Песни у людей разные,А моя одна на века.Звездочка моя ясная,Как ты от меня далека...
Мало кто знает, что эта популярная песня посвящена юной 19-летней девушке, убитой террористами всего за 3 месяца до ее свадьбы...
Вспоминает Георгий Чахракия - командира экипажа Ан-24, №46256, выполнявший 15 октября 1970 года рейс по маршруту Батуми - Сухуми: «Я помню все. Досконально помню. Такие вещи не забываются. В тот день я Наде сказал: «Мы договорились, чтобы в жизни ты считала нас своими братьями. Так почему ты не откровенна с нами? Мне известно, что скоро придется погулять на свадьбе…» - вспоминает с грустью летчик. - Девушка подняла голубые глаза, улыбнулась и сказала: «Да, наверное, на ноябрьские праздники».Когда Надя уехала работать в Сухуми, ее жених, одноклассник Володя Борисенко, получал образование, планировал их будущую семейную жизнь. Предложение сделал незадолго до трагедии.
Я обрадовался и, покачав крыльями самолета, во весь голос закричал: «Ребята! На праздники гуляем на свадьбе!»… А уже через час знал, что никакой свадьбы не будет…"
15 октября 1970 года, взлетев из батумского аэропорта, самолет АН-24 (рейс 244) с 46 пассажирами на борту должен был приземлиться в Краснодаре. Через несколько минут после взлета на высоте 800 метров двое пассажиров – отец и сын Бразинскасы – вызвали бортпроводницу Надежду Курченко и передали записку для пилотов с требованием изменить маршрут и лететь в Турцию. Она бросилась в кабину и закричала: « Нападение!». Преступники кинулись за ней и в попытке прорваться в кабину пилотов начали стрелять.
Позже в обшивке насчитают 18 пробоин. Несколько пуль были выпущены в сторону салона; никто из пассажиров не пострадал.
Первому пилоту Георгию Чахракия пуля попала в позвоночник, и у него отнялись ноги. Превозмогая боль, он обернулся и увидел страшную картину: Надя без движения лежала в дверях пилотской кабины и истекала кровью. Штурману Валерию Фадееву прострелили легкое, а бортмеханик Оганес Бабаян был ранен в грудь. Больше всех повезло второму пилоту Сулико Шавидзе – пуля застряла в стальной трубе в спинке его сиденья.
Старший Бразинскас достал гранату и, угрожая взорвать ее, потребовал от пилотов подчиниться и лететь в сторону Турции...
На следующий день всех пассажиров и тело Нади Курченко вывезли в Советский Союз . Чуть позже перегнали угнанный Ан-24. За мужество и героизм Надежда Курченко была награждена боевым орденом Красного Знамени, именем Нади были названы пассажирский самолет, астероид, школы, улицы и так далее. Но следует сказать, видимо, и о другом.Масштабы государственных, общественных действий, связанных с беспрецедентным событием, были огромны. Члены Государственной комиссии, МИД СССР вели переговоры с турецкими властями несколько суток подряд без единого перерыва.
Следовало: выделить воздушный коридор для возвращения угнанного самолета; воздушный коридор для переправки из больниц Трабзона раненых членов экипажа и тех пассажиров, которые нуждались в срочной медицинской помощи ; конечно, и тех, кто не пострадал физически, но оказался на чужбине не по своей воле; требовался воздушный коридор для пролета спецрейса из Трабзона в Сухуми с телом Нади. В Сухуми уже летела из Удмуртии ее мать.Рассказывает мама Надежды Генриетта Ивановна Курченко: «Я сразу просила, чтобы Надю похоронили у нас в Удмуртии. Но мне не разрешили. Сказали, что с политической точки зрения этого нельзя делать.. И вот двадцать лет я ездила в Сухуми каждый год за счет Министерства гражданской авиации . В 1989 году мы с внуком приехали в последний раз, а там началась война. Абхазцы дрались с грузинами, и могилка была запущена. Мы шли к Наде пешком, рядом стреляли - всякое было… И тогда я нахально написала письмо на имя Горбачева: “Если вы не поможете перевезти Надю, я поеду и повешусь на ее могилке!” Год спустя дочку перезахоронили на городском кладбище в Глазове. Хотели похоронить отдельно, на улице Калинина, а улицу переименовать в честь Нади. Но я не разрешила. Она за людей погибла. И я хочу, чтобы она лежала вместе с людьми».
В октябре 1970-го СССР потребовал от Турции незамедлительно выдать преступников, но данное требование выполнено не было. Турки решили сами судить угонщиков и приговорили 45-летнего Пранаса Бразинскаса к восьми годам тюрьмы, а его 13-летнего сына Альгирдаса – к двум.
В 1974 году в этой стране случилась всеобщая амнистия, и тюремное заключение Бразинскасу-старшему заменили на... домашний арест на роскошной вилле в Стамбуле, а оттуда американские спецслужбы их вывезли в США.
Это был первый случай в общемировой практике воздушного терроризма с убийством члена экипажа, угоном самолета в соседнюю страну и невозвращением преступников, чему способствовала явная двойная мораль.
В 1980 году Пранас заявил в интервью The Los Angeles Times, что был активистом движения за освобождение Литвы и бежал за границу, поскольку на родине ему грозила смертная казнь. Однако он почему-то забыл рассказать, что сидел на родине не за патриотизм, а получил два срока за воровство и злоупотребление служебным положением.
В Америке Альгирдас официально стал Альбертом-Виктором Уайтом, а Пранас – Фрэнком Уайтом. Они поселились в городке Санта-Моника в Калифорнии, где работали малярами.
Казалось бы, сбылась американская мечта двух ублюдков, однако Фемида их не оставила безнаказанными.
Под старость характер Альгирдаса стал невыносимым, и они с сыном часто ссорились. Во время одного из таких конфликтов 45-летний сынок насмерть забил своего 77-летнего папашу бейсбольной битой. В ноябре 2002 года жюри присяжных в суде Санта-Моники признало Альберта виновным в преднамеренном убийстве второй степени, он был приговорен к 16 годам тюрьмы.
В память о смелой девушке поэтесса Ольга Фокина написала стихотворение под названием « Песни у людей разные» о погибшей бортпроводнице от имени ее молодого человека. Стихотворение Ольги Фокиной попалось на глаза начинающему тогда композитору Владимиру Семенову. Он и написал в 1971 году песню « Звездочка моя ясная», ставшую хитом на долгие времена.