Критикам такое кино нравится: основано на реальных событиях, имеется актерский подвиг, очень много красивой одноэтажной Америки и пустынных трасс, слегка препарирован главный киноманский формат — роуд-муви. Но радоваться «Земля кочевников» от этого не легче — фильм тяжелый, плоский и с открытым финалом.
Текст: Александр Кондуков
Идея смешать документальный фильм о современных кочевниках с душещипательной мелодрамой про жизнь и смерть в трейлер-парках — это то, вокруг чего построена «Земля кочевников» Хлои Чжао. Фильм уже получил Венецианского льва, претендует на шесть «Оскаров», журналисты очень радуются натурализму, великой актрисе Фрэнсис Макдорманд, щемящей музыке за кадром и улетающим вдаль шоссе.
Впрочем, для тех, кто духом покрепче и не склонен к экзальтированному восприятию искусства, фильм «Земля кочевников» особого интереса не представляет. Сюжет можно рассказать в ритме какой-нибудь неодиско-песни LCD Soundsystem (тем более, что и библейский Дэвид Стрейтхерн в кадре имеется) минут за шесть — да еще и с подвываниями в духе поэтессы XIX века Эмили Дикинсон. Получится гораздо бодрее, чем двухчасовой фильм-монстр Чжоу с импровизированными прогонами реальных кочевников. Это только для фанатов нонфикшн-историй.
Неприятие «Земли кочевников» — это мягкий протест против манипуляций кинематографистов — режиссера Чжао и продюсера Макдорманд, предложивших своевременное кино о самоизоляции.
Но есть и конкретные причины, по которым картина, уже ставшая современной классикой (хотя бы в силу количества наград и номинаций), вызывает сомнения, а у ее нехитрой морали не хочется идти на поводу.
1. Спиритуальные монологи персонажей второго плана. Они не несут в себе внятной информации, это часть документальной истории, которая могла бы прекрасно существовать и без игровой части. Тем более, что сюжет о 60-летней бодрой женщине Ферн, путешествующей в фургоне, названном «Авангард», также основан на реальной истории. Получается немного масло масленное, а духоподъемные речи почти евангелистского толка внушают к происходящему вполне логичное недоверие.
Культура кочевников является сектантской по духу, их лидер Боб Уэллс действительно похож на Санта-Клауса и даже раздает подарки, все друг другу помогают — для полного сахарина не хватает только исцеления прямо в кадре. Хотя сломавшийся фургон, надо сказать, чинится как раз силой божественного провидения — когда упрямая Ферн обращается за помощью к своей вполне благополучной и тусклой мещанке-сестре.
2. Сложности коммуникации. Герои фильмы изъясняются почти односложно, их истории, рассказываемые друг другу, не длиннее стандартного анекдота. С одной стороны, так наверняка общаются люди, которые много времени проводят в одиночестве. У них много и других проблем (режиссер, как чувственная женщина, акцентирует внимание на теме испражнений в чистом поле и выносе туалетной канистры). С другой, тратится время зрителей, который вынуждены наблюдать не слишком приятные (и ничему не учащие, что главное) сцены, чтобы постичь двухкопеечную мораль «Земли кочевников».
Состоит мораль в том, что в мире существуют люди, которые живут в совершенно иной системе координат. Дом у них передвижной, работа низкооплачиваемая и временная, а еще они любят погрустить по старым временам, когда жили в промышленных городках, выросших вокруг фабрики гипсокартона. И при этом они по-своему чисты, прекрасны и даже счастливы как дети. Словом, у них не жизнь, а сплошное облако-рай.
3. Картонные герои. Если режиссер Чжао является таким талантом в области докудрам, как о ней говорят, то нужно было бы демонстрировать не только дефекацию в чистом поле, но и иные понятные жизненные процессы американского гражданина — голосование, уплату налогов, некую рефлексию на тему культуры. Впрочем, стоп. Музыка в кадре имеется. Например, одна сцена с прослушиванием шаманского постмодернистского блюза, исполняемого на экране чистым лешим по имени Пол Винер. При этом картина изобилует лишними сценами вроде попадающего в больницу потенциального возлюбленного главной героини, который затем — силой любви, что ли — высаживается на благолепной ферме своего сынка и поджидает Ферн к себе в гости.
4. Предательская музыка. Когда за кадром звучит неоклассика Олафура Арнальдса или Людовико Эйнауди, это очень сильно отвлекает от условной панорамы дороги, которая в данный момент на экране, и делает все в «Земле кочевников» ложно глубокомысленным. Невозможно представить, что простая женщина Ферна, пытающаяся развлечь себя игрой на флейте и клеящая разбитые тарелки, как жадина Плюшкин, внутри является музыкальной шкатулкой с подобными пасторальными мелодиями. Фантазировать о таком могут разве что совсем молодые люди или вечные питер-пэны-айтишники из какого-нибудь Hulu или Amazon Prime, которые ставят ленту Чжао на виртуальной полочку с надписью «духоподъемное кино». Но мы совсем не такие, правда? Вы же не то, чтобы любите пересматривать «Строшека», «Небраску», «О Шмидте» и другие юродивые роуд-муви, выполненные в жанре кинобаллады? Если нет, то за «Землю кочевников» не стоит и браться.
5. «Земля кочевников» лучше, чем кажется в трейлере. Это самое обидное во всем раскладе. Визуально это очень благородное, прекрасно снятое и величаво смонтированное кино с фиксацией на народном лице Макдорманд, которая дарит фирменные ухмылочки, смачно курит и при случае пьет спиртное. Ковбойская натура ее героини — это то, за что «Землю кочевников» можно простить. Но не надо было выстраивать вокруг желания Макдорманд сыграть в современном вестерне такой огород с документальным исследованием, проходом галопом по теме жизни кочевников и ложной высокодуховностью. Эскейпистская фантазия, призывающая в эпоху тотального экономического кризиса довольствоваться малым и не высовываться из фургона, могла была быть решена и без такого космизма и пафоса, как это было сделано. Все-таки Ферн — это не мученица и не современная святая, а просто сильная женщина, у которой умер муж, а в доме вырубили электричество. И ее искания по Америке — это не поиск лучшей участи, как может показаться, а просто желание засунуть голову поглубже в песок — в мир примитивных рабочих ритуалов, односложных фраз и редких сигаретных затяжек.