебель, добротный стол с диванчиком рядом и элегантными стульями, встроенная техника, вытяжка, сияющая чистотой мойка – всё говорило о недавнем ремонте. Я с наслаждением опустилась на удобный диванчик. Галина неторопливо включила чайник и достала кружку.
- И как вы собираетесь мне помогать? – спросила она.
Я очнулась. А в самом деле? Что это я? Не в гости же я пришла? У меня своих забот с Серёгой хватает.
Я хотела было ей ответить, но вдруг, к моему непомерному изумлению увидела рядом с ней… Гелю!
- Откуда ты появилась? – спросила её я.
- Вы о ком? – Галина повернулась ко мне.
- Да вот… - начала я и осеклась. Геля возникает и пропадает, а я этого не замечаю. Женщина её не видит. Я слышу Гелю у своего уха, хотя она стояла от меня на расстоянии… Чёрт возьми, Геля что – тоже привидение? Мысль, которая крутилась у меня на улице, вдруг чётко обозначилась: да, Геля привидение. Непонятно только, почему в больнице, где я лежала в первый раз, она не видела Гарика, который тоже был привидением, как она. Но уже тогда я заметила, что Геля ни с кем не общалась, среди суеты съёмок на неё никто не обращал внимания, когда я с ней прощалась в коридоре, это видел Морозов. Именно поэтому у него был такой странный взгляд: ещё бы, я прощалась с тем, кого не было. И теперь на улице: понятно, почему Геля не могла помочь этой женщине – та её просто-напросто не видела, не слышала, не ощущала. А её внезапное появление в квартире этой женщины после столь же внезапного исчезновения на пороге общего коридора? Теперь всё встало на свои места. Чёрт! Геля! Могла бы предупредить, чтобы я не выставляла себя идиоткой! – Кажется, с очередным привидением, - слабо ответила я.
- И что же оно вам говорит? – с кривой улыбкой спросила Галина.
- Пока ничего, - всё также растерянно ответила я.
- Попроси её показать альбом своей семьи, - сказала Геля.
- Какой? Зачем? – спросила её я.
- Попроси, - настаивала она.
- Моё привидение говорит, чтобы я попросила вас показать альбом вашей семьи, - сказала я Галине.
Галина напряглась.
- Если хотите, я не буду у вас ничего спрашивать, – поторопилась сказать я. – Я сама вам попытаюсь рассказать, чтобы вы перестали меня подозревать. А потом, возможно, я догадаюсь, как вам помочь.
Женщина с сомнением посмотрела на меня. Я и сама сомневалась – что я тут делаю? Зачем?
Галина поставила передо мной кружку с ароматным чаем и тарелочку с печеньем. Я машинально поблагодарила. Понаблюдав несколько минут за тем, как я ем, она удалилась из кухни. Я укоризненно посмотрела на Гелю.
- Ты не могла мне сразу сказать, что ты привидение? – недовольно спросила я.
- Я не привидение, - со вздохом ответила она.
- А кто? – Вот новости! А кто она тогда? Я замерла с недожёванным печеньем во рту и кружкой в руке.
- Это трудно объяснить… - начала она.
Тут вернулась Галина с большой тёмной папкой. Положив её передо мной на стол, она открыла толстые картонные страницы. Это был старый семейный альбом, где ещё чёрно-белые фотографии вкладывались в разрезанные «уголки». Я взяла альбом в руки и стала из вежливости просматривать. Я ощутила покалывание в пальцах и странную дрожь в теле, похожую на ту, которая проявилась, когда подходила к двери общего коридора.
Хлопнула дверь, грубый громкий мужской голос проорал:
- Я дома!
Женщина пробормотала себе что-то под нос. Послышали тяжёлые шаги, и на кухню ввалился высокий мужчина с хвостом длинных волос и с пегой бородой и усами вокруг пухлых губ.
- Поесть есть что? – грубо спросил он женщину.
Галина мрачно посмотрела на него и встала к холодильнику. Мужчина бросил взгляд на меня.
- Здрасьте, - буркнул он.
- Добрый день, - нейтрально ответила я, переворачивая страницу альбома.
- Это мой муж, - холодно сказала женщина. Я кивнула: догадалась уже.
