Наступило утро следующего дня. Почти все, как обычно, только покормили нас раньше других. Рота должна была покинуть территорию Пушкинского военного училища и отправиться на Московский вокзал. Там мы должны были сесть в поезд, который увезет нас в чужой город, где мне предстояло учиться четыре года.
Расставание не может быть долгим
После того, как мы позавтракали, собрали свои вещевые мешки. Нас построили на плацу.
- Сегодня, товарищи курсанты, - говорил командир роты, - мы покидаем территорию Пушкинского военного училища. Оно стало для вас уже родным. Вы приехали сюда, чтобы сдать вступительные экзамены, пройти отборочную комиссию и стать курсантами. Каждый из вас выбрал этот путь добровольно. Цель каждого курсанта нашей роты отучиться четыре года и стать офицером, получить диплом инженера-строителя. Но, все вы прекрасно знаете, что учиться вы будете не в стенах этого училища, а во вновь открывающемся военном училище в городе Тольятти. Сейчас мы должны следовать на Московский вокзал, по городу будем передвигаться пешим маршем, соблюдая при этом строй, тишину и дисциплину. Многие жители города еще спят, поэтому вы должны не шуметь и соблюдать тишину во время движения.
Еще какое-то время наш командир говорил нам о том, что нас ждет и призывал к осознанию всего, что будет. Его речь закончилась, и нас повели к воротам на выход за территорию училища.
Я жалел, что поздно узнал о нашем отбытии в Тольятти сегодня. "Не успел предупредить Лилю, - думал я. - Она как всегда приедет сюда, чтобы встретиться со мной и пообщаться, но меня уже здесь не будет. Бедная моя Лиличка, она расстроится".
Когда ворота были уже открыты, и начали проходить сквозь арку, то на ее выходе я увидел Лилю. Она ждала нас. Командиры ее тоже заметили. Нет, она была там не одна, рядом с ней стояло еще пара человек, возможно, что они тоже кого-то провожали. Наша рота шла по дороге, флажковые перекрывали движение на перекрестках и ограждали строй от проезжающих машин.
Вообще-то, я немного знал город Пушкин, но не так хорошо, чтобы сориентироваться и понять по каким улицам проходит наш маршрут. Лиля шала параллельно нашему строю, больше никого из сопровождающих не было. По дороге к вокзалу, кому-то из курсантов стало плохо в строю, но все обошлось. Остановившись на пару минут, мы продолжили движение.
Так мы дошли до Пушкинского вокзала. Нам разрешили разойтись, но не разбредаться. Командир предупредил нас, что мы все должны сесть в один вагон электрички. Мы остались ждать ее прибытия. Это была не мимо проходящая электричка, а отправляющаяся с Пушкина в Ленинград на Витебский вокзал.
Прощай город Пушкин
Пока мы были на перроне, Лиля подошла ко мне.
- Привет, - тихо сказала мне она.
- Здравствуй! - сказал я. - Ты не представляешь себе, как я рад тебя видеть. Узнал о том, что мы сегодня уезжаем лишь вчера вечером, поэтому не было возможности тебя предупредить.
- Я знаю, - сказала Лиля. - Они это сделали специально, специально не предупредили вас, чтобы никому ничего не сказали.
- Не понимаю, зачем им это?
- Чтобы не создавать толпу из провожающих. Все знают, что вы должны уехать, но никто не знал когда точно.
Тогда я не понимал ее, мне не верилось, что командиры намеренно не говорили нам о времени убытия. Ведь кто-то мог приехать позже на свидание, а там уже никого нет. Мне не верилось в это, но, возможно, что она была права. И это было сделано не для того, чтобы кому-то досадить, вовсе нет. Перемещение войск всегда являлось и является секретной информацией, даже такой, как наше отправление на вокзал и следование в другой город. На самом деле это правильно, чем меньше людей знает, тем меньше распространяется информации. Отцы командиры несли за нас полную ответственность.
- Как ты узнала, что мы сегодня уезжаем? От кого? - спросил я Лилю.
- А так же, как узнала о том, когда вы вернетесь из Кингисеппа. На самом деле я даже ездила туда один раз, но нам не дали встретиться. На территорию меня не пропустили, тебя не позвали.
