К сожалению, научных скандалов было больше одного... Я собираюсь обратиться к странному случаю Яна Хендрика Шёна.
В конце девяностых и начале нулевых Шён был вундеркиндом физики конденсированного состояния и нанотехнологий. После получения докторской степени в 1997 году он перешёл на работу в престижную лабораторию «Bell Labs», где работал над новыми типами полупроводников. Его работа заключалась в замене обычных полупроводниковых материалов, таких как кремний, на кристаллические органические материалы.
Это хорошо известная концепция, и она присутствует в полевых транзисторах, которые вызвали значительный интерес в последнее десятилетие или около того. Они начинают конкурировать с МОП-транзисторами на основе неорганического кремния и аналогичными технологиями.
Однако то, что показывали работы Шёна, было действительно революционным. Цифры включения и выключения находились в сверхпроводящем диапазоне. Единственная проблема заключалась в том, что его результаты было трудно воспроизвести.
Затем, в 2001 году, журнал «Nature» опубликовал статью Шёна, в которой он представил молекулярный транзистор, сделанный из органических материалов. Это якобы работало. Это было время молниеносной публикации статей, которые он выпускал раз в восемь дней. Это бешеный темп публикации.
Это могло всё изменить — конец доминирования кремния в области электротехники и переход к органическим субстратам. Это могло позволить расширить закон Мура далеко за его предполагаемые пределы (мы сталкиваемся с этим прямо сейчас). Наш мир не был бы прежним.
Была только одна проблема: из-за проблем с визой, Шён вернулся в Германию, в лабораторию Констанцского университета, а там не было специального оборудования. Физики в других местах пытались воспроизвести изолирующие слои из оксида алюминия, которые позволяли транзисторам функционировать. Машина, которую использовал Шён в университете Констанца, не содержала ничего особенного. Но никто другой не мог повторить его изоляционные слои.
Так начались подозрения.
Другие физики из «Bell Labs» и не работавшие там начали обращать внимание на цифры Шёна. Несколько графиков были подозрительно похожи, почти идентичны. То же и с общими числами, они были слишком близки, слишком похожи. Затем было замечено, что некоторые данные были слишком точными, а некоторые из них даже противоречили законам физики или, по крайней мере, тому, как физика тогда понималась.
Затем доктор Лидия Сон, работавшая тогда в Принстонском университете, а теперь в Калифорнийском университете в Беркли, при чтении статей заметила, что два эксперимента, проведённые при двух совершенно разных температурах, дали одинаковые результаты. Те же цифры. Не просто похожие, а идентичные. Когда его спросили, Шён сказал, что он ошибочно представил один и тот же график дважды. Такое бывает, поэтому сначала это было принято. Затем доктор Пол Макьюэн из Корнелла заметил то же самое. Графики шума транзисторов были идентичны при трёх разных температурах. Это было невозможно.
Упомянутые доктора начали сотрудничать, и наконец обнаружили «дымящийся пистолет», как это было сказано в соответствующей статье «The Independent». Было опубликовано 90 статей, в нескольких из которых использовались одни и те же графики и одни и те же данные. На этот раз Шён сказал, что у него нет исходных данных, потому что он их не хранил.
«Bell Labs» назначила доктора Малкольма Бизли ответственным за комиссию, которая расследовала утверждения о том, что несоответствия в документах были результатом мошенничества, а не небрежности Шёна. Комиссия Бизли обнаружила 16 подтверждённых случаев нарушения научной дисциплины. Они были подробно описаны в 127-страничном отчёте, выпущенном в 2002 году.
В ответ Ян Хендрик Шён сделал следующее заявление: «Должен признать, что в своей научной работе я совершал различные ошибки, о которых глубоко сожалею. Однако я хотел бы заявить, что все научные публикации, которые я подготовил, были основаны на экспериментальных наблюдениях». «Bell Labs» это не убедило, и его сразу же уволили.
Это был первый известный случай мошенничества в истории «Bell Labs», и более 15 документов были отозваны из-за их неправомерности. В 2004 году Университет Констанца отозвал докторскую степень Шёна, сославшись на его «бесчестное поведение», а представитель физического факультета Вольфганг Дитрих назвал весь скандал «крупнейшим мошенничеством в физике за последние 50 лет». Он также сказал, что «доверие к науке было поставлено под сомнение». В заявлении ведомства говорится: «он сильно подорвал доверие к науке среди широкой общественности».
Шён проиграл апелляцию, оспаривая лишение его докторской степени. С тех пор он исчез из поля зрения. Его статус на сегодня неизвестен. Всё это было неприятным, как минимум потому, что привело к огромной трате денег в лабораториях по всему миру, которые пытались воспроизвести его результаты.
К сожалению, самым большим ударом действительно стал потенциальный ущерб, нанесенный общественному восприятию науки. Когда общественность видит такой вид институционального мошенничества, на выявление и противодействие которому потребовалось несколько лет, для многих людей это ставит под сомнение организованную проактивность науки.
Этот тип мышления сохраняется и сегодня, поскольку мы видим растущую антинаучную предвзятость среди многих людей. Законные результаты ставятся под сомнение, а чепуха воспринимается как евангелие...
В конце концов, наука — это поиск истины. Независимо от того, неудобны эти истины или нет, учёные стремятся узнать больше о мире, в котором мы живём. Такие люди, как Шён, действительно ослабляют всю систему и веру в процесс.
Однако в его мошенничестве есть и положительная сторона. Научное сообщество теперь гораздо более агрессивно проверяет данные и проводит экспертную оценку, когда речь идёт о прозрачности данных. Шён сделал нас более внимательными исследователями. Иногда самые трудные уроки оказываются лучшими.
По материалам публикации (англ.).