ПРО БАНКУ с анализами
Владимир Петрович попал в первую городскую больницу с давлением. Не смотря на совсем не старый возраст, давление пошаливало. Причина простая: огромные перегрузки на тренировках и соревнованиях, необходимость перехода в другие весовые категории, а значит или сгонка веса или наоборот - наращивание. Для чего это всё? Разумеется, на первом месте здесь тщеславие. Это один из тяжких или смертных грехов в православии. И никуда от этого не деться, многие подвергнуты такому греху.
Но здесь ещё и слава отечества присутствует. Спортсмен приносит славу Родине, побеждая в различного рода соревнованиях. Коллективное тщеславие?
Но характер-то человеческий куда денешь: веселый, задорный или, как сегодня говорят, прикольный.
В палате с ним ещё двое мужиков, почти излечившиеся. В основном не лекарствами, а анекдотами, которые травил Манеев почти беспрерывно. Нет, конечно, с перерывами на обед, процедуры, сончас… Да и в сончас дежурным медсёстрам иногда приходилось заглядывать в палату, чтобы хоть слегка остудить разбушевавшуюся весёлость пациентов.
В один из дней в палату почти ворвался мужичок из соседней палаты.
- Ну что вот делать, что делать!? Никакой квалификации, бездари!..
- Ты чего разорался, Ваня? – спросил Манеев.
- Ты понимаешь, Петрович, я им кал сдаю третий раз уже, а они говорят: нет ничего, всё нормально. Понимаешь?!
- Значит, тебе домой пора, Ваня. Здоров ты!
- Ага. А живот болит. И в правое плечо отдаёт. Это что по-твоему?!
- Ваня, - со смешком спрашивает Владимир Петрович, - а ты может неправильно кал сдаёшь…
- Что это – неправильно?
- Ну, к примеру, ты сколько сдаёшь?
- Как все, в коробочку спичечную.
- Во! Я ж говорю…
Мужики в палате замерли. Что он там опять скажет?
Ваня вытаращил глаза.
- И что?
- Что, что – побольше надо.
- Это сколько же?
- Да банку возьми.
- Да где же я г..на столько возьму?
- А ты накопи…
Палата, будто вымерла. Тишина, как в сончас. Мужики поотворачивались, кто в стенку, кто к окну подошёл, отвернулся.
Ваня с подозрением посмотрел на Манеева, но ушёл.
Смеялись так тихо, что даже медсестра не заглянула.
Через пару дней Ваня опять заглянул. В руках он нёс литровую банку, до половины наполненную чем-то темно-желтым. По палате расплылся отвратный смрад. Защипало глаза. Больные зажали носы пальцами.
Ваня радостно показал мужикам банку.
- Вот! – возопил он. – Хватит, Петрович?
Петрович был хладнокровен.
- Ваня, а крышкой закрыть слабо?
- Да нет у меня крышки…
Манеев нагнулся к тумбочке, вытащил полиэтиленовую крышку, бросил Ване, потом достал обрывок плёнки.
- Закрой, Ваня, а!
- Да ладно, я так отнесу.
Соседи по палате распахнули окна, встали у подоконника.
- Как он сам-то дышит, - сказал кто-то из них.
- Да своё же г… не воняет, - промолвил Владимир Петрович, подходя поближе к окну.
Это было ещё не всё.
Прошло минут пятнадцать и вдруг из коридора раздался топот многих ног.
Их было не так много: Ваня с вытаращенными глазами, и санитарка из лаборатории со шваброй в руках. Она охаживала Ваню шваброй и вопила что-то невнятное. Банки в руках у Вани не было. Санитарка ворвалась в палату, остановилась, держа швабру наперевес, оглядела всех внимательно и остановила взгляд на Манееве.
- Твоя работа, фулюган! – и расхохоталась, покачивая головой.
Когда всё успокоилось, кто-то из мужиков сказал:
- Во дурак-то, во дурак!
- Да нет, - сказал Владимир Петрович, - он просто наивный… и доверчивый.
ПРО ВРЕД ОГУРЦОВ
Из больницы Петрович выходил под фанфары, если говорить образно. Его встречали друзья-спортсмены, а также друзья-околоспортсмены. Есть такие.
Владимир Петрович вышел на крыльцо приёмного отделения, потянулся блаженно и глубоко вдохнул:
- Вот она – ВОЛЯ!!!
А и правда: светило солнце, зеленела трава, даже цветочки высунули свои мордочки из земли, поглощая свет и тепло. Воздух, правда, был с сильной примесью разных химических веществ, исходящих из гигантских труб гигантских металлургических заводов. Но это же всё равно – воля!
