Часть 1, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9
Перевелся я все же на полставки работать в своей смене. Заявление написал и передал секретарю, думал, что главный подмахнет его не глядя, среди вороха документов. Но вот как бы не так. Вызвал он меня к себе в мой выходной. Поздоровались. Смотрю, он усами шевелит так выразительно. А это он делает, когда ему что-то не нравится и думает он о чем-то неприятном. Ну вот. Нашевелился он усами, и говорит человеческим голосом:
- Вот ты пойми, Иваныч, перед какой дилеммой ты меня поставил: соглашусь я на твои полставки, люди меня осудят, скажут, мол больному человеку полноценно лечиться не даю. Не подпишу, тоже осудят: скажут, мол, стоило только человеку приболеть, так сразу от него избавились, уволиться заставили.
- Никто, - говорю, - вас не осудит. Я же всем сказал уже, что сам решил на полставки работать. Никому и в голову не пришло вас ругать.
- Ладно, Иваныч, давай, бери свои полставки. Но, если я от кого-то услышу, что тебе стало плохо, то уж не обессудь, проводим тебя на пенсию. Торжественно, разумеется.
Вернулся я домой, Ирине все рассказал, но она мне прямо с ходу заявила, что ее санкции против меня остаются прежними:
- Перед каждой сменой сам себя собирать будешь. Халат свой будешь стирать и гладить и еду готовить.
- Ладно, - говорю, - согласен я и на такие условия.
- Но это еще не все, продолжила Ирина. Пить ты теперь вообще не будешь ни грамма. Никакого тебе винца и никакого коньяка. Будешь здоровый образ жизни вести.
- Я, - говорю, все понял, Ир, я на все согласен. Но только сшей мне, пожалуйста, подушечку маленькую, чтоб задница у меня не болела от вибрации в машине!
- Вот возьми и сшей! – Отрезала она. – Вот если уйдешь на больничный или, еще лучше, уволишься, то тогда я с тебя все санкции сниму и подушечек тебе нашью, сколько потребуется!
- Нет, Ира, это все не катит. Пусть под санкциями, но со «Скорой» не уйду. Пока, во всяком случае.
Шить я ничего не стал, а утром перед сменой, втихаря утащил из дома маленькую подушечку.
Утро перед сменой было морозным и ясным. Удивительно, что меня больше не штормит. Гололедица страшная, но настроение она мне никак не портила. Двор «Скорой», как всегда песком не посыпан. Коллеги, курившие возле крылечка, больше не смотрели на меня, как на выходца с «того света».
Мои фельдшера и водитель к смене подготовились как всегда на отлично. Бригад сегодня много, аж двадцать семь штук. А потому, появилась робкая надежда, что сегодня нас не будут гонять куда ни попадя.
Первого вызова ждали долго. Чайку попили, покурили, а я еще и полежать успел. Красота!
Но, к сожалению, такая красота не может длиться вечно. Прилетел первый вызовок: «Адрес такой-то, М. 49 л., психоз, учетный». Подниматься на верх в диспетчерскую и слушать аудиозапись звонка мне было лень. Поехали, на месте разберемся. Кстати, ехать с подушечкой под задницей было очень даже комфортно.
Приехали. Металлическая дверь с раскуроченным замком открыта настежь. Неопрятная, вонючая прихожая. И как раз в этой самой прихожей, какой-то крупный мускулистый мужик с голым торсом при помощи огромного тесака, с деловитым видом сдирает облезлый линолеум и при помощи лупы тщательно разглядывает содранные куски и пол под ними.
Вдруг он встрепенулся, увидел нас и прорычал:
- Что, б…ди, под медиков «косите»?! Теперь уже под видом врачей явились, твари?
Мы все трое застыли в ступоре. А мужик продолжал:
- Теперь, мрази, я знаю, всю вашу систему! Теперь вы меня не н ae б e т e ! Я все улики нашел, вон, смотрите – в линолеуме и в полу микроотверстие, через который вы мне отраву подпускаете! Ну чо, порезать вас, что ли?! – еще сильнее разъярился мужик.
- Не надо, - говорю, - мы уже ушли!
И во весь опор поскакали с четвертого этажа от этой «нехорошей квартиры» (С) на улицу. К счастью, пациент с тесаком нас не преследовал. Удивительно, но даже моя, ставшая уже привычной одышка, вдруг почти пропала. На улице, ближе к углу дома, нас встретили пожилая женщина, молоденькая мамочка с малышом в коляске и солидного вида мужчина. На их лицах было видно крайнее разочарование.
