В автобусе было тесно.
– Присаживайтесь!
Парень в яркой зеленой куртке встал, освобождая место. Трудно было понять, почему он это сделал: женщин вокруг было полно, но он уступил место именно ей. Она не была, не выглядела больной, и все же что-то в ней вызывало невольную жалость. Должно быть, все дело было в ее отсутствующем, совершенно отсутствующем, взгляде. Казалось, что у нее случилось какое-то большое горе.
Женщина с пустыми глазами рассеянно кивнула, и села, сразу отвернувшись к окну.
Автобус мчался сквозь дождливую осень, неся своих пассажиров в их ежедневным обязанностям, хлопотам, удовольствиям.
Женщине, с пустым взглядом, все это казалось странной, почти призрачной, суетой. Ей спешить было некуда.
Нина… Она беззвучно произнесла свое имя, будто проверяя, захочется ли отозваться на этот, с детства знакомый, код? Не захотелось. Собственное имя показалось бессмысленным набором букв, не имеющих к ней никакого отношения.
Два дня назад она сбежала из серого, надоевшего города. Уехала на дачу, чтобы отлежаться и зализать раны, но вот, снова возвращается. Стоит ли?
Они с Валерием были женаты уже семь лет. Сейчас даже смешно было вспоминать, как она отчаянно сражалась за него, да не с кем-нибудь, а с любимой подругой детства Анькой Спесивцевой. С Анькой, с которой жили по соседству, в сад вместе пошли, а потом их определили в один класс, где они дружно ненавидели русичку Виталину Сергеевну, и обе были влюблены в учителя информатики Павла Александровича – фанатично обожающего компьютеры студента, в старомодных роговых очках.
А потом в их жизни произошло Событие: вернулся из армии Валерик, сын тети Лиды, из третьего подъезда. Девушки помнили его нескладным, сутулым полуподростком. Таким, два года назад его проводили в армию майским днем, а потом еще все соседи до самой ночи сидели за столом, накрытым прямо во дворе, вспоминали солдатские байки, и произносили тосты за то, чтобы Валерке хорошо служилось. Аня с Ниной хихикали, толкали друг друга локтями, и тихо, чтоб не слышали другие, перешептывались о том, что уж кому-кому, а Валерику в армии точно не понравится.
Но вот снова наступила весна. Нина, украдкой стянувшая мамину помаду, надушенная, и от того, конечно, совсем взрослая, выпорхнула из квартиры. На углу у кинотеатра ее уже ждал по-щенячьи влюбленный Эдик, и от этой его пылкой любви ёкало сердце и немного кружилась голова.
Сбегая вниз по лестнице Нина чуть не врезалась в высокого плечистого парня. Он легко придержал ее, чтоб не упала.
– Вот какая барышня выросла! И не поздороваешься?
Тягучий басок показался девушке знакомым. Она взглянула в лицо парню, и…обожглась о слепящую синеву глаз, и улыбку.
– Валерка?!
И все в жизни изменилось.
Она все же отправилась в тот вечер на свидание, но ни красный гвоздики, врученные ей ухажером, ни его неловкие комплименты, уже не трогали сердце. Она маялась, сидя рядом с Эдиком в темном кинозале: фильм казался бесконечным, а Эдик, украдкой сжимающий ее руку, противным и навязчивым. Конечно, он не был таким. Просто он, застенчивый, влюбленный, преданный Эдик, был еще в сущности, мальчиком. И его мальчишеское обаяние не могло соперничать с уверенностью и силой, исходящими от Валерия.
А через неделю Нина узнала, что Валера встречается с Аней. Это была катастрофа. Месяц страданий, слез в подушку… и внезапное, напугавшее саму Нину, решение не уступать любимого никому. Из этой войны, стоившей ей подруги, она вышла с Валерием под руку, под звуки Мендельсона.