Друзья плотной толпой окружили своего кумира и вынесли его на зелёную лужайку.
Не хватало духового оркестра и первого секретаря горкома КПСС. Даже второго не было.
Но были – друзья!
Откуда-то с края толпы раздался искушающий голос:
- Петрови-ич, выпить хочешь?
Вот это и была беда, исходящая, как не странно и не страшно, именно от друзей или тех, кто считал себя друзьями.
Была беда, была. Слишком много друзей.
- Ты меня уважаешь? Так выпей за меня!
- Ты мне друг? И я тебе друг. Давай за друзей!
- Давай друг!
И стакан. Выпил.
- Петрович!
И под нос огурчик.
Петрович помахал рукой.
- Не-е, нельзя. Печень!
БАБКА («девушка») с поллитрой
Чтобы доехать до Малиновки, где и располагалась дача Владимира Петровича Манеева, надо сесть на автобус до Таргая. Есть такая деревня – Таргай. Но доехать надо не до деревни, а прямо через неё и на шесть километров дальше – до Дома отдыха Таргайского. Место изумительное: кругом сосновый бор, рассекаемый прогулочными дорожками. Воздух чистейший, особенно в сравнении со смогом Новокузнецка.
Автобус в субботу днём ходил полупустой, в отличие от, например, вечера пятницы и кончая вечером воскресенья. Там было – только бы втиснуться. Это была суббота. Все, кому надо, уже на месте, а обратно только завтра к вечеру.
Владимир Петрович спокойно занял место у окошка. Рядом вскоре уселась пожилая женщина с хозяйственной сумкой, тут же удобно умощённой на коленях.
Всё бы ничего, но из сумки выглядывало горлышко «беленькой». Соблазнительно, надо сказать, выглядывало.
Петрович приглядывался минут десять, потом обратился к соседке:
- Деду своему, поди, везёшь?
- Тетка, оказавшаяся совсем не бабкой, покосилась на соседа и вымолвила:
- Сам ты дед, а у меня вполне ещё мужик.
- Да и я ещё вроде не дед.
- Девушка, - Манеев ехидно ухмыльнулся, а «девушка» покраснела то ли от скромности, то ли от возмущения. – налейте сто грамм – рубль дам…
- Не, не, - замахала рукой «девушка», - меня мужик из города ждёт, подлечиться ему надо.
- Рупь! – со значением сказал Владимир Петрович.
Необходимое отступление: поллитра водки стоила тогда два рубля восемьдесят семь копеек. Если по рублю за сто грамм – то сами понимаете. Но женщина за мужа переживала: суббота, баня – понятно всё.
Но и Владимир Петрович человек упрямый. Я говорил о его умении, нет, мастерстве по отношению часов. Короче говоря, снял он у тётушки часики с руки.
Едут. Молчат. Потом «девушка» заволновалась:
- Что-то долго мы нынче едем, время то уж… - и она взглянула на часы.
Которых на руке не оказалось. Она завертелась, в сумку полезла – нет часов.
- Надо же, - сокрушённо молвила она, - потеряла что ли…
Манеев молчал целую минуту. Потом не выдержал:
- Сто грамм, - лаконично вымолвил он, не глядя на женщину.
Она находилась в расстроенных чувствах, поэтому не сразу вошла в тему.
- Что «сто грамм»?
- Налей сто грамм, я тебе часы найду.
- Да ладно-о!
Владимир Петрович приложил руку к сердцу.
- Я похож на обманщика?!
Она искоса посмотрела на него, даже, можно, сказать, окинула его взглядом, хоть и искоса.
- Да похож… Вообще-то.
Надо сказать, на дачу Манеев не ездил в черном костюме с галстуком. Обыкновенный спортивный костюм, хороший, но – спортивный…
Владимир Петрович нагнулся и как будто из-под сиденья достал красивые дамские часики на чёрном ремешке.
- Ваши? – скромно спросил он у «девушки».
Она опять покраснела, протянула руку, но Манеев отдёрнул свою с часиками.
- Мы же договорились.
- Я-то не договаривалась.
Манеев протянул ей часы, потом воздел руки вверх:
- Вот и верь теперь женщинам! – воскликнул он патетически.
Женщина вообще залилась румянцев.
- Да ладно уж, давай стакан, - вымолвила она с упадком в голосе.
Манеев залез в свой пакет, достал оттуда пластмассовый стаканчик.
- А ведь могла рубль заработать!
Читайте, оценивайте, ставьте лайки, подписывайтесь.
Всем: будьте здоровы!