- Ну что, - с ехидцей в голосе спросил «Солидный», - слабовата ваша бригада: втроем не смогли повязать одного идиота!
- Уважаемый, - говорю, - а ты возьми и покажи нам всем пример героической самоотверженности! Ты ж вон какой здоровый-то? Ну что, пойдем вместе с нами вернемся?
- Никуда я с вами не пойду! – буркнул «Солидный» и скромно отошел в сторонку. А вскоре сдулся в неизвестном направлении.
- Вы понимаете, мы просто уже боимся за свою жизнь! – сказала со слезами в голосе пожилая женщина. Ведь он вообще не предсказуемый. То поздоровается вежливо, а то матом крыть начнет да угрожать. Ведь мы же не знаем, чего у него на уме. Ему все какая-то слежка мерещится. Вон Дашеньку, указала она на молодую маму с ребенком, вообще считает каким-то агентом. Они спокойно гуляют с ребеночком, а этот урод выскакивает и начинает их гнать, мол не xepa тут шляться, я все про вас знаю! Убивать вас, говорит, надо. А сегодня так вообще с огромным ножом то и дело в подъезд выглядывал.
Даша заплакала.
- Так, - говорю, милые женщины, полиция сейчас приедет, а чтоб вам не мерзнуть, пойдемте в нашу машину погреться. И даже не возражать! – Скомандовал я. Водитель включил печку и мы отъехали за угол дома.
Полиция приехала быстро. Мы им объяснили ситуацию и четверо крепких парней во всей амуниции быстро вошли в подъезд. Минут через десять они вывели к нам злодея в наручниках. На лбу у него красовался приличных размеров кровоподтек со ссадиной. Я грязно выругался. Нет, не из-за жалости к пациенту, а от того, что теперь нам предстояло везти его в Девятую больницу, исключать черепно-мозговую травму. А это покатушки из одного конца города в другой. Б…дь! Больной и не думал успокаиваться. Пытался пинаться, орал и визжал, как резаный. Так и пришлось просить полицейских поставить его «раком», и Гера мастерски засадил ему прямо через брюки волшебный укол. Полицейских мы от души поблагодарили и за оказанную нам помощь и за то, что работы нам добавили. В общем, на всё-про всё, часа два с половиной ушло.
- Шестая бригада останавливаемся, пишем вызов: «Адрес такой-то, травма ноги, Ж. 83 г.».
- А что, фельдшерские бригады все повымирали? – со злостью спросил я.
- Все бригады заняты! – отрезала рация.
- Cyk и! – громко выругался я, но разумеется не в рацию.
Хороший, добротный частный дом. Внутри все идеально чисто, все на своих местах. Точнее не совсем все. На полу лежит опрятная, седенькая бабушка и тихо постанывает. Рядом стоит женщина средних лет – соцработник. Больную осмотрели. Все симптомы перелома шейки бедра на лицо. Без вариантов. Хреново это для человека в таком возрасте. На ноги уже не встанет. И вдруг эта бабушка, четким, хорошо поставленным голосом, буквально повторила мои мысли:
- Вот я и отходилась и отбегалась… Все весну ждала. Очень весну люблю… В огороде покопаться… А теперь только с койки на небо могу посмотреть…
- Вы погодите, - говорю, - раньше времени грустить-то. Может прооперируют и опять ходить будете, пусть с палочкой, но ходить самостоятельно.
- Нет, доктор, оперировать меня никто не будет, у меня сердце больное. Спасибо вам за успокоение, но я все понимаю. У меня ведь тоже высшее образование. Инженер-энергетик я. И начальником отдела работала и преподавала в энергоинституте. Всегда, как юла заведенная. Ладно, одно радует, что не проживу я долго с таким делом…
В общем, оказали мы помощь по стандарту, аккуратно бабулечку на носилках погрузили в машину и привезли в травму. И соцработник с нами поехала. После того, как сдали больную, нам разрешили вернуться на Центр. Ну наконец-то! И вдруг из салона мне в кабину орут мои парни дурными голосами:
- Иваныч, Иваныч! Мы укладку на вызове забыли!
Ну бляха-муха! Никогда такого не было и вдруг на тебе! И дом-то заперт – бабушка одинокая, ее только соцработник посещала. И теперь вся надежда только на нее, чтобы взять ключи и забрать наше имущество только в ее присутствии. А ехать самим рискованно: мало ли, родственники обвинят потом, что мы миллионы похитили. Вернулись в больничку и, слава Богу, соцработник была еще там! В общем вернули мы свою укладку и без запроса на Центр приехали. Дали нам время на обед. И удивительно. У меня аппетит вдруг проснулся! Руки помыл и в считанные минуты съел свое любимое блюдо собственноручно приготовленное: густое картофельное пюре со сливочным маслом и котлетку румяную. А потом чайку крепкого. И полежать. Настроение вверх пошло и ощущение появилось, что мозг освежился, будто его влажной тряпочкой протерли.