Они, наверное, были счастливы. Или могли бы быть… Обоим везло в работе, денег в семье было достаточно. Отношения были полны заботы и нежности, но насытившись друг другом, они начали уставать. Семья, как и любая другая система, обязана развиваться, чтобы не погибнуть. Путешествия, хобби, домашние питомцы – пройденные, и успевшие наскучить, этапы. И Нина и Валерий мечтали о детях. Увы, с детьми не складывалось. Поначалу они лишь пожимали плечами и говорили друг другу, что в следующий раз все наверняка получится. Затем наступил долгий и неприятный период всевозможных обследований и курсов лечения. Но ни через год, ни через пять лет, беременность так и не наступила.
Нина старалась сохранить оптимистичный настрой, но видела, что муж готов сдаться, и кажется, потерял надежду когда-нибудь стать отцом. Он все чаще отводил глаза, когда Нина заводила речь о ребенке, а однажды, оборвал ее словами: "Прекрати! Мне больно, не понимаешь?!". Потом он схватил сигареты, и вышел курить на балкон, захлопнув за собой дверь.
А Нина, осталась один на один с жутким воспоминанием, которое казалось уже стертым, забытым за давностью лет: задержка, календарь, мучительный стыд, с которым она покупала тест на беременность в самой дальней, от дома, аптеке. А дальше был провал в памяти. Следующая вспышка памяти показывала, как Нина выходила из женской консультации, сжимая в кулаке таблетки, названия которых, она не вспомнила бы и под пытками.
И только теперь она, впервые за столько лет, вспомнила и спазмы внизу живота, и кровотечение, и страшное чувство, что то, что совершается в эту секунду – непоправимо. Хорошо ли, плохо ли, но – непоправимо. Эта осознание было таким огромным и тоскливым, что хотелось спрятаться от него, закрыться, забыть… Она и забыла.
Нет, она никогда не жалела о том аборте. Это была случайная беременность от того самого милашки-Эдика, который, наверное и не слышал ничего о предохранении. Нина знала, что скажи она ему о ребенке, Эдик, как истинный джентльмен, немедленно предложит ей руку и сердце. Но… уже был Валера, заслонивший собой весь мир, и было важно учиться, и работать, и ездить в дальние страны…
Сейчас, сидя на своей кухне, и глядя на силуэт мужа, стоящего на балконе, Нина с горечью подумала, что она получила все, о чем мечтала тогда. Только вот для счастья этого оказалось мало.
На следующий день, шеф созвал экстренное совещание, на котором, раз десять извинившись перед сотрудниками, объявил о сокращении штата. Нина, получив расчет, разрыдалась.
"Жизнь напоминает поле боя и лежит в руинах"... Она не помнила, вычитала она где-то эту фразу, или придумала сама. Но чертова строчка про поле боя и руины, буквально впивалась в мозг, и Нина была готова на все, лишь бы ее отогнать.
"Поеду на дачу на несколько дней", – сухо сказала она мужу.
Он отпустил ее без вопросов, но и провожать не поехал.
Дача, с ее тишиной и сельской пасторалью, на этот раз не помогла. Нина почему-то чувствовала себя обиженной, как будто тишина и покой этого места, предали ее, отказались поделиться своей силой и спокойствием. Дом казался сырым и холодным, в подполе шуршали мыши, и страшно было заглядывать в темные углы. К тому же любой шорох тревожил расстроенные нервы, заставлял вздрагивать и прислушиваться. Воображение мгновенно рисовало картинки, с участием грабителей, оборотней, или просто выбравшихся из леса, в поисках добычи, диких зверей. Из места Силы дом превратился в обитель детских страхов.
Но, как не странно, именно страх сделал то, с чем не справилась размеренная неторопливость деревенской жизни – прочистил мозги. Здесь, в одиночестве и удручающей тишине, Нина поняла, как важна для нее семья. Проблемы с работой показались досадной, но незначительной, мелочью. А вот Валерий, его молчаливая поддержка, преданность, доброта...это было самым главным. Тем, за что нужно держаться.
И пусть у них никак не получалось завести ребенка, это не так уж страшно. В конце концов, всегда можно усыновить малыша из детского дома! Тысячи людей делают это, и счастливы!
