Сухая, подтянутая, абсолютно седая. Ее осанке позавидовала бы любая выпускница Смольного института. Но Марта таковой не являлась. Неизвестно, откуда она взялась. То ли с Поволжья как-то сюда перебралась, то ли с Карпат, то ли с Балтийского моря. Очень просто, но аккуратно одетая, чистая и выглаженная, она белой вороной смотрелась на фоне соседок по коммуналке и многочисленных гостей её соседей.
Соседки любили посудачить, это было их единственное развлечение, но фрау Марта не давала никаких к тому поводов. Никто не знал её прошлого. Никто никогда не видел её родных и близких, а фото было лишь одно, но такое выцветшее, что разглядеть на нем что-то было невозможно. Но ей и не нужно было разглядывать. Она точно знала, кто там, и по кому всё ещё горюет её сердце.
—Ма, ну как тут?
—Откуда я знаю, Петька! Вон, спроси у Фру! Она всё знает!
Петька послушно шёл к фрау Марте. Она спокойно не в первый раз помогала ему со школьными заданиями и с его сердечными проблемами тоже.
Петька был не единственным, кто ходил к фрау Марте за советами. Она разбиралась в шитье и готовке, умела перелицевать вещь или виртуозно заштопать носок, умела экономно побелить стены и починить замок. Ни с кем не водила дружбы, но всем говорила, что у неё есть завещание на случай смерти.
Это завещание никому не давало покоя. Раз завещание, значит есть что завещать, логично рассуждали воры и грабили ее раз пять. Но брать у фрау Марты было совершено нечего, на барахолке книги не возьмут, а остальное было старым, хоть и аккуратным. Каждый раз, когда все обитатели коммуналки уходили по своим делам, а такое случалось нечасто, фрау Марта, возвращаясь домой с работы, обнаруживала сорванные замки, и ни слова ни говоря, сама их заново ставила. За это мужчины ее недолюбливали. Не бабье это дело. Да и поллитры не возьмёшь за починку. А женщины не любили её за то, что она с ними не сидела и не сплетничала. Не любили, но уважали и даже почему-то немного побаивались.
—Слышь, Михална! Был у нашей фру какой-то Василий.
—Сын или муж?
—А кто ж её разберёт! Только любила она его очень. Во сне сегодня звала. Кричала: "Вася, Васенька, не уходи! Останься!"
Стучать в стенку пришлось, так раскричалась среди ночи. Потом она до утра сидела на общей кухне, да без света. Что уж там, кто её знает!
Поздней осенью фрау Марта расхворалась. Сначала сильно кашляла, но ходила на работу, позже ходила только по дому, бледная и уже не такая прямая как раньше. Только сейчас стало заметно, что она была совсем не молода, и жизнь потрепала её не меньше остальных. К зиме слегла и больше не выходила. Соседки приносили кипяток и нехитрую снедь, но ела Марта мало, лежала и что-то все время писала высохшей рукой.
—Эх, недолго ей осталось, пойдет к своему Васеньке, — грустно сказала Михална, ставя кастрюлю на огонь. —Вся уж прозрачная стала, до уборной еле плетётся, а все пишет.
—Любовник, наверное, — проговорила Нюра. Кому ж ещё писать-то?
—Типун тебе на язык, какой у неё любовник. Сын это, или муж был. Только вот что писать-то, коли нет их. Верно и на свете-то нет...
После похорон Михайловна вместе с Нюрой пошли осматривать комнату Марты. В идеальном порядке стояли книги на полках: по химии и физике, томики неизвестных товаркам поэтов. В большой деревянной коробке были аккуратно сложены нитки и пуговицы, а под ними толстенная связка писем, исписанных ровным убористым почерком. Самой верхней была похоронка на имя Бутовой Василисы Васильевны, за ней одно единственное письмо, написанное круглым ученическим почерком, испачканное чем-то бурым с краю. Последнее письмо Марты, с неровными буквами, было не дописано, но тоже лежало в коробке.
—Что ж за сокровище тут у неё, раз она про завещание? Не пойму, а Михална? — спрашивала Нюра. Они осмотрели всё, но ничего не нашли. Коробку для рукоделия отнесли в Нюрину комнату, где она пылилась на шкафу. Нюра её не выбросила только потому, что это была последняя воля покойницы.
Прошло несколько лет, и ясным весенним днём молодая женщина, стройная и очень похожая на фрау Марту, пришла в коммуналку. Она назвалась дочерью Марты и хотела забрать наследство. Нюра всплёскивая руками, оглядываясь и бормоча что-то под нос, пошла за коробкой. А Михална внимательно изучила документы девушки, разглядела её саму, несколько раз попросила описать фрау Марту и её прошлое. Женщина рассказала, что мать её не была замужем за ее отцом, и потому дочь растила одна. В 16 лет девушка сбежала на фронт, а после сильной контузии потеряла память и долгое время не могла ни вернуться на фронт, ни дать знать матери, что она жива.
—Да какая дочь! У нее сын был или муж, она всё звала Вася, да Вася!
—Я —Вася. Василиса Бутова. Мама мне дала и имя и фамилию отца, вот её и не могли разыскать, чтобы сообщить обо мне.
—Отдай ей, — сказала наконец Михална. Видишь, что написано. На столе рядом лежали документы женщины и похоронка на её имя.
Василиса сидела на общей кухне и читала письма матери. Слёзы катились по ее щекам. Прочитав несколько, она схватила коробку, прижала к груди.
—Спасибо, спасибо Вам!
Хлопнула входная дверь.
—Ну и где наследство? Что за богатство-то ей мать оставила? И комнату в коммуналке не вернёшь, уже давно другие живут!
Михална помолчала, расправила уголки платка.
—Она ей огромное богатство оставила, Нюра. Самое-самое. Свою любовь.
Поставьте, пожалуйста, 👍 и подпишитесь. 😊 Спасибо!