Дневник Ленки без магазина и «Звёздочка» глава 219
22 марта 2021
Съездили с мужем в Челябинск, в областную больницу. Кардиолог пришла до восьми, без десяти восемь у меня уже был талон на эхо сердца, кардиограмму, рентген лёгких. Но кабинеты, где делают эхо сердца и кардиограмму хоть и работают с восьми, но открылись с задержкой на полчаса. Конечно пациентов это не обрадовало и меня в том числе, но надо отдать должное, что персонал очень внимательный и учтивый — побольше бы таких! А я лежать на спине не могу, сразу кашлять начинаю, кардиограмму не так просто сделать да и эхо сердца тоже.
Потом пошла в пятый корпус на ренген лёгких и очень удивилась, увидев вот это объявление: "Уважаемые пациенты! Убедительная просьба надевать по две пары бахил, из-за погодных условий".
И даже порадовалась, что с бахилами у нас нет напряжёнки в стране. Более того, персонал следит в двух бахилах пациенты входят в пятый корпус или в одной, и настоятельно требуют соблюдать их требования. Сделали рентген, обнаружили пневмофиброз и отправили меня к пульмонологу. Теперь выясняют, что со мной: то ли астма бронхиальная, то ли сердечная недостаточность. Назначили лекарства, сказали купить ингалятор и перед сном дышать.
Только что попробовала, вроде бы чуть-чуть легче стало, самой интересно, буду сегодня кашлять или нет. Не могу только понять, почему раньше меня на рентген отправить не могли? Ведь это вроде проще простого: мне его и у нас в Каслях сделать могли.
Короче: берегите себя и своё здоровье! Здоровье и правда ни за какие деньги не купишь, к сожалению.
На часах сейчас 0:45, опять припозднилась. Может завтра отосплюсь, сегодня встала в 4 утра.
А теперь знакомство с новой главой. Это всё, что мне удалось написать за сегодня. Спасибо, что читаете! Счастья вам, люди добрые!
Уж если не повезёт, так не повезёт
«Звёздочка» глава 219
Татьяна поставила свечки за здравие. Посмотрела на Зинаиду, молящуюся перед иконой Серафима Саровского, и с завистью подумала: «А года-то её не берут: фигурка сохранилась, морщин не лишку, одета с иголочки — не то, что я. Смотри-кась чё, сапоги-чулки нацепила на себя и красуется. Мне бы такие… Поди мужика себе нашла после смерти Петра Васильевича. Надо будет про неё у баб разузнать. И надо же так совпасть: в одно время в церковь прийти…»
Зинаида Митина спиной ощущала взгляд Татьяны, но оборачиваться в её сторону не стала. «Взгляд-то какой у неё колючий, прям мурашки по спине забегали. Спросить может чего хочет? Нет уж, лучше подальше от неё держаться. Скользкая особа и наглая. — она вздохнула, покачала головой, воспоминания нахлынули на неё, — Петруша, Петруша, и что ты в ней нашёл, а? Видно, бес тебя попутал, по-другому я это объяснить не могу. Дело конечно прошлое, а душа моя до сих пор болит, — она смотрела на Серафима Саровского и удивлялась, — А глаза-то у него как у моего Петруши. Так бы стояла и смотрела, тянет меня к нему».
Татьяна подходить к Зинаиде не стала, лишь ухмыльнулась в душе: «Грехи видать ей покоя не дают, стоит, замаливает. Не зря на меня Пётр Васильевич-то глаз положил: любил он меня, а я вот его нет. Молодая была да глупая. Сейчас бы вцепилась в него двумя руками и держалась, а Зинку бы эту куда подальше послала. Хотя, жалко мне её: видать тоскует по нему. Свечку бы ему поставить за упокой, да уж ладно, в другой раз как-нибудь. Зинка ему поставила, без моей свечки перебьётся. Пусть радуется, что я его дочь одна на себе тяну, иногда прямо так и хочется её пришибить: не она бы, так глядишь и я бы сейчас жила не так. По рукам и ногам она меня связала, да так что до сих пор избавиться от неё не могу. Несу на себе этот тяжкий крест и не скоро его ещё скину. Молодость проходит, а в сапогах-чулках так похоже и не похожу».
Татьяна выскочила из церкви, перешла дорогу и спокойным шагом отправилась домой. Домой ей идти не хотелось. Она устала от бесконечных забот и нехватки денег.