Вдруг, пролистывая альбом, меня зацепило что-то знакомое. Я не поняла, что именно. Но, перевернув страницу, решила вернуться к предыдущей. Я смотрела на дам в курьёзных платьях и огромных шляпках, на мужчин в мундирах с пышными усами и огромными бакенбардами. Не то, всё не то… И вдруг…
- Кто это? – спросила я, указав на одну из фотографий. Семейный портрет – женщины, мужчины, дети, пара собак посреди лужайки, море на горизонте. А за живописной группой маячило смутно знакомое лицо.
Женщина мельком взглянула на фотографию.
- Это моя прабабушка, Вильгельмина-Христина Высоковская, - ответила она.
Мужчина фыркнул и что-то пробормотал.
Подождав, пока он выйдет из кухни, женщина торопливо заговорила, наклоняясь ко мне:
- Это семейный альбом. Предки моей матери были какими-то дворянами, я толком не знаю ничего. Мужа коробит, что она считает его быдлом. Но это же так и есть.
Она обвела рукой вокруг. Да, странноватое было жилище. «Двушка» на севере Москвы: прекрасный ремонт на кухне, куча стеллажей в одной комнате, в маленькой, в которой, как я заметила, было бы неплохо поменять обои, и коридор, в котором эти обои висят кусками, чередуясь с заплатами других, непонятно зачем взявшихся. Сама квартира, местами запылённая, местами тщательно убранная, производила впечатление склада всевозможных железок: от запчастей машин до дверных ручек и водопроводных кранов. Теперь я поняла грусть Галины: она просто действительно устала бороться с мужем и терпела это безобразие.
- Моя прабабушка, - начала она отстранённо, - была женой действительного тайного советника…
- Да, это не хухры-мухры, - перебила я. И продолжила за неё: - Жили они в Малороссии и болтались там по делам прадедушки. Крым, Одесса, Николаев, Кривой Рог… Пока не осели в городке недалеко от Мариуполя. Потом революция… Прабабушка с семьёй хотели бежать из России, но бабушка влюбилась в какого-то рабочего с завода… Бежали без неё. Прадедушка потом за границей спился из-за того, что не мог содержать семью, не смог приспособиться к чужой жизни, что был никому там не нужен. В припадке белой горячки он убил её. А тот рабочий бабушки был мастер на все руки. Любая деревяшка в его руках становилась произведением искусства, будь то шкатулка или резной комод. Но когда прабабушка эмигрировала, бабушка с её дворянством ему стала только мешать. И хоть она родила ему пятерых детей, он так не женился на ней. Хорошо, обоим повезло, и их репрессии не коснулись. Даже удивительно…
Женщина молчала, не выказывая удивления или испуга.
- Потом моя мать вышла замуж в почтенном возрасте двадцати пяти лет за заезжего работягу, моего отца, - продолжила она, спустя несколько минут. - Там история была ещё веселее: его мать была любовницей его отца. И тот уговорил её уехать из Воркуты, где она жила, а он работал, в Москву. Ну а тут, по приезде, она родила моего отца, а любовник её бросил. Она запила. Сынок, мой отец, тоже впоследствии стал алкоголиком. Но моя мать всё надеялась его исправить… Уже лет десять как перестала надеяться. Ну и я… Сами видите… Благодаря чрезмерной опёке матушки выскочила за первого, кто позвал замуж…
- И почему с вашей семьёй так?
- Мать рассказывала, что, когда прабабушка была ещё маленькой, на порог их дома подкинули ребёнка. Прабабушка была младшей в семье и всеобщей любимицей. И не хотела, чтобы в доме был кто-то младше неё. Ведь его тогда же любили бы больше. И она уговорила отнести ребёнка в табор, который тогда стоял на окраине города. И сама пошла со служанкой поглазеть на них. Цыгане ребёнка приняли. Но старая цыганка долго смотрела на него и на прабабушку, пока не сказала, что та навлекла проклятие на себя и всех последующих младших детей в семье тем, что они не приняли этого ребёнка…
Вот так поворот! Прямо бразильский сериал!
- И что? Как же снять это проклятие? – спросила я.
Женщина вздохнула.
- А вот этого прабабушка никому не рассказала. И в самом деле, у всех младших дочерей нашей семьи не задалась судьба. И семейная жизнь.
