Несмотря на эпидемию, смог и пыльные бури, ничто не может заставить жителей Кореи отказаться от одного из главных своих развлечений — прогулок по горам и холмам. Вот и я в эти дни вместе со всеми побродил по окрестным возвышенностям. Выглядят они пока, честно скажу, довольно безжизненно и на редкость депрессивно — за одним исключением: кое-где уже зацвёл багульник!
Ботан-наци в этом месте, конечно, возмутятся, забегают и начнут противно верещать, что это никакой не багульник , а Rhododendron mucronulatum , он же рододендрон остроконечный , близкий родственник рододендрона даурского . Но я оставлю эти оскорбляющие чувства коренных сибиряков и сеющие межрегиональную рознь высказывания на совести горе-ботаников. Отмечу также, что в определённых кругах Rhododendron mucronulatum называют ещё и «азалией», видимо потому что «рододендрон» — то ещё зубодробительное словечко. Впрочем, оба этих чужестранных термина не наши проблемы.
Итак, багульник (да, багульник), он же чиндалле (진달래), представляет собой многолетний кустарник. Его культурные варианты в виде тщательно подстриженных кустиков высотой чаще всего примерно по колено обильно цветут на сеульских улицах где-то в апреле-мае. В диком виде багульник повсеместно, хотя обычно и не очень густо, растёт на склонах корейских гор, с годами вымахивает в почти что деревце высотой метра полтора-два и, как видим, имеет обыкновение расцветать пораньше своего культурного собрата.
В Корее багульник по своей культурной значимости, кажется, сравним с берёзой повислой (Betula pendula; известна также как бёреза бородавчатая) в России. Если главный русский поэт Сергей Есенин (1895–1925) душевно воспевал эту самую повисло-бородавчатую берёзу, то Ким Соволь, главный корейский поэт, живший, между прочим, примерно, в то же время (1902–1934), навеки прославил своим творчеством чиндалле, превратив его в символ большой и светлой любви.
Самое знаменитое стихотворение Ким Соволя так и называется «Цветы багульника» (진달래꽃), хотя некоторые (в своём низкопоклонстве перед Западом, наверно) переводят его как «Цветы азалии».
В современной записи стихотворение выглядит так:
나 보기가 역겨워
가실 때에는
말없이 고이 보내드리오리다.
영변(寧邊)에 약산(藥山)
진달래꽃,
아름따다 가실 길에 뿌리오리다.
가시는 걸음 걸음
놓인 그 꽃을
사뿐히 즈려밟고 가시옵소서.
나 보기가 역겨워
가실 때에는
죽어도 아니 눈물 흘리오리다.
Многие люди пытались понять, что тут написано, но никто так толком и не понял. Например, учёные спорят, кто здесь к кому обращается, мальчик к девочке, девочка к мальчику или вообще мальчик к мальчику. Самые хитрые, включая, например, Марию Солдатову, находят способ сделать так, чтобы их перевод подошёл ко всем трём случаям. Мне самому ни один русский перевод не нравится — не потому, что они чем-то плохи, они все великолепны, а только из-за того, что я бы сам лично никогда не стал выражаться теми же словами и в том же тоне. Да и вообще, этот чукча, как известно, писатель, а не читатель. Поэтому, как тот Рабинович, который в своё время напел что-то из Карузо, я вам сейчас таки расскажу эту песню. Зажмурьтесь. И настройтесь, чтоб без хиханек и хаханек, а то тут всё предельно драматично и даже где-то ромео-и-джульеттно, как и полагается при большой и светлой любви. Настроились? Ну, если что, я предупредил.
Багульник
Как стану Вам постылым
И Вы уйти решите,
Я провожу Вас молча.
Багульника охапку в Йонбёне на Яксане
Нарву и разбросаю
Под Вашими ногами.
Не мешкайте, идите.
И лепестки топчите
Легонько с каждым шагом.
Как стану Вам постылым
И Вы уйти решите,
Умру, а не заплачу.
Такие дела.
Кстати, уезд Йонбён-гун (영변군), который тут упоминается, это тот самый, где находится скандально известный северокорейский ядерный реактор, построенный при Йонбёнском институте атомной энергии (녕변 원자력 연구소). Но это так, к слову. При Ким Соволе никаких реакторов, слава богу, ещё не было, а то у стихотворения появился бы какой-то странный подтекст.
Интересно, а у вас есть любимые переводы из корейских поэтов? Поделитесь, если что. Устроим небольшой поэтический флешмоб.
Кстати, вы можете следить за важнейшими новостями Кореи, подписавшись на мой канал в Телеграме, Фейсбуке, Твиттере или на Яндекс.Дзене.