Только задремывать начал, как вызов прилетел: «Адрес такой-то, Ж. 76 л., без сознания». Пошел ругаться с диспетчерами. Это, что, говорю, за хрень получается: аж двадцать семь бригад на линии работают, а психи, как затычка на все подряд! Диспетчер Надя отвечать мне руганью не стала, а просто попросила по-хорошему, мол все БИТы на вызовах заняты, реанимашка – на ДТП. Фельдшеров туда боязно посылать – повод-то к вызову серьезный.
Ну что же делать? Поехали… Старенький, облезлый частный домик. Заходим внутрь. А там, как в бане: жара неимоверная. В доме нас встретили две старушки-соседки больной и показали на какой-то комок тряпок возле котла. Вот, говорят, это наша Маруся. Сегодня пришли к ней, а она прямо на снегу в ночной рубашке лежит, без сознания. Рубашка-то подолом прямо в лед вмерзла. Мы с Лидой ее кое-как волоком в дом затащили, котел пожарче сделали, да закутали, чем могли.
Да уж, закутали качественно: один только нос виднеется.
Ну п…ц Марусе… - подумал я. Ведь категорически нельзя резко согревать человека с сильнейшим общим переохлаждением! Мы быстро раскидали все тряпье и перед нами предстала не Маруся, а ее труп. Признаки биологической смерти были явными и наглядными. Накрыли мы ее одноразовой простынкой, полицию вызвали и стали дожидаться ее приезда.
Смерть была не совсем обычной: спрашивается, зачем идти в уличный туалет в ночной рубашке и без обуви? Это в такую-то стужу? Стал я «пытать» соседок.
- А она, - спрашиваю, не со странностями была?
- Да, больная она, - отвечают, - забывала всё. Раза два из дома уходила, правда недалеко тут бродила, приводили ее. Из родных у нее только дочка, но она работает, редко приходит. Вот мы за ней и ухаживаем.
- А вы точно знаете, что она еще живой была, когда в дом ее затаскивали?
- До показалось что дышала, вроде и застонала…
Нда, в общем, ничего-то не знают соседки, может они уже труп затаскивали и отогревали…
Полицию ждали около часа. От жары и духоты меня разморило. Вот так я сидел в потертом креслице, подремывая и клюя носом…
- Шестая бригада! Пишем вызов: «Адрес такой-то, во дворе школы, М. 40 л.?, психоз».
Когда подъехали к школе, сразу увидели виновника торжества: мужичек лет сорока, в рабочей одежде, кидал в открытый люк снежки и при этом ругал кого-то, на чем свет стоит.
- Чего случилось-то? – Спрашиваю.
- Да вон, сам посмотри! – Яростно ответил он. – Там мутант какой-то! Башка человечья, а все остальное, как у осьминога… со щупальцами он. Белого цвета.
Я заглянул в люк. Там, кроме снега и всякого хлама никого живого, разумеется, не было.
- А как ты узнал, что там мутант? Покой xep ты к люку-то приперся? – Спрашиваю.
- Да я просто шел мимо этого люка. А оттуда кто-то орет: «Помогите!, Помогите!». Ну железяку какую-то подобрал, люк открыл, а там оно сидит. А что самое-то главное: на него ничего не действует. Его не убьешь. Я туда даже осколки кирпича кидал, а ему все по-xepy . Он меня убить грозился и все к себе звал. Вона, слышите, как орет?!
- А ты, - говорю, - давно завязал-то
- Дня два как вообще, ни капли! Возьмите у меня кровь, если не верите!
- Хорошее предложение! – Обрадовался я. – только мы брать кровь не имеем права. Это в больнице делают.
- Годится, поехали! – Обрадовался мужик. – Только нужно сюда полицию вызвать и журналистов. Может мне гонорар заплатят?
- Думаю, что точно заплатят. Это ведь ты открыл новую форму жизни. А полицию и журналистов мы сейчас же вызовем! – твердо заверил я.
До наркологии доехали без проблем, безо всяких вязок и наручников.
Да, вот такая смена получилась. Ирина, кстати, постепенно перестает на меня дуться. Так что, в ближайшие выходные, надеюсь винца испить!
PS Все имена, фамилии, отчества изменены.