Женщина замолчала. Я пригляделась к фотографиям. Старый нечёткий снимок. Я попросила лупу. Но и она не помогла мне. При небольшой фантазии эту молодую даму в огромной шляпе, похожей на цветущую клумбу, можно было принять за Гелю. Но это, если дать волю фантазии. А на самом деле – она ли это? Вильгельмина – Геля… Сходство имён ещё ничего не значит. И ещё это смутно знакомое лицо чуть в стороне… Где я его видела?
Я вопросительно посмотрела на Гелю. Она вздохнула.
- Да, - с грустью сказала она. – Вильгельмина-Христина Высоковская – это я. Именно с меня всё началось.
- Ну так скажи, на божескую милость, как это закончить! – взорвалась я. – И при чём тут я?
Галина смотрела на меня. В её руках был кухонный нож, которым она намазывала масло на хлеб. Теперь она прекратила это занятие, прислушиваясь к моей беседе с Гелей. Вернее, моим ответам ей.
- Значит, она вам всё-таки явилась, - констатировала она. Умная, быстро сообразила. А ведь я ни имён не называла, ни даже не намекала ни на что.
- Я не знала, что она привидение – совершенно не похожа на того, кто мне нервы треплет уже полгода, - ответила я. - Я думала, тоже обычный живой человек. Она и выглядела так, что я и подумать не могла…
Зачем я ей это говорю? Какая этой женщине разница, как развлекаются тараканы у меня в голове? И всё-таки, почему я? Почему в больнице Геля выбрала именно меня?
- Короче, Геля, - начала я и поперхнулась: она была старше меня на целый век. Но я уже так привыкла считать её своей ровесницей… - Вильгельмина. С тебя всё началось, так объясни, чем всё должно закончиться? А, главное, как это всё прекратить?
Геля снова вздохнула.
- Это ей не понравится. – Она кивнула на Галину. – Но дальше будет только хуже.
- Да говори уже! – снова вскипела я.
Геля собралась с духом и ответила, глядя на женщину:
- Она должна взять ребёнка своей родственницы.
Мне показалось, я ослышалась.
- Взять? Украсть, что ли? – изумлённо спросила я. Галина насторожилась.
- Нет, что ты! – Геля посмотрела на меня укоризненно. Я облегчённо вздохнула. – Взять на воспитание, усыновить.
- А с родственницей что?
- Я ещё плохо понимаю. Но Галина должна взять на воспитание себе в семью потомка того подкидыша.
- А родственница тут при чём? – удивилась я.
- Просто… - Геля снова вздохнула. – За этот бурный век так всё перемешалось, что… Словом, племянница сына жены того подкидыша, сводная, конечно, не родная, вышла замуж за брата мужа внучки мужа моей средней дочери… - Я попыталась выстроить этот родовой куст, но уже на брате мужа внучки споткнулась. Голова кругом. Видя мои мытарства, Геля сжалилась: - Не забивай голову. Просто поверь: всё здесь взаимосвязано.
- И я?
- И ты.
- Как?
Геля вздохнула. Если бы её вздохи можно было собрать – неплохой бы ураганчик получился бы…
- Ты – правнучатая племянница той цыганки…
Тут уже я была ошарашена не на шутку. Глядя на моё лицо, Галина быстро налила холодной воды в кружку и сунула мне в руки.
- Пейте, - приказала она.
Я машинально выпила.
- Я – цыганка? – Вот уж никогда бы не поверила! В моём лице вообще не было ничего цыганского. Да и мать с отцом о том ни разу не говорили. В ком из них цыганская кровь? Кто потомок той гадалки?
- Теперь ты понимаешь, при чём тут ты и каковы твои способности могут быть? – спросила Геля.
Я попыталась что-то сказать. Но вышел какой-то задушенный звук. Я снова хлебнула из кружки и прочистила горло.
- Так. Дай прийти в себя, - произнесла я.
Геля кивнула. Галина села за стол напротив меня. Я позавидовала её выдержке: незнакомая тётка пристаёт на улице с именем покойной прабабушки, несёт какую-то чушь про призраков с привидениями, навязывается в гости, сидит, пьёт чай, смотрит семейный альбом, беседует с пустотой… Ну вот, как я ей про ребёнка скажу? У неё долгов на полмиллиона, муж – скотина, дети-эгоисты. И вешать себе ещё одну обузу?
Некоторое время я приходила в себя. Галина молчала. Она даже не смотрела на меня, занятая своими делами: разогревала ужин. Она вышла из кухни, и я слышала её спокойный голос, о чём-то говоривший дочерям в комнате.