Нина спешила домой. Хотелось поскорее увидеться с любимым, рассказать ему о том, что было на душе, сохранить их брак, пока еще это возможно. Она едва могла дождаться автобуса.
А теперь, на пути домой, душу вновь сковало холодом. Что, если ее радужные планы – не более, чем иллюзии? Может быть, Валерию уже все равно, и ничего уже не спасти?
Уже совсем недалеко виднелась знакомая остановка. Нина поднялась, и потихоньку начала пробираться к выходу.
В квартире было накурено. Видимо Валера, воспользовавшись отсутствием жены, решил полностью расслабиться.
"Теперь и за два дня не проветришь", – подумала Нина. Снимая сапоги, она застыла: откуда здесь чужая женская обувь?!
Нина даже на всякий случай зажмурилась и потрясла головой, но видение не развеялось. Черные кожаные ботинки без каблука оставались на месте: там, куда хозяйка привыкла ставить свою собственную обувь.
– Валера!
Ей не ответили. Нина быстро прошла в кухню. Муж сидел за столом, уставившись в одну точку. Он даже не поднял голову, и казалось, вообще не заметил возвращения жены. Напротив него, спиной к Нине, сидела женщина.
– Кто вы… – начала Нина, и осеклась, когда гостья повернулась к ней лицом: – Анька?!
Гостья грустно улыбнулась и развела руками.
– Видишь, как оно иногда бывает…
– Да, – сипло произнесла Нина, – вижу.
Валерий, наконец, очнулся.
– Нина, это не то, что ты думаешь.
– Вот как?
– Да, так, – твердо сказал муж. – Присядь, нам нужно поговорить.
Нина, как автомат, подчинилась.
– Оказывается, – начал Валерий без всяких предисловий, – у меня есть сын. Я ничего не знал о нем.
Нина посмотрела на бывшую подругу. Аня сидела молча, и все ее внимание было поглощено узором на скатерти.
– От Ани.
Она не спрашивала, – утверждала.
Муж кивнул.
– Да. Когда мы расстались, Аня уже была беременна, но не знала об этом. Узнала только в день нашей с тобой свадьбы. И решила…
– Сделать аборт, – бесцветным голосом сказала Аня. – Но срок уже был слишком большим, и ни один врач не взялся.
– Теперь Аня пришла ко мне… к нам, чтобы попросить о помощи.
– Алименты за все семь лет? – усмехнулась Нина.
Валерий покачал головой.
– Если бы. Ане поставили диагноз… очень серьезный диагноз…
– Онкология, – все тем же, лишенным интонации, голосом, уточнила Аня.
– И она просит позаботиться о мальчике. Больше ей некого попросить.
Мальчик был невысоким, худеньким, но поразительно похожим на Валерия, каким он был до армии. Нина вопросительно посмотрела на мужа. Тот подошел к парню и взъерошил короткие светлые волосы на затылке мальчишки.
– Тебя Юрой зовут, да?
– Да, – прошептал ребенок. Ему явно еще ничего не объяснили.
– А меня – Валерой. Твоя мама, Юр… Она заболела, и ей нужно лечь в больницу. Пока что ты поживешь у нас с… тетей Ниной.
Юра взглянул на Нину.
– Мама… не умрет?
Валерий не знал, что ответить. Взгляд, который он бросил на жену, был умоляющим.
Нина присела на корточки рядом с малышом. Этот ребенок был ей чужим. Она его не просила, не ждала. Но и не пожалеть маленького напуганного мальчика, тоже не могла.
– Доктора постараются вылечить твою маму, Юра. Но очень важно, чтобы она не волновалась о тебе, понимаешь? Потому мама и попросила нас за тобой присмотреть. Мы будем ее навещать, и пусть она видит, что ты хорошо кушаешь, спишь и не болеешь. Ладно?
Мальчик кивнул.
– Ну вот и молодец.
Нина встала и взяла Юру за руку.