Даже не знал, верить ли ей или нет, но смысла меня обманывать у нее не было. Зачем? Чтобы набивать себе цену? Нет, это было не в ее характере, потом она знала, что меня невозможно обмануть, я "видел" ее насквозь. Так она сама однажды сказала. В чем-то она была права, возможно, что это был дар, о котором я не подозревал и не задумывался тогда.
"Видеть" людей, я начал давно, но на чисто интуитивном плане. Если мне кто-то не нравился, то потом все равно оказывалось, что у этого человека есть что-то такое на душе, в его характере и в поведении, что я не принимаю для себя. И это не было связано ни с его внешностью, ни с его одеждой. С хорошими людьми возникали только положительные эмоции. А с того момента, когда мы сблизились с Лилей, я незаметно для себя по уши влюбился в нее, при этом стал чувствовать ее даже на расстоянии. Поэтому иногда мог найти ее в городе даже тогда, когда не знал, куда и зачем она ушла. При этом я не обращал на это внимания, для меня это все было естественным процессом. Объяснял это все себе обостренным чувством восприятия и интуицией, желанием знать и чувствовать. Вот так просто, если захотеть. Считал и считаю, что этот дар дается каждому человеку, только не каждый его развивает в себе.
- Я просто звонила в училище и спрашивала, - сказала мне Лиля. - Вчера я позвонила и спросила у дежурного, к какому времени можно подъехать, чтобы попасть на свидание с тобой. Мне и сказал дежурный, что вас уже не будет в это время, что вы покинете училище рано утром. Я решила, что тут точно увижу вас, не пропущу.
- Ты у меня молодец, догадалась, - сказал я. - Мне очень приятно, что ты тут, но нужно ли было ехать? Еще очень рано, потом...
Лиля прервала меня:
- Рад, вот и помолчи, потому что я тоже рада. Расстроилась бы еще больше, когда узнала бы, что вы уже уехали и, что я не смогу тебя увидеть еще раз.
Она была права и убедительна, поэтому я не стал с ней спорить. Подошла наша электричка, отрылись двери, и мы пошли в наш вагон на посадку. Лиля пошла с нами, мы сели рядом, и никто не мешал нам общаться. У кого-то была с собой гитара.
Помню, как на ней кто-то играл, играл и Толик Павлов. Он приехал поступать в военное училище из Хабаровска. Ему, по сути, было все равно где учиться, в Тольятти или в Ленинграде. Мне же было тоскливо от того, что я должен покинуть свой город. Мой дом был в городе Колпино, поэтому я и училище выбрал Пушкинское, а в центре Ленинграда. Хотя оно бы все равно было бы ближе к дому, чем училище в Тольятти.
Когда электричка дошла до Витебского вокзала, наша рота вышла из вагона и отправилась к станции метро. Скоро мы все спустились вниз по эскалатору. Там нас предупредили на всякий случай, до какой станции нужно доехать, где мы должны собраться все вместе, если кто-то отстанет. Ехать нужно было в разных вагонах, ведь и без нас в метро было достаточно народа, который куда-то ехал по своим делам.
Прощай, не горюй, напрасно слез не лей...
До Московского вокзала мы добрались благополучно, собрались все вместе в зале ожидания. Оказалось, что до отправления нашего поезда был приличный запас времени. Наши командиры просто подстраховались на всякий случай. И это опять было правильным. "Лучше подождать, чем догонять", - говорила еще моя бабушка. Ну, а потом, разве это плохо, что у нас было больше времени на общение с Лилей.
Кто-то из курсантов предложил командирам сходить за мороженым. На улице был август месяц, было очень тепло.
- Нет, товарищи курсанты, никто никуда не пойдет, - сказал кто-то из офицеров.
- Но почему? Пусть кто-то сходит и купит для всех желающих, - сказал кто-то, но командиры велели оставаться на своих местах.
Понятно, чужой город, опять же на вокзале мог быть и военный патруль, и никто не знает, чем может закончиться встреча с ним. Скорее всего, что ничего страшного не произошло бы, но никого за мороженым не отпустили.
- Я могу сходить, - неожиданно сказала Лиля.
Кто стал собирать ей деньги на покупку. Она спросила у меня:
- Ты тоже хочешь мороженого?