«Когда уж они вырастут, сил моих нет… Ещё и свечки вот перепутала, ладно Зинка подсказала, а то бы… Теперь вот опять не засну, буду думать к чему птичка в окно стучалась, — она остановилась, схватилась правой рукой за висок и вспомнила. — Ой-ё-ёй, я же про молочную-то кухню совсем забыла. Ну нет чтобы бутылочки с собой захватить, сейчас бы зашла да обменяла. Эх, придётся опять на молочку бежать… Что за день-то такой суматошный. Уж если не повезёт, так не повезёт».
Татьяна прибавила шаг, запыхаясь она влетела в квартиру. Увидев дочь в школьной форме, она напустилась на неё сходу:
— Ты чё, совсем что ли обнаглела дома в школьной форме шляешься? Снимай сейчас же.
— Я думала ты быстро придёшь и я в музыкалку успею, — ответила робко Алёнка.
— Индюк думал да в суп попал. Неси мне Прошкины бутылочки из кухни, я на молочку быстро сбегаю. — сказала мать, находясь в коридоре.
— Сейчас мам.
— Побыстрее ногами перебирай, побыстрее, — прикрикнула мать раздражённо, а потом спросила. — Пашка-а, ты как там?
Пашка встал с кровати и вышел из комнаты на голос матери.
— Болею ещё, — ответил он ей.
— Иди на место, нечего по квартире заразу разводить, а то ещё от тебя Прошка с Тёмкой подцепят свинку, и я тогда чокнусь с вами.
Пашка нехотя пошёл в комнату и лёг на кровать.
Алёнка зашла на кухню и увидела, что молочные бутылочки не мыты.
— Мам, они грязные! — доложила Алёнка.
— Вот и всё, ты что помыть их не могла? Да это что такое, а? — возмутилась мать. — Прям хоть домой не приходи, никакой от тебя помощи не дождёшься.
— Я с Прошкой водилась, — отмывая ёршиком бутылки одну за другой, пояснила Алёнка с кухни.
— Что с ним водиться-то? Вон он ползает сам! — она улыбнулась Прошке. — Да, мой сладкий?! У-ти батюшки, красавец какой! Всем красавцам — красавец! Ползи ко мне, мамка по тебе соскучилась.
Прошка дополз до матери и улыбнулся во все четыре зуба. Она взяла его на руки, чмокнула в лоб и сказала. — Ой, да ты мокрый! И переодеть-то тебя некому. — она выговорила дочери своё недовольство. — Он почему он у тебя мокрый ползает?
— Он сухой был недавно, — ответила Алёнка, домывая бутылки.
— Давай быстрее, что ты там копаешься, а? Уж сто раз отмыть можно было. Стою тут ни дела, ни работы.
— Сейчас, мам, сейчас… — Алёнка торопилась, но последняя бутылка не отмывалась.
— Ну ты скоро там, нет? — поторапливала мать её. — Я так с тобой в молочку опоздаю.
— Сейчас, в авоську сложу. — ответила Алёнка, взяв авоську, висевшую на ручке кухонной двери, она спешно положила в неё чистые бутылочки, и спешно пошла отдавать их матери, но запнулась и упала. Послышался звон битого стекла: две бутылочки из шести разбились.
— Ты нарочно что ли над матерью издеваешься, а?
— Не-ет… — заревела дочь, боясь наказания. — Я не нарочно-о…
— Всё, сходила, называется… Вставай давай, да осторожнее, а то порежешься. — предупредила мать, психуя. Алёнка встала. Из её указательного пальца показалась капелька крови. — Ну вот, приехали… Говорила же: осторожнее, так ты ведь не слушаешь: тебе по сто раз одно и то же повторять надо. — истерила мать, соображая, что дальше делать. — Всё, сходила называется на молочную кухню. Оставила тебя сестра без молока, сладкий ты мой. — сказала мать любуясь сыном. Она взяла его за ручку, сжала его ладошку в кулачок и пригрозила им дочери, приговаривая. — Скажи, вот тебе! Вот тебе… Когда вырасту — всё припомню.
© 21.03.2021 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение тут 220 Зря я у Пашки свинку просила, или закон подлости есть
Познакомиться с предыдущей главой можно тут 218 Вроде старше стала, а ума как не было, так и нет
Прочесть "Мать звезды" и "Звёздочка"