– А теперь пойдем смотреть твою комнату.
–Справимся мы? – с тоской в голосе спросил Валерий. Чашка с чаем так и стояла перед ним нетронутая. – А если Аня не выкарабкается?
Нина вертела в руках конфетный фантик. Она понимала, не могла не понимать, смятение мужа. Но почему-то оно раздражало ее. Может быть потому, что она и сама была ошарашена ничуть не меньше Валерия.
– Он твой сын, Валера, – сказала наконец Нина. – И пусть ты не знал о нем, но ты его отец. Долг есть долг.
Почему-то ей показалось, что мужу стало легче от этих ее слов. Будто она указала ему направление, и теперь он готов был следовать по, выбранному женой, пути.
– Мы провели операцию, но…
Хирург пожал плечами, и этот жест взбесил Нину еще больше, чем пространные рассуждения о том, что болезнь порой развивается очень быстро, и вообще врачи не всесильны.
– Что "но"? – с холодным бешенством спросила она. – Простите, но…
– И не подумаю! Вы уже сдались, а теперь готовите близких к ее смерти. У нее маленький сын!
– Я не Господь Бог, – грустно сказал врач, – чудес творить не умею. Мне жаль, что я не могу порадовать вас благоприятным прогнозом.
Нина, ничего не ответив, развернулась и пошла по коридору к палате, в которой слабая, измученная Аня, обнимала сына.
– Как дела, Анют? – нарочито бодрым голосом спросила Нина. – Мы с Юрой тебе гостинцев привезли. Смотри, здесь бананы, яблоки…
– Он не хулиганит? – спросила Аня. Голос ее был совсем тихим, как шелест листвы.
– Нет, нет, что ты!
Нина присела на стул у кровати Ани.
– Он спокойный, хорошо ест, читать очень любит.
– Да, – вздохнула Аня и надолго замолчала.
Нина, с ужасом, смотрела на огромные темные круги под глазами женщины, на ее пересохшие губы. Они были ровесницами, но сейчас Аня выглядела древней старухой.
– Я тебе крем еще привезла.
Нина заглянула в свою сумочку и долго рылась в ней, якобы ища заветную баночку. Слезы застили ей глаза, и такими бессмысленными казались эти фрукты, эти разговоры, этот крем.
"Прекрати!" – строго одернула она себя, –"Прекрати сейчас же! Она жива, и пока она жива, ничто, запомни, НИЧТО не бессмысленно!".
– Вот, – она достала маленькую пластиковую баночку и показала ее Ане. – Я говорила с врачом, тебе сейчас надо быть осторожней, вдруг аллергия. Я купила обычный детский крем, он подойдет. Помнишь, мы девчонками еще, мазались им?
В глазах Ани появились веселые огоньки, когда она протянула руку за кремом.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Знаешь, это так много… Просто лекарства, лекарства все время. И как будто ты и не женщина, и вообще никто. Так здорово, что ты подумала о косметике.
Нина пожала исхудавшую руку женщины.
– Ты не сдавайся, хорошо? У тебя Юрка. Ради него держись.
– Валера… – прошелестела Аня.
– Что? Что Валера?
– Я никогда не любила его… по-настоящему. И поэтому не сказала ничего о сыне. Видела, что ты любишь его. Зачем было лезть…
– Я понимаю, – кивнула Нина и с теплотой посмотрела на подругу. – Прости, что я тогда…
– Было бы кого отбивать. Я за него и не боролась. Он был просто… развлечением.
– Забудем об этом, – Нина поправила одеяло на подруге. – Отдыхай, и держись. Завтра мы опять придем.
– Валер, что делать? – шепотом спросила Нина.
Маленький Юра уже спал. Сегодня, после больницы, Нина повезла его в ближайший парк развлечений. Хотелось, чтоб ребенок хоть немного отвлекся от гнетущей атмосферы больничной палаты, страха, за теряющую силы, мать. Домой они вернулись поздно, и мальчик, впервые за долгое время, уснул с улыбкой.
