* * *
На рубахе прореха, черствый хлеб в узелке.
Три волшебных ореха не плывут по реке.
Вижу вербы метелку, облака, островки.
Год за годом без толку я брожу вдоль реки.
Три волшебных ореха в колыбели воды –
Без изъяна, огреха золотые плоды,
Под защитой непрочной слюдяной кожуры
Ядер снежно-молочных неземные дары.
Я бродяга, я грешник без царя в голове,
Не растет здесь орешник, неуютно траве,
Побираюсь, тоскую у господских дворов.
Я давно не взыскую искрометных даров.
Не чета гордым воинам, не герой-паладин.
Мне лишь видеть довольно пусть хотя бы один,
Пусть хоть били б жестоко, даже насмерть, под смех,
Пусть – далеко-далеко, но – волшебный орех!
Чтобы вёрсты не мерить и Судьбе не пенять,
Мне довольно поверить и взаправду понять, –
За неведомой далью в чужеземном лесу
Блещет таволга сталью на озерном плесу,
Слышны тайные клики, звон нездешних мечей,
Из камней среброликих бьет упрямый ручей,
Со слезами не смешан, Высшей силой храним.
Девять дивных орешин наклонились над ним.
В нем под ласкою меха мотыльковой пурги
Мириады орехов оставляют круги,
Ходят белые цапли, словно сотни свечей
Брызги, перья и капли озаряют ручей.
Сил незримых потехи, над водою пары,
Золотые орехи, неземные дары!
О, не тонут, не тают, берег их не берет,
Их лососи глотают, но толкают вперед.
То мелькают в стремнине, то уходят под лед,
Может, к нашей равнине хоть один доплывет
Мимо пальм, зиккуратов, плах, колодцев, костров,
Шлюх, безумцев, кастратов, мужеложцев, воров?!
Мне бы знать, что не восемь, не в бреду, не во сне,
Что хватает лососям тех орехов вполне,
Что предания верны, хоть безмерно стары,
Что созрели для скверных неземные дары…