Всем утра доброго, дня хорошего, вечера уютного, ночи покойной, всяческая гамарджоба, или как вам угодно!
Затевая очередной цикл статей под общим названием «Советский боевик – суровый, но справедливый», «Русскiй РезонёрЪ» - по обыкновению – предваряет его гомеопатической дозой собственных сомнений и терзаний (получится ли? надо ли?), а также робкою надеждой, что – быть может – кому-то из подписчиков канала это будет интересно.
Собственно, киножанр action (он же – боевик, он же – «фильм действия») в различных вариациях был освоен советским кинематографом уже достаточно давно: сперва это были историко-революционные картины, где – волею изгибов сюжета – красным приходилось отстаивать свою революционную правоту зачастую в экстремальных обстоятельствах (немой фильм "Красные дьяволята" 1923 года и наш первый басмаческий «истерн» «Тринадцать» Михаила Ромма).
Великая Отечественная – неисчерпаемый кладезь героических историй – физически не могла быть обойдена мастерами кино, добавив к жанру «советский экшен» отдельное, но практически самостоятельное ответвление «военный боевик», в котором слово «военный» очень долгое время автоматически подразумевало ВОВ и только ВОВ. Характернейший образчик – фильм «Звезда» 1949-го года, в котором наши разведчики выполняют задание командования в фашистском тылу и героически погибают.
Ну и – для завершения нашей преамбулы к первой статье цикла – можно вспомнить ещё «конский» боевик 1950-го года «Смелые люди». Здесь был несколько «завиральный» сюжет – с немецким шпионом, ещё до войны засланным на конезавод, но зато сама картина содержала массу вполне себе достойных конных трюков, потому стала редким представителем поджанра «военный истерн», в котором роль «плохих парней» (в оригинале – кровожадных индейцев) исполнили коварные и жестокие, правда, довольно туповатые, фашисты.
Советские боевики появлялись далеко не каждый год, долгое время в приоритете были «воспитательные» жанры – фильмы на производственную тематику, мелодрамы, но обязательно с идеологическим уклоном, исторические с «правильными» («духовные скрепы» - не новейшее изобретение!) героями, ну и – обязательно – героико-патриотические (революция, Гражданская и Великая Отечественная войны). Отношение к боевику в среде кинематографического руководства (с подачи сперва товарища Сталина, а после и товарища Хрущёва, откровенно недолюбливавшего вестерны) было весьма несерьёзным. «Пробегая» по последующим годам, отмечу ещё «Заставу в горах» 1953 года - фактически «эхо» уже упоминавшегося истерна «Тринадцать».
С очень слабой натяжкой к боевикам историко-революционного направления можно причислить «Тревожную молодость» 1955 года Алова и Наумова, где весь драйв вытягивает предатель (так он трактуется в идеологии фильма – ведь сдал комиссара петлюровцам) Котька Григоренко в исполнении Николая Рыбникова, очень органично смотревшегося в отрицательной роли.
Коренное отличие советского экшена от западного – его идеологизированность. На Западе Добро борется со Злом («зло» - это бандиты, деклассированные элементы, беспринципные капиталисты и всё те же «кровожадные индейцы»), и в итоге как правило его побеждает, частенько – ценою некоторых жертв. В СССР «добро» - Советская Власть, всё, что против неё – несомненное «зло». Воздержавшиеся (а также пока "не определившиеся") должны или таки принять сторону «добра» или неминуемо погибнуть. Жертв – не считаем, они гибнут за общее Благо, а значит – будут жить вечно (правда, только в сердцах соратников или благодарных потомков). Вот такие нюансы. Оценили, да? Погибают два ковбойца – зал рыдает. Гибнет целая застава (даже батальон) - социалистическая Валхалла ждёт их. «Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели» - сказал поэт, и это - как декларация соответствия, это – стиль жизни, ведь «... мы — беззаветные герои все, и вся-то наша жизнь есть борьба!»
Ну, а наша «ягодка» сегодня – фильм 1957 года «Огненные вёрсты» режиссёра Самсона Самсонова.
Я уже упоминал его в серии статей, посвящённых юбилею «Великолепной семёрки» - как великолепнейший образец советского истерна, скроенного по лекалам американского «Дилижанса» 1939 года: экшен есть, но он – не самое главное, вся соль – в умело нагнетающейся атмосфере постоянной опасности. Берутся священник, шериф, док, торговец, беременная дама и проститутка, садятся в дилижанс и движутся в некоторый конечный пункт назначения, а вокруг – вступившие на тропу войны апачи. В «Огненных вёрстах» - примерно то же: в тачанке – Чекист, Санитарка, Оперный Певец, Доктор и «темная лошадка», оказывающаяся на поверку белогвардейским полковником.
Вместо апачей – казаки, которые могут помешать («помешать» - деликатная фигура речи, разумеется) нашим героям в любую секунду. Конечный пункт – город, в котором зреет заговор, и наш Чекист должен этот заговор предотвратить... Знакомьтесь, появляется знаковый персонаж Жанра – герой-одиночка, от которого зависит ВСЁ.
И противостоять ему – по законам того же жанра – должен кто-то, чей «удельный вес» мужественности, силы и даже обаяния (отрицательного, разумеется) ничуть не меньше, чем у главного героя. Нет яркого главгада - невольно оглупляется и главный герой, а победа, им завоёванная, делается мелковатой и нелепой, вроде - "и стоило огород городить?" В «Огненных вёрстах» таким "главгадом" был замаскированный до поры - до времени под загадочного ветеринара полковник Беклемишев в звездном исполнении Владимира Кенигсона: он прямо-таки излучал с экрана такое ярчайшее отрицательное обаяние, что даже абсолютно верная с точки зрения большевистской идеологии смерть его от рук стального чекиста Заврагина (случайно или нет, но вызывающего довольно блёклые симпатии зрителя своей, как говаривал старина Хоботов, "безмерной однобокостью") воспринималась... не совсем так, как, наверное, хотелось бы авторам. Откровенно признаться, образ, созданный Кенигсоном, вполне мог бы претендовать на лидерство в конкурсе "Главный отрицательный персонаж советского кино", если бы такой, конечно, кто-нибудь вздумал провести... (Заняться, кстати, - что ли?)
Убей Беклемишев Заврагина в конце и растворись на просторах пылающей России, вышло бы, что ещё один верный рыцарь Революции пал смертью храбрых за её идеалы и непременно будет покрыт алым знаменем под залпы винтовок... А Беклемишев... Всё равно дело его потерпит обязательное историческое фиаско, это неизбежно. Но такой финал (an unhappy ending) в советском боевике – невозможен. У нашего героя-одиночки только два пути: он успешно завершает начатое и выживает или завершает начатое ценою своей жизни.
В «Огненных вёрстах» Чекист картинно и очень «по-голливудски» (великолепная сцена перестрелки в пустынном городе) смертельно ранит Полковника и пресекает заговор.
Его попутчики выживают не все, но они изначально были «расходным материалом» в деле Торжества Добра. И да, разумеется – Санитарка остаётся жива. «Поцелуя в диафрагму» не будет, и того с нас – достаточно.
«Огненные вёрсты» весьма доходчиво продемонстрировали зрителям и критике, что – на самом деле – «мы тоже можем», и можем не хуже Запада! И если уже отмеченные выше «Тринадцать» или «Звезда» были лишь пробою пера, то «Огненные вёрсты» окончательно закрепили за советским кино право на Жанр. Продолжим в следующих статьях!
Полный каталогизированный гид по каналу - ЗДЕСЬ
С признательностью за прочтение, не болейте и «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