– Если бы не ты, Юрке бы трудно пришлось, – заметил Валерий. – Ты все время с ним, так ему спокойнее.
Но Нина никак не могла успокоиться и отвлечься.
– Она же умрет там, – говорила она мужу. – Этим врачам все равно, одним больше – одним меньше… Я это вижу!
– Я тоже думал об этом, – признался Валерий. – И ты знаешь, рассказал на работе… без подробностей, конечно. Мне подсказали обратиться к Кононову Иван Алексеевич, есть такой врач. Говорят, очень крутой. Жену Витьки буквально с того света вытащил.
– А Аню он возьмет? – забеспокоилась Нина.
– Я уже звонил ему, и отправил все результаты анализов. Он ответил, что готов попробовать. Гарантий, конечно, никаких, но… по моему, терять уже нечего.
Нина на минуту задумалась, а потом решила задать вопрос, давно уже не дававший ей покоя.
– Валер, что будет, если… когда Аня поправится? У вас ребёнок…
– Я люблю тебя, – не задумываясь ответил муж. А Юра… он хороший парень, Нин, очень. Я к нему привязан. Но отцом я себя не чувствую. Нет, конечно, я всегда теперь буду заботиться о нем, но…
– Понятно, – ответила Нина, и по ее лицу трудно было понять, обрадовал ее ответ Валерия, или огорчил.
– Успокойтесь, – Иван Алексеевич обнял рыдающую Нину. – Все уже хорошо, все кончилось, она будет жить.
– Господи… – Нина вытирала слезы облегчения, но не могла их остановить.
Неужели этот ужас позади? И можно забыть все, как страшный сон?
Она плакала от счастья, от того, что громадная черная гора, давившая душу, наконец свалилась, перестала мучать. И можно было свободно дышать.
Аня, похорошевшая и улыбающаяся, гладила подругу по спине.
– Ну хватит, хватит, – добродушно засмеялся хирург. – Вам теперь не плакать, а радоваться надо. Аня справилась, теперь вот и сына заберет. Вы устали, столько сделали: и за Аней ходили, и ребенок был у вас. А у вас и свои, наверное есть.
– Нет у меня своих, – шмыгнула носом Аня. – Мы с мужем очень хотели, но не получилось.
– Ну что это значит "не получилось"? Вы же совсем молодая женщина! – удивился Иван Алексеевич, – Я отправлю вас к моему хорошему другу. Он лучший гинеколог в области, вы уж поверьте. А может быть, и в стране. Уверен, он сможет помочь.
Нина потерлась носом о плечо мужа. Валерий, на миг оторвав взгляд от дороги, улыбнулся жене.
Иногда жизнь, как по волшебству, налаживается. Аня чувствовала себя хорошо, и их дружба с Ниной возродилась, будто и не было многолетней размолвки. Кроме того, Аня собиралась замуж. Иван Алексеевич так страстно влюбился в свою пациентку, что сделал ей предложение всего через месяц ухаживаний.
– Чего ждать, ты создана для меня! – говорил он невесте, и Аня, счастливо смеясь, прижималась к этому сильному и доброму человеку, подарившему ей жизнь и любовь.
Нина с Валерием тоже готовились к радостному событию: вот уже полгода, как у Нины появилась специфическая привычка поглаживать округлившийся животик. Пока они не спешили покупать приданое для малыша. Нина решила дождаться тридцати семи недель, когда беременность станет доношенной, и уже тогда заняться важными и приятными покупками. Аня обещала помочь ей советом.
А сейчас они с Валерием просто приехали на пикник к своим друзьям.
– Тетя Нина, дядя Валера! – закричал Юра, и помчался обниматься.
Нина засмеялась, увидев удивление на лице ребенка.
– Тетя Нина, у тебя животик еще подрос!
– Это малыш растет, сынок, – ласково пояснила подошедшая Аня.
– Малышка, – уверенно поправил Юра.
Нина с Валерием весело переглянулись.
– Угадал!