- Нет, хотя, купи, - сказал я и протянул ей рубль. - Возьми на все, кому-то еще кроме нас пусть достанется.
- У меня есть деньги, - сказала Лиля.
- Оставь себе, я угощаю!
Лиля ушла за мороженым и скоро вернулась с целой коробкой стаканчиков. Сколько-то лежало еще поверх коробки.
- Берите! - сказала она.
Мороженное очень скоро разобрали. Кто-то тоже сдавал деньги не только за себя, а дал больше, что еще кому-то досталось. Когда коробка опустела, то Лиля подошла ко мне и тихо сказала:
- Извини, но нам не досталось!
- Так, если хочешь, то сходи и купи себе, - сказал я. - Мне можешь не брать, я обойдусь.
- Я тоже обойдусь, а, если захочу, то куплю его себе позже. Хочу больше времени побыть с тобой.
Мы продолжали сидеть и разговаривать. Потом кто-то решил, что нужно еще попросить Лилю сходить за мороженым. Снова собрали немного денег и отправили ее за покупкой. Лиля снова сходила и принесла, но уже не полную коробку, стаканчиков было в ней меньше, чем в первый раз. Она поставила на скамейку и сразу подошла ко мне, после чего села рядом.
- Как жаль, что ты уезжаешь, - чуть не плача, сказала она.
- Это же не навсегда, - сказал я. - Буду учиться, потом буду приезжать к тебе в отпуск. Пройдет время, и мы снова будем вместе.
Она тихо заплакала, прижалась ко мне и уткнулась в гимнастерку так, чтобы никто не видел ее слез. Потом Лиля, украдкой, вытерла их носовым платком, надеясь, что я этого не замечу.
- Не плачь, милая, я люблю тебя. Мы обязательно будем вместе, ведь ты же обещала стать моей женой.
Она молчала, чтобы снова не заплакать. Прошло время, четыре часа пролетели незаметно. Нас повели на посадку в вагон. Мы вошли внутрь. Было еще время до отправления поезда, поэтому я вышел на перрон. Кто-то из сержантов сказал, чтобы я шел в вагон, но командир роты сказал:
- Его провожают, не нужно им мешать, пусть прощаются. А вот курящие курсанты могут заканчивать курить и идти в вагон. Здоровее будете.
Не заметил, кто именно сказал, но услышал следующую фразу:
- Пусть она едет с нами, если хочет.
Мне даже показалось, что после этих слов Лиля уже готова была на то, чтобы сделать это, зайти в вагон и поехать с нами.
- Даже не думай, - сказал ей я очень тихо, чтобы слышала только она. - Ты должна будешь вернуться домой, быть с мамой и ждать меня дома.
- Нет, - сказал капитан, - с нами больше никто не поедет.
Мы стояли на перроне и смотрели друг другу в глаза. Говорить было не о чем, вернее все было видно по глазам. Мы стояли, молча, и читали мысли друг друга. Настал момент, когда объявили минутную готовность до отправления поезда.
Лиля прижалась и вцепилась в меня. Теперь она уже больше не скрывала своих слез, у нее просто не было на это времени.
- Поцелуй же ее! - крикнул кто-то мне из-за спины.
До этого момента я стеснялся делать это, но тут решился.
- До свидания, милая! - сказал я и поцеловал Лилю в губы.
- Я хочу ехать с тобой, - неожиданно сказала она.
Казалось, что на какое-то мгновение даже слезы высохли на ее глазах.
- Ты же понимаешь, что нельзя, нельзя вот так все бросить и ехать неизвестно куда, в чужой город. А как возвращаться?
- А я останусь жить там, - говорила она, надеясь на что-то.
- Нет, ты должна остаться здесь, - сказал я, и слезы снова покатились из ее глаз.
Поезд тронулся с места и начал двигаться.
- На посадку, товарищ курсант, - услышал я голос командира.
- Жди меня! - крикнул я, убегая и садясь в вагон.
Проводник тут же закрыла за мною двери. Я еще какое-то время видел, как Лиля идет по перрону и вытирает руками слезы.
Прощай любимый город Ленинград
Уже через минуту или, может быть, даже немного раньше, я вернулся на свое место в вагоне. Посмотрел в окно и, молча, сел на место, где до этого лежал мой вещмешок. Его я взял себе на колени.