- Я сегодня буду ужинать? – раздался вопль из комнаты.
- Я всё разогрела уже, не ори, - отозвалась Галина. – Иди и ешь.
- Могла бы и принести! – снова раздался вопль.
- А разжевать тебе не надо? Совсем обнаглел!
- Могла бы и разжевать! – орал муж Галины.
Да-а… Быдло оно и в дорогом костюме будет быдлом. А свинью посели в чистые королевские апартаменты – свинарник сделает. Мне стало жаль Галину: жить с таким – это ж каким терпением и спокойствием надо обладать, чтобы хотя бы не срываться на его капризы?
Галина вернулась. На её лице было написано спокойствие, но я чувствовала, что она вся напряжена.
- Здесь нам не дадут поговорить, - негромко сказала она. – К тому же, сейчас дети ужинать за столом будут. Пойдёмте выйдем.
Я посмотрела на Гелю. Та кивнула.
Я тяжело встала.
- Моё привидение не против, - сказала я, улыбнувшись.
Галина не улыбнулась в ответ. В её глазах была тоска и обречённость. Разочарованная женщина, которая не ждёт ничего хорошего. Которая живёт просто потому, что живёт. Ну вот как я ей скажу, что для улучшения жизни в будущем, ей надо окунуться в ещё бо льшую нужду и заботы-хлопоты в настоящем?
- Ты должна ей сказать. Пусть сама решает.
В коридор, где мы одевались, выскочила девочка с копной всклокоченных волос. Она держала в руках большой лист бумаги.
- Мама, я к окружающему картинку нарисовала. Проверь, там всё верно? – звонким голосом сказала она.
Глаза женщины потеплели. Оставив сапоги, она одной рукой обняла дочь, а в другую взяла лист бумаги. Девочка прильнула к ней, искоса посматривая на меня. Ей явно хотелось со мной поговорить. Но тут Галина наклонилась к ней и что-то негромко проговорила, указывая на что-то на листе. Девочка кивнула, взяла лист, бросила на меня любопытный взгляд и убежала в комнату.
- Извините, что задерживаю, - сказала Галина. Глаза её опять стали тоскливыми.
- Это вы меня извините, - поспешила сказать я. – За всё.
- Я в магазин! – крикнула Галина.
Из комнаты детей послышалось разноголосое «хорошо».
- Сигарет купи! – заорал муж Галины. – И пива!
Женщина выругалась себе под нос. Затем яростно натянула куртку и отперла дверь.
В лифте она молчала. Видимо, приходила в себя. Я снова ей посочувствовала. Мне можно было не расспрашивать её: я видела её жизнь, как будто всё время была с ней рядом.
На улице, немного пройдясь, она вдруг остановилась.
- Итак, что вы мне хотели сказать?
Я огляделась. Геля была рядом. Я помолчала, собираясь с духом. И выложила всё, что мне сказала покойница. Геля внимательно следила за женщиной. Та, нахмурившись, слушала.
Когда я закончила, Галина хмуро спросила:
- И где мне искать этого ребёнка?
Я посмотрела на Гелю. Лицо той просветлело.
- Так вы согласны? – спросила я.
- Надо подумать, - всё так же хмуро ответила Галина. Лицо Гели потухло. – И всё-таки, где мне его искать?
- Если она согласится, то, когда придёт время, я всё передам ей через тебя, - мрачно сказала Геля.
Я повторила Галине её слова с поправкой на местоимения.
- И как она узнает, когда и какое я приняла решение? - снова спросила Галина.
- Узнаю, - ответила Геля. – Ведь от её решения зависит и покой моей души.
Я вытаращила глаза. Собственно, чего это я удивляюсь? По какой иной причине Геля болталась бы тут, на земле, неприкаянная, в роли не пойми кого?
Я снова повторила её слова Галине. Та кивнула.
- Значит так тому и быть, - туманно сказала она, и направилась в сторону магазина, который я заметила, когда шла с ней к её дому.
Что она хотела сказать? Я спохватилась и, вырвав листок из блокнота, нацарапала номер своего мобильника. Затем, догнав её, я сунула ей бумажку в руку. Пусть будет. Женщина посмотрела на неё, на меня и поджала губы. «Посмотрим», - произнесла она, и пошла дальше. Я не стала больше её догонять. Действительно, там видно будет.