- Надо было ее притащить в вагон, - услышал я чей-то со стороны.
- Командир же не разрешил, - возразил кто-то еще из курсантов.
- Ну, и что? - продолжал начавший разговор. - Она могла войти в поезд в качестве провожающей через соседний вагон. Потом пришла бы в наш вагон, а мы бы уже ее спрятали тут. Никто бы из командиров и не увидел бы.
Мне не нравился этот разговор, в нем было что-то неприятное для меня. Казалось, что говоривший эти слова курсант, думал даже не обо мне, не о Лиле, а о себе. Это ему бы было хорошо от этого. Не знаю, о чем он думал, но я перестал слушать его разговор. Скоро диалог прекратился.
Работая на телефонной станции, общаясь по телефону, я научился различать людей по голосам. Это стало чем-то вроде профессионального навыка, но тогда я еще не всех курсантов роты мог отличить по их голосам. Неприятных мне разговоров больше не было, и я забыл об этот разговоре тоже. Вспомнил о нем лишь в училище, но это уже совсем другая история.
Пока мы ехали в поезде, то должны были чем-то заниматься. Нам предстояло ехать двое суток без пересадки до города Куйбышева (сегодня это Самара). Поэтому командиры велели нам достать полушерстяное обмундирование, которое мы получили и, которое лежало в наших вещевых мешках.
- Товарищи курсанты, пока вы едете, то должны пришить к своей форме пагоны и петлицы, - сказал командир.
Иголки и нитки были у каждого из нас. Они находились в головных уборах на тот случай, если понадобится что-то зашить. Одна иголка была для этого с черной ниткой, а другая с белой для подшивки подворотничков.
- А я не умею шить, - сказал кто-то из курсантов.
- Вот и хорошо, - сказал командир, - значит, научитесь, товарищ курсант. Кому будут нужны нитки, подойдете к старшине. Пришить нужно хорошо и надежно.
Мне было не привыкать держать иголку в руках. Поэтому я взял нитки и принялся шить. Навыки, полученные в кружке мягкой игрушки, пригодились и тут. Я постарался на славу. Можно было так и не стараться. Позже, уже через пару лет, когда сдавали старую форму, то отпарывали пагоны. С моими погонами пришлось хорошо потрудиться, так как это оказалось нелегкой задачей. Ну, командир же сказал, что хорошо и надежно нужно их пришить. Когда погон попытались оторвать, то немного порвали даже гимнастерку. После чего поручили это дело мне.
- Сам пришивал?! - спросили у меня тогда. - Вот сам и отпарывай!
Дорогой я ни с кем не общался. Да, и до этого еще на курсе молодого бойца в Кингисеппе, и потом в училище, я долго не заводил друзей и ничего не рассказывал о себе. Говорят, что люди не могут долго обходиться без общения. Когда-то я тоже так думал, но однажды, все изменилось в моей жизни. В первую очередь это было связано со смертью мамы и со ссорой, которая тогда произошла между мной и моими родственниками. Обо всем этом я писал в своих статьях о своей юности до поступления в военное училище. У меня долго не было друзей, мне хватало для общения разговоров с командирами и с учителями.
Я смотрел на окружающий меня мир совсем другими глазами. Однажды он рухнул, но не исчез. Мир изменился для меня. Далее, в последующих своих статьях, я расскажу о том, как складывалась моя судьба в училище. Кто-то считает, что ничего особого не могло происходить за годы обучения. Не знаю, почему они так думают, но мне приходилось читать такое мнение в комментариях. Читайте следующие мои статьи, и вы убедитесь, что это не так.
Продолжение следует
Расскажу о том, как я начал видеть вещие сны еще в училище и, как понял то, что они вещие. Еще о том, как увлекся аутотренингом и, что из этого вышло позже. Постепенно и незаметно для себя, я все больше и больше погружался загадочный мир магии и оккультизма. Но, обо всем этом расскажу позже.
Понравилось, тогда обязательно поставьте лайк. Буду благодарен, если напишите что-то в комментариях.
Начало тут - 2 - 3 - 4 - Продолжение
Подписывайтесь на мой канал в Яндекс Дзен!
Также читайте другие мои статьи: